Поняв, что Аркашу не уговорить, партизаны попрощались с ним.

— Ты же не положил письмо в бутылку! — сказал ему Ендриховский.

Мусимов торопливо вытащил из нагрудного кармана листок и протянул ему.

— Держи! Но я его написал на родном языке.

Ендриховокий засунул письмо в бутылку и, вспомнив о чем-то, опять подполз к Мусимову.

— А адрес-то ты написал?

— Нет.

— Без адреса нельзя. Пиши скорее!

Мусимов кое-как отыскал клочок бумажки и нацарапал на нем адрес. Ендриховский свернул его в трубочку и бросил в бутылку. Потом забежал в блиндаж и сунул бутылку в угол под разный хлам.

Воспользовавшись тем, что пулемет Мусимова, строчивший беспрерывно, не давал врагам поднять голов, трое партизан ужом проползли около них и ушли в болота. После долгих мучительных мытарств они всё же добрались до большого леса и отыскали там другой партизанский отряд. Потом все трое воевали в рядах народной армии. Но двое из вышедших из окружения под Констанциной сложили голову в боях за Варшаву. День Победы довелось встретить одному Юзефу Ендриховскому.

«Мусимов и теперь перед моими глазами. Большой, красивый, лежит у пулемета и косит врагов. По обеим сторонам у него — по две гранаты…»

В комнате — тишина. Лишь в углу на комоде стучат часы, да в открытую форточку доносится гул проезжающих машин и шорох шин.

— Да, герои без вести не пропадают… Почти тридцать лет прошло, но всё равно мы узнали о геройской смерти Аркадия Мусимова. — Ядвига Стефановна поднялась и отошла к окну. Повернулась. — Да! Польские ребята просят прощения за то, что им опять пришлось написать по-польски. Говорят, что как вернется с летних курсов из Варшавы учитель географии, так они начнут писать по-русски. Тогда уж вы мне сами будете читать их письма. Договорились? А в самом конце письма сказано, что кооператив Констанцины решил поставить на горке близ хутора большой обелиск, а пионеры будут выращивать вокруг него живые цветы.

— Теперь уж мы точно знаем, что Мусимов жил в нашем посёлке, — как-то непривычно робко подала голос Лида. — Надо нам в школе сделать хороший стенд о нём…

— Да, в пионерской комнате. Пусть все знают, каким он был героем, — сказал Саша так, что всем стало ясно: стенд будет.

Акулина Мусимовна почти выздоровела. Врач сказал, что к концу недели ее выпишут из больницы.

У ребят было много причин ждать ее возвращения домой. Во-первых, старушка знала еще не все подробности истории, начавшейся с письма, которое она тогда доверила Никону. Во-вторых, было приятно чувствовать, как она удивится и обрадуется, увидев абсолютную чистоту и порядок не только в избе, но и во всём дворе и пристройках.

Особенно долго тянулось время для Никона. Всего три дня прошло, как они отправили письмо к Римме. Так что и ответа ждать еще вроде бы рановато, но всё равно не терпится. Хочется скорее узнать: сходила или нет Римма к тому старику? Разузнала ли всё как следует? А вдруг авроровца не окажется дома? Ведь его могут пригласить и в другие сёла и школы…

Никон, сидящий дома один и тоскливо посматривающий в окно, встал и сорвал с календаря листок с сегодняшним числом. «Полдень уже, — подумал, оправдывая свою спешку. — Скоро и вечереть начнёт. Завтра — четверг. А в пятницу, может, и письмо придет…»

Мать сегодня попросила его никуда не отлучаться из дома. Плитка на кухне почему-то начала гореть плохо, и должен был прийти слесарь. Поэтому Никон не сумел даже сбегать на пруд искупаться. Правда, на несколько часов он нашел себе приятное занятие: перешивал травы и листки, присланные Риммой, в свой альбом. Потом совсем стало нечего делать, и он, сев у окна, уныло смотрел на пустынную улицу. И вдруг увидел Лиду, бегущую со стороны школы. Дом ее — выше школы. Куда же она так спешит?

Добежав до дома Никона, Лида увидела товарища и замахала рукой, прося открыть окно.

— Чего тебе? — спросил Никон.

— Саша не у вас?

— Не видел я его сегодня.

— И дома его нет…

— А зачем он тебе?

— Шла мимо школы и увидела Петра Ивановича. В школу звонили из адресного бюро. Просили прислать к ним Сашу. Наверно, адрес Мусим Мусимыча нашли!

Тут уж у Никона вовсе лопнуло терпение.

— Ах, чёрт бы их побрал! До сих пор нет! — выругался он, не сдержавшись даже при Лиде.

— Ты чего это? — удивленно вскинула та голову.

— Да плита у нас газовая не работает. Слесари должны прийти. Я бы тоже побежал искать Сашу, а тут сиди, жди их.

— Ну с газом не шутят, — явно чьи-то, только не свои слова произнесла Лида. — Как ты думаешь, где сейчас может быть Саша?

— Ты сбегай-ка на пруд. Наверное, там они.

— Если он вдруг появится здесь, передай: пусть сейчас же едет в адресное бюро!

— Конечно, скажу…

Проводив завистливым взглядом весело порхнувшую вниз по улице Лиду, Никон не выдержал: махнул рукой и схватил со стола ключ. Но только успел выйти на крыльцо, перед домом, громко фыркнув, остановилась машина. И почти тут же в калитку постучали.

— Эй, хозяева дома? — спросили громко.

Никон распахнул дверь и первым делом увидел крупные буквы на борту машины: «ГАЗ».

— Входите, я вас целый день жду.

— А ты что — один? — спросил усатый мужчина, по-видимому, главный из газовиков.

— Мы с мамой вдвоем живем. Она на работе, — заторопился Никон. Ему показалось, что слесари засомневались: входить в дом без хозяйки или нет?

Но они вошли.

— Значит, плита у вас забарахлила?

— Ага, не горит газ, не знаю, что случилось.

— Ну, давай посмотрим, что там у вас…

Слесари сняли крышку плиты, что-то там покрутили, плоским квадратным прибором проверили давление газа, потом один из них выпрямился и сказал:

— Все ясно. Закупорилось.

— А что там закупорилось, дядь?

— Ишь ты, любопытный! — слесарь подмигнул Никону. — Раз не доходит до горелки, что-то попало. Понял теперь? Но если и понял — лазить самому в плитку не полагается. И это понял? Ну, тогда совсем молодец.

Мусор вытянули насосом. Усатый после этого зажег спичку и поднес ее к горелке. Газ вспыхнул и начал гореть, как и раньше, с веселым гуденьем.

— Мать-то когда придет? — спросил усатый.

— Через полчаса-час…

— Кто же нам сейчас наряд подпишет?

— Давайте я. Мне в этом году исполнится четырнадцать…

Слесари засмеялись. Усатый вытащил из кармана сложенный вчетверо листок, распрямил его и положил перед Никоном.

— Ладно, подписывайся, коль скоро четырнадцать!

От разговора с веселыми слесарями и бодрого гуденья газа настроение у Никона улучшилось. Он, по привычке, к приходу матери поставил на плиту чайник, но тут же вспомнил сообщение Лиды и снова расстроился. Но судьба сегодня была явно расположена к нему. Не успел чай закипеть — в дверь снова постучали, и в избу вошла знакомая женщина-почтальон.

— Тебе опять письмо! — сказала весело. — И опять заказное!

Расписавшись в толстой тетради, Никон даже поблагодарить забыл почтальона — торопливо начал вскрывать письмо. Оно было от Риммы. Быстро же ходит почта!

Никон залпом прочитал листки, исписанные аккуратным бисерным почерком Риммы, подпрыгнул, выключил газ и выбежал из избы. Не добежав до пруда, чуть не столкнулся с соседским мальчишкой, спросил:

— Сашу или Ромаша не видел?

— Видел.

— Они на пруду? — и рванулся вперед.

— Нет. Ушли они! — остановил его мальчишка.

— А куда, не знаешь?

— Им что-то Лидка-разбойница сказала, и они бегом вон туда, на остановку…

— А еще кто с ним был?

— Эти были… близнецы.

— Эх, не успел! Все уехали! И почитать некому… — Никон огорченно махнул рукой и поплелся в тень под березки, откуда была хорошо видна автобусная остановка. Там он сел на траву и не спеша стала перечитывать письмо.

Учитель Петр Иванович, возвращаясь из школы домой, вдруг остановился, привлеченный бессвязными мальчишескими криками. От остановки, от которой только что отошел городской автобус, вниз по улице бежали пятеро его учеников. Впереди всех был Саша. Он размахивал поднятой над головой бумажкой. А навстречу им, так же размахивая целым веером белых листочков, мчался Никон.