Зрители кричали, каждый из них призывал помощь богов своему правителю. Но Бату казалось, что он и его противник одни во всем мире и их окружает вековечная ледяная тишина.

Яко отбежал в самый конец площадки, сжимая мяч, и разогнавшись, стремительно побежал к каменному попугаю, намереваясь сбить Бата с ног. Но как только Яко поравнялся с ним, юный правитель Чакаля змеей изогнулся в сторону, вытянув правую ногу, о которую незамедлительно споткнулся его противник. Со стуком, которые издали ожерелья и гирька в его руке, Яко рухнул на пол. Пока он вставал, Бат схватил мяч и со всей силы ударил по нему гирькой. В этот самый момент Яко, продолжая лежать на полу площадки, схватил юношу за ноги обеими руками и рванул на себя. Из-за падения удар по мячу пришелся вскользь и Бат понял, что все-таки попал по каменной голове попугая по реву толпы, в которой он расслышал зычный выкрик Мидатля:

– Ахав Чакаля победил!

Мяч, несмотря на падение Бата, долетел до головы попугая и со стуком упал на пол.

Состязание закончилось. Яко, сохраняя невозмутимость, снял с себя нефритовое ожерелье – символ своей власти и протянул его Бату. Правитель Чакаля взял ожерелье и поднял его высоко над головой. Чакальцы приветствовали своего правителя радостными криками.

– Куда ты идешь? – окликнул Бат удаляющегося Пак-Яко.

– Я проиграл и готов отправиться в Шибальбу, – чуть повернув голову к Бату, ответил Яко.

– Я готов сохранить тебе жизнь, если ты не станешь нападать на Чакаль и заключишь с нами вечный мир, – сказал Бат.

Но гордый Яко ответил:

– Я умру сегодня же у статуи Чака! Никто не сможет сказать, что Пак-Яко трус! Если я соглашусь на мир с тобой, это ляжет несмываемым позором на весь мой род и народ, которым я правил 30солнечных лет!

Пак-Яко направился к храму Чака и толпа молча расступалась перед ним, и каждый в ней опускал глаза, боясь взглянуть на уродливое лицо сурового, но гордого правителя.

Бат хотел было кинуться за Яко, но его остановил Мидатль.

– Он все равно не сможет жить после того, как его одолел противник, который намного младше его. Пак-Яко всегда держит свое слово, – сказал жрец.

– Но я запрещу жрецам приносить его в жертву! Я не хочу проливать кровь! – горячо воскликнул Бат, срывая с головы шлем.

– Условия вашего состязания известны всем и должны быть выполнены до конца, – произнес Мидатль, всматриваясь в уже отдаленную фигуру Яко, начавшего подниматься по лестнице храмовой башни. – Ты сам согласился с тем, что тот, кто проиграет, умрет в храме Чака.

Бат понурил голову и пошел ко дворцу. Его мигом обступили друзья, наперебой поздравляя с победой. По дороге во дворец Бат приказал, чтобы жрецы и близко не подходили к Пак-Яко.

«Он остынет после проигрыша и тогда я скажу ему, что он может править своим народом и дальше. Отец всегда с уважением относился к Яко, несмотря на то, что они никогда небыли союзниками. Яко правил Пакалем долго и делал это мудро», – думал юный владыка Чакаля, подходя ко дворцу.

Когда он начал подниматься в свои покои по главной лестнице, его догнал Нар-Ам.

– Правитель! Пак-Яко пронзил себе сердце перед статуей Чака!

Бат сидел на широкой скамье под деревянным навесом, который окружал один из внутренних двориков дворца. Мидатль стоял перед правителем, перебирая в руках бусы из каменных человеческих черепов.

– Ты знаешь, правитель, что наш мир уже четырежды возрождался после полного разрушения, – говорил жрец. – В конце первой эпохи небо обрушилось на землю и это принесло смерть всем живущим на ней. Но когда земля была вновь заселена и наполнилась жизнью, ее смели ураганы, страшные ветры.

Третий раз все живое погибло в огне, посланном на землю с неба. Четвертая эпоха пала от потопа, который вызвало Сердце небес. От воды погибли деревянные люди, жившие тогда. Пророчества говорят, что в конце нашей эпохи, пятой по счету, землю начнет сотрясать сильная дрожь и наши города разрушатся и погребут нас под собой.

– К чему ты напоминаешь мне старинные предания? – спросил Бат.

– Их следует вспомнить именно сейчас, когда народ Пакаля жаждет мести за своего убитого, как они уверены, правителя.

– Но чем мне могут помочь пророчества древних жрецов?

– удивился правитель Чакаля.

– Они содержат истину, воплощающую в себе волю богов, – сказал Мидатль. – Когда боги отвернутся от нас, начнется конец нашей эпохи. Сейчас все указывает на то, что подземные духи недовольны тем, что происходит в Чакале и Пакале. Вот уже два раза– вчера и сегодня утром землю охватывала дрожь. Пока она слабая, но это может быть знаком конца всего нашего мира. Следует умилостивить богов, пока не поздно.

Юный правитель был недоволен разговором, который затеял Мидатль. Он собирался как следует отдохнуть после треволнений последних дней, вызванных состязанием с Пак-Яко и его смертью в храме Чака. После того, как жрецы объявили во всеуслышание о гибели Яко, пакальцы, пришедшие в Чакаль вместе со своим правителем, пришли в негодование и обвинили чакальцев в убийстве своего владыки. На улицах Чакаля едва не вспыхнуло сражение, но Мидатлю удалось поговорить со знатным сановником, стоявшим во главе отряда пакальцев, и убедить его успокоить своих воинов.

Пакальцы забрали тело своего умершего правителя и отправились в свой город, чтобы со всеми почестями захоронить его. Но было ясно, что воины Пакаля не поверили до конца чакальцам, уверявшим их, что Яко сам покончил с собой.

В Чакаль приходили вести о том, что пакальцы готовятся к войне.

– Как я могу умилостивить богов? – спросил Бат у стоящего перед ним жреца. – Новыми жертвами?! Наши боги любят кровь и обычно она рекой льется в храмах. За последнее время жрецы Чакаля отправили в подземный мир всех пленников, захваченных моим отцом, великим Читамом...

– Значит, нужны новые пленники, – сказал Мидатль. – Нельзя медлить – пока жители Пакаля погружены в скорбь о своем правителе, мы сможем без труда захватить город. Можно договориться с навахами– я их неплохо знаю и уверен, что если мы предложим большую награду, чем им пообещали пакальцы, навахи передут на нашу сторону.

– Но я не хочу воевать с Пакалем! – воскликнул Бат.

– Я победил Яко и значит, становлюсь властителем Пакаля.

– Но знать Пакаля отказывается признавать тебя своим законным правителем и собирается выбрать из своей среды нового ахава! – отрезал Мидатль.

– Что же мне делать, разгромить Пакаль? – спросил юный правитель, отставляя в сторону чашу с какао, которую он до этого сжимал в руке.

– Ты должен усмирить знатных воинов Пакаля или они начнут войну, опасную для твоего народа, – твердо сказал Мидатль. – Боги желают, чтобы ты стал править Пакалем.

– А желают ли боги, чтобы ты стал верховным жрецом не только Чакаля, но и Пакаля? – Бат затронул самую болезненную струну в душе Мидатля– жрец наслаждался своей властью над жизнями людей и всегда стремился ее усилить.

– Змей Всевидения говорил мне, что я призван передавать волю духов людям, как и он, – ответил жрец.

– Ты станешь верховным жрецом двух городов и твоя власть будет уступать лишь власти правителя, если придумаешь, как мне избежать войны и в то же время усмирить непокорных пакальцев, – заявил Бати вышел из-под навеса, оставив Мидатля размышлять над своими словами.

Дворцовый двор был залит солнцем и юноша даже через кожаные подошвы своих сандалий почувствовал, как раскалились каменные плиты, из которых был выложен пол. «Если в ближайшие дни Чак не вернет нам свое расположение и не прольет на поля дождь, выгорит маис и мы останемся без пищи», – подумал правитель. Он знал, какие беды ожидают Чакаль, если зеленые ростки на полях превратятся в сухую безжизненную солому. Несколько лет назад поля Чакаля не дали урожая и город постиг голод.

Читам отправил торговый караван из нескольких больших лодок, груженных чакальскими украшениями, оружием, статуэтками богов. Караван поморю добрался до богатых городов, в которых торговцам удалось выменять свои изделия на маис и другую пищу. Но пока караван был в пути, жители Чакаля, даже знать и семья правителя впроголодь питались прошлогодними запасами маисовой муки. Бат съедал в день всего лишь две томали – маисовых лепешки.