— …Что задумался, сынок? — спросил Сергей Иванович ласково, пододвигая наполненный водкой стакан.

— Да так… — вяло поморщился Илья. — О жизни нашей думаю.

— Вот и давай выпьем, чтобы наша жизнь лучше была, — предложил отец.

— От выпивки жизнь лучше не становится, — напомнил сын очевидное.

— Да ладно тебе философствовать! За нас! — Сергей Иванович поднял стакан.

— За тебя, батя!

Стаканы сошлись с мелодичным звоном. Выпив, отец и сын потянулись к закуске.

— Ты мне, сынок, вот что скажи, — хрустя соленым огурцом, начал Сергей Иванович. — Может, я стар, глуп, теперешней жизни не понимаю. Почему народ сейчас так хреново живет? Мать вон целыми днями на рынке стоит, мерзнет, ты ночами на разгрузке вагонов горбатишься, за сутки отоспаться не можешь, я двадцать пять лет флоту отдал, а по нескольку месяцев пенсию не получаю… А эти бизнесмены, богачи херовы, «Мерседесы», как перчатки, меняют! Почему так происходит, а?

— Смотря что за богачи, — вздохнул Илья. — Быть богатым — не значит быть сволочью.

— А я бы их всех до единого перестрелял, дали б автомат — рука бы не дрогнула, — выпалил отец зло. — Все они кровопийцы…

— Батя, скажи честно, — неожиданно перебил Илья, весело сверкнув глазами. — Ты бы от миллиона долларов смог отказаться? Ну, скажем, в наследство. Прикинь — сидим, выпиваем, и тут приносят телеграмму: объявился неизвестный дядя в Америке или тетя-эмигрантка в Париже и наследство тебе отписали.

— Хм, — вопрос застал Сергея Ивановича врасплох, — от миллиона долларов, говоришь? Хм… Да нет, конечно… Что я — идиот, от таких денег отказываться?

— Значит, если бы ты миллион баксов наследства взял, сам бы стал богатым, — продолжал Дембель серьезно, и лишь глаза его предательски смеялись.

— Ну, стал бы…

— Получается, и тебя кто-нибудь захотел бы расстрелять. И тоже бы рука не дрогнула.

Несомненно, отец не ожидал такого поворота. Вновь произнес «хм», но это «хм» прозвучало более растерянно, чем предыдущее. Закурил, нервно щелкнул дешевенькой зажигалкой, закашлялся.

— Так это же наследство… Я ж никого не эксплуатирую, — после минутного размышления выдвинул он аргумент.

— Это понятно, — кивнул Илья, наполняя стаканы вновь. — Просто я другое в виду имел: богатых не любят почти все. А деньги все любят…

Далее отец и сын перешли на конкретных людей, слывших в городке богатыми. Заговорили о «новых русских», причем эта категория граждан представлялась Корнилову-старшему исключительно недалекими персонажами популярных анекдотов с растопыренными веером пальцами, и все как один — на «шестисотых». Незаметно шло время за разговором, и когда бутылка была почти допита, беседа потеряла былую стройность.

— Знаешь, сынок, не люблю я этих бизнеснюг сраных, — горячо втолковывал отец. — Щенки, сопляки на иномарках катаются, а я на старости лет велосипед себе позволить не могу. Иногда в газете читаю: такого-то «нового русского» в джипе взорвали, такого-то бандиты в подъезде пристрелили… И правильно сделали!

— Папа, а тебе что — бандиты нравятся? — искренне удивился Дембель.

— Да уж во всяком случае получше, чем все эти коммерсанты! — запальчиво произнес Сергей Иванович. — По крайней мере простых людей, вроде нас, не трогают. Что с нас взять? А то, что у богатых излишки забирают, — правильно делают.

— Но послушай, — тяжело вздохнул Илья, понимая, что отца все равно не переубедить, — если бандиты у бизнеснюг деньги и забирают… Что — на детские дома эти деньги идут? На богадельни? Или тебе с них пенсию вовремя заплатят? Или соседу Сергею Михайловичу принесут, который на корейской войне два раза в самолете горел, а теперь ста рублей не имеет, чтобы в Москву съездить? Вот если бы…

Дембель не успел договорить — в дверь вновь позвонили.

— Ну, это точно мать, — на выдохе произнес отец. — Прячь стаканы…

Сергей Иванович не ошибся: на этот раз домой вернулась мама Ильи. Молча затащила картонные коробки с товаром, поставила в уголок тележку, на которой обычно и возила товар на рынок… Мать выглядела совершенно убитой, старалась не поднимать головы, и Дембель, помогавший ей в прихожей, заметил, что глаза ее заплаканы.

— Что-то случилось, ма? — спросил он, перетащив коробки на балкон.

— Да нет же…

— А чего лицо красное?

— От мороза, — выдохнула мать и, утерев глаза платком, тихонько всхлипнула.

— Как успехи сегодня? Много наторговала? — продолжал допытываться сын, понимая, что у мамы действительно какие-то серьезные проблемы, о которых она не хочет распространяться.

— Да какое там наторговала! Двести рублей ни за что ни про что содрали! — не выдержала она и, тяжело опустившись на табуретку, расплакалась.

— Кто содрал? Тебя что — ограбили? — забеспокоился сын.

Мама лишь обреченно махнула рукой — мол, хоть и ограбили, что теперь сделать можно!

— Так скажи кто, я сейчас быстро…

Илье стоило немалого труда разговорить мать. Рассказ ее вышел путаным и чересчур эмоциональным. Мол, и так торговли никакой, ни у кого в этом городке денег нет, а тут бандиты, которые «рынок держат», подняли «местовые» аж вдвое. Кризис у них, а доллар, мол, вверх пополз. Вот придется теперь этим уродам аж двести рублей в неделю платить.

Впрочем, больше всего обидело мать даже не это.

— Представляешь, сынок, я этому бандюку в мамы гожусь, а он мне такие слова говорит! — утирая носовым платком воспаленные глаза, сокрушалась она.

— Какие такие слова? — нехорошо прищурился Дембель.

— Ой, сынок, даже повторять не хочу, — тяжело вздохнула мать.

— А ты повтори, — ощущая в себе внезапный прилив холодной ярости, попросил сын.

Мать оглянулась по сторонам, будто бы тут, в квартире, мог быть кто-нибудь посторонний, и произнесла:

— Он меня на «х» послал.

— Что?! — Кулаки Ильи сжались.

— Так и сказал: мол, если тебе, старая, на нашем рынке не нравится, вали на «х» отсюда, а то пинка под зад дадим…

Конечно же, Дембель прекрасно знал и о местных «охранниках»-вымогателях, и о Злобине, и о «местовых», которые взимаются едва ли не с каждого мелкого торгаша. Возмущайся не возмущайся таковы жизненные реалии, и никто не может их изменить. Уйти с одного рынка, чтобы искать счастья на другом, бессмысленно. Все торговые точки платят бандюкам Злого «местовые». Не торговать вообще — с голодухи подохнешь. Какая тут, в городке, еще работа? В ментовку идти — еще глупей: вон полгода назад выискался один правдолюбец, отнес заявление в ГОВД, так через два дня мусора его на патрульной машине сами бандитам отвезли, а те так избили, что до сих пор на рынке не видно.

А из дверей комнаты уже выходил Сергей Иванович — все это время он стоял за дверью, слушая печальное повествование жены.

— Сопляки, засранцы, — шептал он ненавидяще, вынимая из брюк ремень с краснофлотской бляхой, — это старому человеку такие слова…

Илья снял с вешалки куртку.

— Давно это было? — спросил он у матери.

— Ты куда, сынок? — испуганно округлила та глаза.

— Пока никуда… Мама, давно они к тебе подходили?

— Да пока товар сложила, пока сюда привезла… Соседку по дороге встретила, рассказала, душу отвела. Да уже больше часа… Сынок, ты что делать собираешься?

Не отвечая, Илья принялся одеваться, при этом он никак не мог попасть в рукава.

— Правильно, сынок, — неожиданно поддержал Дембеля выпивший отец, воинственно помахивая ремнем с краснофлотской бляхой, — нельзя этим гнидам спуску давать! А за мать — тем более. Я тоже с тобой.

— Куда же вы?! — запричитала мама, понимая, какую ошибку она допустила, поведав о бандитах. — Хотите, чтобы вам руки-ноги поломали?

— Да не волнуйся, ма, просто прогуляемся, — стараясь придать голосу успокаивающие интонации, произнес Илья. — Папа, может, я один схожу?!

— Ты мой сын, и я тебя одного никуда не пущу!

— Не беспокойся, мама, мы быстро… — через силу улыбнулся Дембель.

Зашел на кухню, прикрыл за собой дверь и, выдвинув из стола ящик, извлек оттуда хорошо наточенный нож. Осмотрелся, похлопал себя по карманам и, присев на корточки, сунул его в ботинок острием вниз…