— Копыто! Свяжи ему руки и потопали к нашим, посмотрим, что там у них.

Кряжистый разведчик, переваливаясь с ноги на ногу, будто косолапый медведь подошел к чеченцу.

— Лапы за спину, падаль!

Хамзат покорно завел руки назад. Их тут же нещадно вывернули в локтях и туго перетянули узким брезентовым ремнем. Резко вздернув связанные руки вверх, разведчик заставил пленного подняться на ноги и мощным рывком поволок его к искореженному «Уралу». Боль в вывернутых плечах была просто невыносимой, но Хамзат терпел, закусив губу, боясь нечаянно вырвавшимся стоном рассердить своих страшных пленителей.

Около подорванного грузовика кипела деловитая суета. Бизон, размахивая руками и периодически взбадривая нерадивых пинками и подзатыльниками отдавал распоряжения. Док деловито бинтовал плечо привалившегося к переднему колесу старлея, белая марля бинтов быстро набухала кровью, однако выглядел раненый вполне сносно, морщился от боли, но отчаянно пытался сохранить мужественное выражение посеченной осколками лобового стекла физиономии. Ухо — сержант-контрактник и штатный радист группы, тихо матерясь, что-то бубнил в гарнитуру рации, пытаясь выйти на связь с базой сводного отряда. Отдельно от всех в стороне от дороги стояли на коленях заложив руки за опущенные головы двое чеченцев в заляпанном драном камуфляже, за их спинами маячил Цапель, длинный и нескладный срочник, самый молодой разведчик в группе. То, что именно ему было поручено сторожить задержанных доказывало, что Бизон посчитал их абсолютно неопасными и лишь нежелание принимать решения без старшего группы помешало ему тут же отпустить пленных на все четыре стороны.

— Кто такие? — мельком кивнул на нохчей Люд.

— Механики с автосервиса, — пояснил Бизон, пренебрежительно махая рукой. — Документы в порядке. Во время взрыва шаманили чью-то «пятерку», абсолютно убитую. Ни оружия, ни взрывчатки в здании нет, мы проверили.

— Ясно…, - протянул Люд, хищно вглядываясь в покорно склоненные фигуры чеченцев.

— Так что? Отпустить их?

— Погоди пока, я сам побеседую… Что еще?

— Наши все целы, только синяки и царапины. Раньше времени рванули, гниды, нервишки-то не железные. Тунгус и Зяма на охране, смотрят. Ухо связался с местными, сейчас подъедут. За старлеем и его бойцом вертушка вышла. У старлея проникающее в плечо, похоже, дрянь какая-то все же была на фугасе, а может с машины какая железяка, еще порезы лица, но ерундовые, боец готов. С базой почему-то связи пока нет, дрыхнут они там что ли? Вроде все…

— Хорошо, молодец! Иди к радисту, контролируй связь. Если буду занят, на базу сам доложишь…

— Люд, — нерешительно окликнул его, уже отвернувшийся было лейтенант.

— Ну чего еще?!

— Ты бы умылся, что ли… А то ходишь, как оживший мертвец, аж жуть берет. Давай я тебе полью…

— Отстань, не до того!

— Ну как знаешь…

Лейтенант широко зашагал к скорчившемуся за колесом радисту, издалека что-то грозное рыча на тему, будет ли вообще сегодня связь, или нет. Продолжавший монотонно бубнить в гарнитуру сержант исподтишка, так чтобы офицер не рассмотрел, показал ему вытянутый средний палец.

Люд подошел к задержанным и внимательно их рассмотрел. Цапель при его приближении попытался было вытянуться по стойке смирно, но командир группы лишь раздраженно махнул рукой, одним скупым жестом отменяя все его старания. Нохчи, как нохчи, лет по сорок, хотя тут можно и ошибиться, возраст у них на глаз тяжело определять, крепкие, в меру небритые, в меру грязные, на боевиков не похожи, да и кто на самом деле похож на боевика? Подойдя к крайнему справа, командир запустил пальцы в жесткие густые волосы и вздернул голову чеченца вверх, тот в ответ ожег разведчика ненавидящим взглядом из-под сросшихся на переносице бровей.

— Не любишь нас? — расплываясь в широкой улыбке, произнес Люд, вглядываясь в искаженное болью и злобой лицо.

Чеченец молчал, лишь задышал придушенно и сипло.

— Ты мне тоже не нравишься, — все еще улыбаясь, сообщил ему Люд. — Может убить тебя? Почему-то мне кажется, что без тебя этот говенный мир станет чуточку лучше… Сам как думаешь?

— Пачему хочешь? — заволновался чеченец. — Зачем такой гаварыш? За что?

— А ты меня за что? — дружески осведомился Люд. — Я ехал, тебя не трогал, а ты мою машину взорвать решил. Солдата убил, офицера ранил, мне лицо разбил… Зачем так делал, а?

— Я не делал, — задергался под его рукой, пытаясь заглянуть в глаза, пленник.

— Я машин чинил, я не боевик, я механик. Машин людям чиню. Фугас не взрываю!

— Не врешь? Нет?

— Нет, чем хочешь клянусь, не взрывал!

— Значит ты хороший чеченец? Добрый чеченец? Русские тебе как братья, да?

Пленник молчал, лишь быстро-быстро моргали широко открытые испуганные глаза.

— Тогда кто поставил фугас на дороге?! Кто?! Кто?! — затянутый в черную кожаную перчатку с обрезанными пальцами кулак врезался в скулу чеченца, сшибая того на землю. — Кто это сделал, сука?! Он?! Говори! Это он, да?!

— Нет, нет! Не он! Я не знаю, кто это сделал! — отчаянно заголосил чеченец, бросив быстрый взгляд на скорчившегося рядом от страха напарника.

— Врешь, сука! Врешь! По глазам вижу, знаешь! Насмерть забью, сука! Говори!

Пинки тяжелыми подкованными ботинками посыпались градом, на губах разведчика хлопьями выступила пена бешенства. Цапель вздрагивал от каждого глухого попадавшего по бессильному телу чеченца удара, так будто били его самого, он отчаянно втягивал голову в плечи, стараясь отвернуться, не видеть впавшего в дикую ярость командира. Охотнее всего он вообще сбежал бы отсюда, но опасался, что если нарушит приказ, командирский гнев обратится на него самого. Люд тяжело дышал, сказывалась усталость и неимоверное нервное напряжение последних дней, страх, испытанный при подрыве, сумасшедшая на пределе сил гонка за удирающим чеченским парнем. Однако он не переставал тупо месить ботинками уже обмякшее, не пытающееся закрыться или сопротивляться тело давно потерявшего сознание чеченца. Он уже не выбирал цель для каждого удара, стремясь причинить максимальную боль, как в начале избиения, он просто отводил ногу назад и с размаху втыкал ее в распростертого на земле человека, не заботясь, куда попадет кованый носок ботинка. "Сука! Сука! Сука!" — как заведенный твердил разведчик, хрипло отплевываясь забившей горло слизью, со свистом втягивая в легкие воздух.

— Прекратить! — выкрикнул кто-то сзади. — Немедленно прекратить!

Цепкие пальцы схватили Люда за локоть левой руки, помешав в очередной раз замахнуться, резкий рывок назад чуть не сбил его с ног, но прежде чем обернуться лицом к неожиданной помехе капитан все же успел еще раз опустить каблук на что-то мягкое с хрустом прогнувшееся под его весом.

— Да что же это такое! Помогите же мне кто-нибудь! — надрывался голос сзади.

— А самому что, никак не справиться? — сплюнув вязкую слюну, ехидно поинтересовался Люд, оборачиваясь к говорившему и даже удивленно присвистнул.

Действительно, зрелище было то еще. За рукав его тянул невысокий щуплый капитан в чистой безупречно выглаженной повседневной форме. Встретить такое чудо в Чечне, по мнению Люда, можно было разве что в Ханкале при штабе группировки, но никак не здесь в Курчалое. Оказывается, он ошибался. Ярко блеснули золотом эмблемы с накладных погон — щит с перекрещенными мечами. Понятно, прокуратура в гости пожаловала, сейчас начнет лечить про права человека. За спиной прокурорского капитана замер потрепанный «шишарик» из которого выпрыгивали вооруженные солдаты. Ясно, местные комендачи на помощь подтянулись. Только на кой хрен они с собой этого петуха привезли?

— Товарищ…, - начал было, и тут же осекся прокурорский, только сейчас сообразив, что никаких знаков различия на перемазанном грязью и кровью камуфляже нарушителя порядка не наблюдается.

— Капитан Кукаринцев, командир группы спецразведки ГРУ ГШ, — пришел ему на помощь Люд, еще раз демонстративно сплюнув почти под ноги прокурорскому.