— Скажи это моей жене.
— Она разозлилась?
— О, да, — сказал Зак. — Она просила меня не ехать в этот тур. Не хотела рисковать провести Рождество одной. И сейчас, она проснется Рождественским утром , а меня рядом нет. Я чертовски ненавижу это.
— Уверен, она поймет.
— А твоя? — с сомнением спросил Зак.
Ашер выглядел немного менее уверенным.
— Надеюсь.
— Чем ты здесь занимался? Я так и не спросил.
— В Лос-Анджелесе?
Зак кивнул.
— Я работаю в офисе по связям с общественностью в «Уолтер Рид» в Мэриленде.
— Военный госпиталь?
— Ага. Иногда мы работает вместе с другими больницами, такими как медицинский центр Калифорнийского университета. У них есть отличная программа «Улучшение», которая предлагает помощь ветеранам с катастрофическими физическими травмами — обширными ожогами, ампутированными конечностями. Я прилетел на праздничный гала-концерт два дня назад и провел вчерашний день с некоторыми ребятами из программы, — он поднял свой протез руки. — Я демонстрировал способности с искусственной рукой.
— Она выглядит бионической.
— Однажды, когда у нас будут дети, вот что я им скажу: Папочка — бионический человек, — ухмыляясь, сказал Ашер.
— Твоя жена...
— Бионическая? Нет, только я.
— Нет, — хмыкнул Зак. — Она беременна?
— Беременна? Господи, нет, — сказал Ашер, качая головой. — Нет. Мы же молодожены. Женаты всего несколько месяцев. А ты? У вас есть дети?
— Ха! — сказал Зак. — Мы музыканты.
Ашер выгнул брови.
— И музыканты не могут иметь детей?
Зак пожал плечами, когда они двинулись вперед.
— Мы об этом еще не говорили.
— Но... ты хочешь их?
— Детей? — спросил Зак. — По правде говоря, я на самом деле не знаю.
Детство самого Зака не было счастливым. Вынужденный выступать, играть и практиковаться — иногда он чувствовал себя не более чем просто дрессированной обезьянкой, и его родители были жестокими со своими ожиданиями от него. Черт, если бы не его сестра-близнец Коры, Зак не был уверен, что он пережил бы свое детство. Поэтому одна вещь была чертовски ясна: если у них с Вайолет когда-нибудь появятся дети, он будет любить их несмотря ни на что. Он будет обнимать и целовать их и говорить, что любит их… все время, каждый день. И если у них будет особенный дар — в писательстве или в игре на инструментах — он позволит им учиться их собственным темпом, без давления на них или запугивания, или...
— Наша очередь, — сказал Ашер, указывая рукой на такси, которое остановилось у тротуара.
— Да, — ответил Зак, поднимая свою спортивную сумку и футляр с гитарой и аккуратно укладывая их в открытый багажник. — Да, я хочу детей. Но не прямо сейчас. Когда-нибудь.
***
— Я все еще не пойму, как ты догадалась, — сказала Вайолет Обри, в удивлении качая головой на свою новую подругу Саванну Ли, которая сидела напротив нее на высоте почти восьмисот тысяч километров.
Почти в семь часов того утра, Вайолет позвонила Саванна, которая объяснила, что их мужья встретились в баре в аэропорту Лос-Анджелеса, и когда отменили их рейсы, Зак пригласил Ашера остаться у него в квартире, пока придет время, чтобы вернуться в аэропорт для переоформленных рейсов. Но Саванна, которая действительно не верила, что они смогут вовремя вернуться к Рождеству домой, решила взять все в свои руки.
— После второго сообщения после Ашера, я не смогла вернуться ко сну, — сказала Саванна. — Мой разум продолжал придумывать пути как сделать так, чтобы мы смогли вместе провести Рождество. Мы раньше никогда еще не проводили Рождество вместе, и я не хотела пропустить первое. И если они не могут быть здесь...
— .... мы должны отправиться к ним.
— Именно! — рассмеялась Саванна. — Я открыла несколько приложений по погоде на своем компьютере и отследила шторм и реальность такова: в час снег прекратился в северной части Новой Англии, в два в Нью-Йорке и в три в Филадельфии и Вашингтоне. Поэтому, я подумала, что если доберусь до Бостона, могу поспорить, что аэропорт будет очищен, и они начнут отправлять рейсы на западное побережье.
— Поэтому ты буквально выпрыгнула из кровати, упаковала сумку и начала свое путешествие в Бостон!
— Практически. В три ночи из Вашингтона отправлялся поезд, и я убедилась, что села на него. Вот еще что: когда я работала в газете в Нью-Йорке, мне приходилось избегать задержек в час-пик в течение года, и я узнала, что расписание поездов очень редко изменялось из-за снега, если только это не огромные сугробы в сорок или пятьдесят сантиметров. Поезд может проехать через пятнадцать сантиметров, — ухмыльнулась она Вайолет. — Я знала, что в Бостоне будут перебои, поэтому не знала, успеем ли мы на коммерческий рейс. Я благодарю Господа за тебя! Ты спасла положение, Вайолет!
— Спасибо приватному самолету «Mechanics», — сказала Вайолет. Она наклонилась вперед, положив руку на мягкий, кремового цвета кожаный подлокотник. — Знаешь, когда ты мне впервые позвонила со станции «Пенн-стейшн», я подумала, что ты сошла с ума.
— Мой муж говорит, что я инопланетянка, — сказала Саванна.
— Это так? Скажи правду.
— Не то чтобы я знала наверняка, — она качнула головой в сторону. — Но, возможно.
— Зак будет должен Северину за эту услугу, — сказала Вайолет, имея в виду вокалиста «Mechanics» Северина Слэйда. — Но это его проблема.
— И что ты думаешь Северин попросит взамен? — спросила Саванна выпучив глаза.
Вайолет задумчиво потерла живот.
— До тех пор, пока это не будет в июле, мне не важно.
— В июле? — спросила Саванна, глядя на почти плоский живот своей новой подруги.
— Четвертого июля.
***
Зак настоял на том, чтобы Ашер принял душ первым, поэтому сейчас он сидел на диване в гостиной Зака, свежевымытый, одетый в джинсы и футболку с логотипом Лос-Анджелесского университета, чувствуя себя невероятно мрачным, пока Бинг Кросби пел «White Christmas» в черно-белом фильме по телевизору. После потери родителей в подростковом возрасте и Саванны хоть и на короткий период времени в конце прошлого лета, Ашер знал, каково это — чувствовать себя лишенным того, кого любишь, чувствовать их потерю на интуитивном, активно-болезненном уровне. И хотя Саванна была в безопасности дома, и он был уверен в том, что знал, что ее сердце принадлежало ему, он почувствовал эту ужасную боль, будучи далеко от нее в преддверии Рождества.
Ашер скучал по ней. Действительно, сильно скучал.
Ашер с Саванной встретились в мае, когда она обратилась к нему с желанием написать патриотическую статью для газеты в Финиксе и безумно влюбились через несколько недель друг в друга. Но также она приняла некоторые плохие решения, пытаясь защитить их совершенно новую, начинающую крепнуть любовь и уже к июлю они расстались. В эти мрачные недели порознь, Саванна делала все, что могла, чтобы исправить ситуацию и Ашер познал полное опустошение жизни без нее. К концу августа они помирились, и Ашер сделал ей предложение. Так как они не видели никаких причин для ожидания, чтобы быть вместе, в конце октября они поженились, их свадьба была бурной интрижкой. И каждый драгоценный день, проведенный с женой — его женой — был подарком, который он обнимал, обхватывал обеими руками свое счастье.
Но сейчас вот он, здесь, в канун Рождества. И после десяти лет проведенных Рождественские праздники в одиночестве или с мисс Поттс — старой подругой его бабушки — как ужасно он хотел старомодного Рождества с елкой, подарками и красивой улыбкой его жены. Мужчина представлял, как просыпался рядом с ней, как они занимались любовью, пока восходило солнце, а затем они открывали подарки. В конце концов, они сели бы в машину и поехали бы в Денвер, штат Вирджиния для рождественского ужина с семьей Саванны и мисс Поттс, которая, удочерила сестру Саванны, став ее суррогатной бабушкой во время отсутствия Ашера. Среди подарков была бы детская одежда для весеннего пополнения в семье Скарлет, хороший южный бурбон, а также восхитительный ужин Джуди Кармайкл, песни и веселье.
И тепло. Ох, святой Боже, то идеальное тепло, которое появилось и осталось в жизни мужчины благодаря глубокой и вечной любви его лучшего друга, его возлюбленной, родственной души, его жены.
Поэтому, парадокс сегодняшнего дня был в том, что вместо того, чтобы быть со своей женой, он был один в Лос-Анджелесе. И Лос-Анжелес, где было по крайней на пять градусов теплее, чем в Мэриленде, ощущался холодным и мрачным словно Антарктида.
Он вздохнул.
«Ну, ты ждал почти десять лет, чтобы ощутить себя живым на Рождество снова. Полагаю, еще один год не будет иметь большого значения. Кроме того, сейчас ты не можешь ничего с этим поделать», — подумал Ашер.
— Все в порядке? — спросил Зак, выходя их ванной с полотенцем, обернутым вокруг его талии и влажными волосами, торчащими во все стороны. — В холодильнике есть пиво, если хочешь.
— Спасибо, — мрачно ответил Ашер, но благодарно кивнув, прежде чем снова повернуться к телевизору.
— «Праздничная гостиница», да? Хороший фильм.
Ашер кивнул.
— Ага. Один из моих любимых.
— И эта песня...
— Тебе нравится?
— Да. Всегда нравилась. Она такая же простая, как и все остальные, но в этом есть что-то одновременно грустное и успокаивающее. Подумай об этом, потому что это очень странное слиянием. Меланхолия должна быть грустной, а не успокаивающей. Но здесь она в этих двух значениях. Почему так?
— Я не знаю, — сказал Ашер, ощущая себя еще более несчастным.
— И я. Но Ирвинг Берлин был чертовски хорошим автором песен, чтобы суметь такое сделать, — тихо усмехнулся Зак, и Ашер, приподняв брови, повернулся к нему.
— Я думаю, она тоскливая, потому что стала популярной во времена Второй мировой войны. Я представляю себе группу парней, сидящих на койках в корабле на причале у берегов Японии и мечтающих оказаться дома, — Ашер сделал паузу. — И она утешает своими словами. Верхушки деревьев блестят... дети слушают... сани звенят на снегу.