Дело в том, что смысл любого сообщения — не только в гипнозе, но и в жизни — не в том, что оно, по вашему мнению, означает; смысл его в той реакции, которую оно вызывает. Если вы пытаетесь сделать кому-нибудь комплимент, а он чувствует себя оскорбленным, то смысл вашего сообщения — оскорбление. Если вы говорите, что он обиделся потому, что вас не понял, вы оправдываетесь таким образом в вашей неспособности к общению. Но само сообщение было все-таки оскорблением. Вы можете, конечно, оправдывать и объяснять происходящее, но вы можете также извлекать из него уроки. Если я что-нибудь сообщаю, а это воспринимается как оскорбление, то в следующий раз я могу изменить способ общения. Если же я хочу в дальнейшем оскорблять этого человека, то я в точности знаю, как это делается!

Хотя переходы не исчерпывают все искусство, они являются важным средством. Нет никакой принятой формулы гипноза. Вы можете рассчитывать лишь на одно: когда вы общаетесь с людьми, они реагируют. И если вы дадите им достаточно разнообразной коммуникации, то найдете, на что они реагируют надлежащим образом.

То, что я вам до сих пор сказал — всего лишь начало. Хочу также, чтобы вы обращали внимание на ваш темп. Темп — это очень, очень сильная вещь. Один весьма традиционный гипнотизер по имени Эрнест Хилгард доказал, после сорокалетних исследований, что способность человека переходить в измененное состояние сознания не связана с темпом голоса гипнотизера. Он доказал это статистически. Но если вы обратите внимание на ваши собственные переживания, когда я говорю с вами здесь и сейчас и когда… я меняю мой темп… на другой темп… который совсем… другой… и более медленный… это производит заметное действие. И поскольку это производит заметное действие, меня не беспокоит, что об этом говорит «наука».

Я сказал вначале, что занимаюсь моделированием. Тот, кто моделирует, всего лишь составляет описания. Описания — это единственный способ заставить вас обращать внимание на некоторые вещи. В данном случае цель этих описаний состоит в том, чтобы заставить вас обращать внимание на ваш тон и ваш темп. Вспоминаю первого гипнотизера, с которым я познакомился в своей жизни. Когда я вошел в комнату, он сидел там, пытаясь ввести какого-нибудь человека в транс. Он хотел научить меня гипнозу, и вот, он говорил неприятным высоким носовым голосом: «Вы должны чувствовать себя очень спокойным». Даже мне было ясно, что я не мог чувствовать себя спокойным, когда кто-то говорит со мной визгливым голосом. Но он «знал», что требовалось только говорить неизменным тоном, потому что во всех книгах было написано, что надо говорить монотонно. Он «знал», что если тон голоса не меняется, то все равно, каким тоном он говорит.

Но, насколько я понимаю, монотонность речи — это лишь один из способов избежать неровности. Вы избегаете неровности речи, говоря все время одним тоном. Если в вашей речи иесть неровность, ее никто не заметит, потому что в вашем голосе нет вариаций. Однако вариации голоса могут быть также орудием, усиливающим эффект вашей работы.

Мужчина: Я заметил, что когда вы делали внушения, вы иногда применяли слова, означающие управление, например: «вы почувствуете» или «вы чувствуете», в отличие от выражений, означающих, что «это может произойти». Делаете ли вы различие, выбирая управляющие слова?

Да. Руководящее правило состоит в следующем: я не хочу, чтобы человек, с которым я занимаюсь гипнозом, потерпел в чем-нибудь неудачу. Если я внушаю что-нибудь легко поддающееся проверке, я скорее всего применю такие слова, как «может» или «может быть», которые мы называем «модальными операторами возможности». "Ваша рука, можетбыть, начинает подниматься…" Если при этом то, что я внушаю, не происходит, то человек не испытывает «неудачи». Если же я внушаю нечто совершенно не поддающееся проверке, то я скорее применю слова, означающие причинение: "Это погружает вас глубже в транс", или "Это делает вас более спокойным". Поскольку такое внушение нельзя проверить, человек не может прийти к заключению, что он потерпел неудачу.

Если я уже применил пять или шесть модальных операторов возможности, и если человек реагировал на каждый из них, то на этой стадии, по-видимому, я могу безопасно переключиться на слова, означающие причинение. Впрочем, если мое ближайшее внушение имеет очень уж критический характер, я могу продолжить применение модальных операторов возможности. Главное правило — следить за тем, чтобы человек ни в чем не потерпел неудачу.

Многие гипнотизеры доводят человека до пределов выполнимого, давая ему так называемые тесты восприимчивости. Эти гипнотизеры приводят клиента в измененное состояние и пытаются ставить ряд все более трудных гипнотических заданий, так что клиент выполняет некоторые из них, а в других терпит неудачу. Вследствие этого гипнотизер и клиент так или иначе приходят к выводу, что к некоторым вещам они не способны.

Когда я преподавал в университете и вел в вечернее время занятия по гипнозу, многие приходили на эти занятия и говорили мне: «Знаете ли, я уже много раз бывал в трансе, но я могу дойти лишь до некоторого уровня, и не дальше». Не знаю, откуда взялось это представление об уровнях. Каким-то образом человек измеряет качество своего гипнотического транса вроде того, как меряют высоту; его самочувствие от этого повышается, но успехи в гипнозе становятся ниже. Некоторым нужно настоящее измененное состояние, чтобы увидеть положительную галлюцинацию. Другие же видят положительные галлюцинации все время, называя это мышлением. Если я в качестве гипнотизера заталкиваю человека в некоторое положение, это подготовит его к неудаче. Если я скажу ему: «Вы откроете глаза и увидите французского пуделя длиной в шесть футов», и если, открыв глаза, он не увидит французского пуделя, то он может подумать, что он не способен к положительным галлюцинациям. Если он воспримет такое указание как свидетельство о самом себе, а не о данном конкретном гипнотизере, то он, вероятно, решит, что это для него недоступно.

Как правило, клиент приходит и говорит мне: "Вот какая штука, я всегда хотел, чтобы у меня были положительные галлюцинации, но это не выходит. Я же знаю, что к этому способен каждый, и что каждый человек, вероятно, не раз уже это испытал. И если он говорит, что у него не выходит, значит, нечто убедило его, что это выходит за пределы его возможностей, так что мне будет намного труднее этого добиться. Чтобы вызвать у него это переживание, мне придется незаметно выведывать его представления. Но я могу поступить иначе, попросту принять его представление и сказать ему: «Ну что же, это, знаете ли, генетическое ограничение, но вам вовсе нет надобности переживать это явление, если только вы не инженер-строитель».

Потому что инженеры-строители делают это, как известно, всю свою жизнь. Они ходят и рассматривают какие-нибудь долины, где ничего особенного нет, и галлюцинируют дороги или плотины, а затем их измеряют. Им надо лишь иметь галлюцинации определенного рода, а не какие-нибудь другие. Для них естественно увидеть шоссе, где его нет, это называется «работой». Если же они видят, как по шоссе движутся в разные стороны маленькие синие человечки, в этом случае у них что-то не в порядке.

Поскольку я не хочу, чтобы люди испытывали неудачи и приходили к неверным обобщениям, я продвигаюсь очень, очень медленно, вызывая поддающиеся проверке эффекты, подобные классическим гипнотическим явлениям. Очень немногие из встречавшихся мне людей имели сильную потребность в левитации руки или в отрицательной галлюцинации. У большинства то и другое происходит все время, но они этого не знают. Эти явления сами по себе лишены всякой ценности.

В действительности моя задача состоит в том, чтобы провести человека через переживания, которые убедят его, что он способен к изменениям, желательным для него самого. Хочет ли он научиться контролировать боль, когда идет к дантисту, или изменить привычки сна, или произвести очень глубокие психологические изменения, я хочу помочь ему в достижении этих результатов, поскольку гипноз может быть очень сильным средством, содействующим психотерапевтическому изменению.