Где-то есть такие ноги,
Что пройти туман сумеют,
Где-то есть такие руки,
Что поднять тот меч решатся,
Как поднял его когда-то
Тот, Кто с Молнией Танцует.
Ай, иное
встань передо мною!..
ЗА КУЛИСАМИ
От пьесы огрызочка куцего Достаточно нам для печали, Когда убивают Меркуцио То все еще только в начале.
Неведомы замыслы гения, Ни взгляды, ни мысли, ни вкус его Как долго еще до трагедии, Когда убивают Меркуцио.
Нам много на головы свалится, Уйдем с потрясенными лицами... А первая смерть забывается И тихо стоит за кулисами.
У черного входа на улице Судачат о жизни и бабах Убитый Тибальдом Меркуцио С убитым Ромео Тибальдом.
ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ
Посвящается В. Высоцкому - Гамлету
...Он умирал, безумец Девона. Наивный, гордый, слабый человек с насмешливыми строгими глазами - и шесть часов перебирал в горсти крупицы, крохи Времени, слова, стеклянные и хрупкие игрушки, боль, гнев и смех, и судороги в горле, всю ржавчину расколотого века, все перья из распоротой души, все тернии кровавого венка, и боль, и плач, и судороги в горле... Он умирал. Он уходил домой. И мешковина становилась небом, и бархатом - давно облезший плюш, и жизнью - смерть, и смертью - труп с косою, и факелы - багровостью заката; он умирал - и шелестящий снег, летящие бескрылые страницы с разрушенного ветхого балкона сугробами ложились на помост, заваливая ночь и человека, смывая имя, знаки и слова, пока не оставался человек - и больше ничего. Он умирал. И Истина молчала за спиною, и Дух, и Плоть, и судороги в горле...
...Он умирал, безумец Девона. Они стояли. И они смотрели. И час, и два, и пять, и шесть часов они стояли - и молчала площадь, дыша одним дыханьем, умирая единой смертью; с ним - наедине. Наедине с растерзанной судьбой, наедине с вопросом без ответа, наедине - убийцы, воры, шлюхи, солдаты, оружейники, ткачи, и пыль, и швы распоротого неба, и боль, и смех, и судороги в горле, и все, кто рядом... Долгих шесть часов никто не умер в дреме переулков, никто не выл от холода клинка, никто не зажимал ладонью раны, никто, никто,- он умирал один. И этот вопль вселенского исхода ложился на последние весы, и смерть, и смех, и судороги в горле...
...Он умирал, безумец Девона. Все было бы банальнее и проще, когда бы он мог дать себе расчет простым кинжалом... Только он - не мог. Помост, подмостки, лестница пророков, ведущая в глухие облака, дощатый щит, цедящий кровь по капле, цедящий жизнь, мгновения, слова - помост, подмостки, судороги в горле, последняя и страшная игра с безглазою судьбою в кошки-мышки, игра, исход... Нам, трепетным и бледным, когда б он мог (но смерть, свирепый сторож, хватает быстро), о, он рассказал бы, он рассказал... Но дальше - тишина.
РОМАНС
Я Вам не снился никогда.
Зачем же лгать? Увы, я это знаю.
И с пониманием внимаю
Решенью Вашего суда.
О чувство ложного стыда!
Тебя я начал ненавидеть,
Когда, боясь меня обидеть,
Вы вместо нет шептали да .
Я Вам не снился никогда.
Любовь? Я поднялся над нею.
Я стал любви и Вас сильнее,
Но в этом и моя беда.
Рождая пламя изо льда,
Я жег опоры сей юдоли,
Вы были для меня звездою
Гори, сияй, моя звезда!
Проходят дни, пройдут года,
Я, может быть, Вас вспомню снова,
Но пусть звучит последним словом:
Я Вам не снился никогда!
x x x
Разбиты стекла в нашем витраже
И не помогут жалобные речи.
Пора учиться тверже быть и резче,
Пора учиться говорить:
- До встречи!
И знать, что мы не встретимся уже.
x x x
Заплатили за любовь, за нелюбовь, за каждый выстрел. Отстрелялись от мишеней лишь обрывки по углам. Это осень. Облетает наша память, наши мысли, наши смыслы, наши листья и другой ненужный хлам.
В одну кучу все проблемы, все находки, все потери, чиркнуть спичкой, надышаться горьким дымом и уйти. Все, что было не по нам, не по душе и не по теме, не по росту, не по сердцу и совсем не по пути...
x x x
Пустая комната и темное окно.
В пустую комнату вхожу, как входят в реку,
и все мне чудится - остановилось время,
а я иду, и время дышит за спиной.
Пустая комната и лампа в сто свечей,
и темнота, как стая птиц с осенних веток,
Но матерьяльность электрического света
Бессильна против метафизики ночей.
Пустая комната - знакомые черты.
Еще три дня, как ты придешь ее заполнить,
еще три дня отведено мне, чтоб запомнить
привычки ночи и улыбку пустоты.
x x x
ПЕТЕРГОФ
Мы здесь ходили. Я, как пленник, Молчал и слушал. Фонтаны, лестницы, аллеи, Покой нарушен. И в память болью отраженной Свежо и сильно Врезалась крона листьев желтых На небе синем.
Мы здесь ходили. Город мокнет, В нем ты осталась. Сменился неба цвет глубокий Холодной сталью. Картину, как бы ни просили, Нельзя продолжить. Тускнеет желтое на синем, Ушел художник.
Мы здесь ходили. Листьев росчерк, Пустая полночь. Остановись, мгновенье! Впрочем, Я все запомнил. И неожиданным мессией В ночи всесильной Приходит желтое на синем. За все - спасибо.
x x x
С двух до семи Я - антисемит! А с семи я добрею К еврею!
x x x
В СТИЛЕ БАРОККО
На вальса третий тур маркиз де Помпадур
Опять был приглашен назойливой графиней.
Но он сказал:
- Для Вас
Хоть в пропасть, хоть на вальс,
Но я бы предпочел вальсировать с графином.
ХХХ
Возле дуба, возле ели
Секунданты околели,
Так как ждали три недели
Двух участников дуэли.
ХХХ
Князь буркнул, что его камзол
Вместилище всех бед и зол,
Поскольку граф (плут и козел)
Взял поносить его камзол.
ИЗ ПОДСЛУШАННОГО
Вот это, мол, гений!
Из нашего теста!
Вот это, мол, светоч,
Костер среди тьмы!
А рвань - это вызов!
А пил - в знак протеста!
А то, что развратник
Не больше, чем мы!
СОНЕТ
Увы, чудес на свете не бывает.
На скептицизма аутодафе
Сгорает вера в злых и добрых фей,
А пламя все горит, не убывает.
И мы давно не видим миражи,
Уверовав в своих удобных креслах
В непогрешимость мудрого прогресса
И соловья по нотам разложив.
Но вот оно приходит ниоткуда,
И всем забытым переполнен кубок:
Любовь, дорога, море, паруса...