- Да, Джим, - сказал Адок и исчез.
- Зачем ты попросил его это сделать? - спросила Ро низким, удивленным голосом, теснее прижимаясь к Джиму.
- Я скажу тебе позже, - ответил Джим.
Он увидел в ее глазах жгучее желание задать ему еще несколько вопросов, несмотря на его уклончивый ответ. Она бы их и задала, не появись в этот момент Император и Вотан.
- А вот и он, мой Дикий Волк! - весело сказал Император. - Подойди и поговори со мной, Дикий Волк!
Немедленно после этих слов Ро исчезла. Начали исчезать и другие придворные, пока Джим, Вотан и Император не остались стоять в одиночестве в центре круга примерно пятидесяти футов в диаметре, так что они могли говорить спокойно, не опасаясь, что их услышат. Император повернулся и взглянул на старика Высокородного.
- Иди, - сказал он, - повеселись хоть раз, Вотан. Со мной все будет хорошо.
Вотан, секунду поколебавшись, исчез.
Император повернулся к Джиму.
- Ты мне нравишься... Как тебя зовут, Дикий Волк?
- Джим, Оран.
- Ты мне нравишься, Джим, - Император чуть наклонился, уменьшая свой более чем семифутовый рост, и положил длинную руку на плечо Джима, опираясь на него, как уставший путник. Медленно он принялся вышагивать взад и вперед. Джим, которого он держал за плечо, старался шагать с ним в ногу.
- Это действительно дикий мир, откуда ты пришел, Джим? - спросил Оран.
- Он был таким примерно до полувека назад, - сказал Джим. - Очень диким.
Они прошли в одну сторону примерно дюжину шагов. Потом Император повернулся, и они пошли назад. И за все время их беседы, они так и ходили вперед и назад - не более дюжины шагов в каждую сторону.
- Ты хочешь сказать, что вы покорили свой мир за последние пятьдесят лет? - спросил Император.
- Нет, Оран, - ответил Джим, - Мы покорили наш мир задолго до этого. Но только пятьдесят лет назад мы в конце-концов научились покорять самих себя.
Оран кивнул, глядя не на Джима, а на пол, немного впереди себя, пока они шли.
- Да, человеческое - самое трудное, - сказал он как бы самому себе. Ты знаешь, мой брат, Галиан, глядя на тебя, немедленно подумал бы: что за прекрасные слуги из них получатся. И, возможно, он прав... Возможно, он прав... но...
Они вновь повернули, зашагав в обратном направлении, и Император оторвал свой взгляд от пола, взглянув на Джима.
- ...но я так не считаю. У нас слишком много слуг.
Его улыбка поблекла. Некоторое время они шагали в молчании.
- У вас есть свой собственный язык? - продолжал говорить Император Джиму на ухо, вновь глядя в пол. - Свое собственное искусство, история, легенды?
- Да, Оран, - ответил Джим.
- Тогда вы заслуживаете большего, чем быть просто слугами. По меньшей мере, - тут Император вновь послал Джиму одну из своих коротких ослепительных улыбок, прежде чем опять уставиться в пол, - я знаю, что ты, по крайней мере, заслуживаешь лучшего. Видишь ли, я не удивлюсь, если в один прекрасный день прикажу оформить твое усыновление, так что ты практически станешь одним из нас.
Джим промолчал. Через минуту, когда они опять повернули, Император искоса взглянул на него.
- Ты хочешь этого, Джим?
- Я еще не знаю, Оран.
- Честный ответ... - прошептал Император, - честный ответ... Ты знаешь, Джим, что теория параллельных пространств говорит нам, что все возможные события должны произойти рано или поздно?
- Параллельные пространства? - не понял Джим.
Но Император продолжал говорить, как будто ничего не слышал.
- Существует вероятность, что где-то есть мир, в котором Император это ты, Джим, а Высокородные - это твой народ. А я - Дикий Волк, которого привезли сюда, чтобы показать мое варварское искусство тебе и твоим придворным...
Он сильнее сжал плечо Джима. Искоса взглянув на Императора, Джим заметил, что глаза монарха стали ничего не видящими и пустыми. Оран шел вперед, все тяжелее наваливаясь на плечо Джима; создавалось впечатление, что Император ослеп и движется за Джимом, как за поводырем.
- Ты когда-нибудь слышал о Голубом Звере, Джим? - прошептал он.
- Нет, Оран, - ответил Джим.
- Нет... - прошептал Император. - Нет. И я тоже не слышал. И я просмотрел записи всех легенд во всех мирах - и нигде я не нашел упоминания о Голубом Звере. Если никогда не было такого чудовища, как Голубой Зверь, то почему я его вижу, Джим?
Сейчас он сжимал плечо Джима, словно тисками. Но все же голос Императора оставался тихим и мягким, почти ленивым, словно он грезил вслух. Для любого Высокородного, наблюдавшего со стороны, их беседа должна была казаться вполне нормальной, только тихой.
- Я не знаю, Оран, - сказал Джим.
- И я не знаю, Джим. Вот это самое странное - я его видел уже три раза, и всякий раз он был в дверях передо мной, как будто заслонял мне дорогу... Знаешь, Джим... иногда я совсем как остальные Высокородные. Иногда мой ум ясен... и я все вижу и понимаю намного лучше, чем любой из них. Вот почему я знаю, что ты не такой, как другие, Джим. Когда я впервые увидел тебя после окончания боя с быком, я смотрел на тебя... и внезапно я увидел тебя словно в телескоп - ты был очень маленький, но я видел тебя очень резко. И я видел в тебе много маленьких и четких деталей, которые кроме меня не видел никто. Ты можешь быть Высокородным, а можешь и не быть им - как хочешь, Джим. Потому что это не имеет значения... Я видел это в тебе. Это не имеет значения.
Голос Императора прервался. Но он продолжал толкать Джима вперед, слепо идя рядом с ним.
- Вот так со мной всегда, Джим... - вновь заговорил он. - Иногда я вижу все очень хорошо и ясно. Тогда я понимаю, что я на шаг впереди всех Высокородных. И это странно - я представляю из себя именно то, к чему мы стремились целыми поколениями - быть на шаг впереди, но мы еще не в состоянии принять этот шаг... Джим, ты понимаешь меня?
- Да, Оран, - ответил Джим.
- Но иногда, - продолжал Император, причем Джим так и не понял, услышал тот его ответ или нет, - иногда, как только мне начинает становиться все ясно и четко, то стоит мне вглядеться пристальнее, так все расплывается перед моими глазами и словно все застилает туман. И я теряю чувство того острого внутреннего зрения, о котором я тебе говорил. И тогда я начинаю видеть всякие сны - и днем, и ночью. Например, я уже трижды видел Голубого Зверя...