— Категорически.

— Что-то еще? — Лежава без труда уловил заминку в голосе майора.

— Да… Странность какая-то.

— Конкретно?

— Во время разговора с Булгаковым я упомянул о трупе Кортеса.

— И?..

Виктор в задумчивости тер подбородок: — Да бред какой-то.

— Давай-ка, я буду решать, что бред, а что — вечное сияние чистого разума. Докладывай.

— Булгаков крайне удивился, когда услышал, что лицо Кортеса было разбито в кашу.

— Что-о?!!

Этого следовало ожидать: лицо Лежавы побагровело, а глаза налились гневом. Новость и на самом деле была — хуже некуда. Виктор, тем не менее, продолжал, стараясь сохранять хотя бы видимое спокойствие:

— Он утверждает, что Рыков просто выстрелил Кортесу в затылок. Все.

— А у трупа, который нашли вы, было разбито лицо?

— Разбито до неузнаваемости.

— Как такое может быть?

— Я не знаю.

— Хорошо бы ты положительно ответил на мой следующий вопрос: экспертизу ДНК проводили? Или решили, что это — Кортес по умолчанию?

— Батоно, ну я-то тут при чем? Постановление о проведении СМЭ[75] выносит следователь. А я — тупой опер.

— Тупой опер? Ты — процессуальный беспредельщик! — рявкнул полковник. — Накосячил два года назад, как первокурсник, тебе все сошло с рук, а теперь еще имеешь наглость сваливать все на следователя?

— Я не сваливаю, — попытался вставить слово Виктор. — Я…

— Молчать! — загремел Лежава. — Что б дело было у меня на столе через полчаса!..

… — Так я и знал! — Лежава снял очки, и устало потер глаза. — Экспертизу по трупу Кортеса не проводили. Учитывая, что следователем был Черемисин — ничего удивительного.

Виктор с готовностью кивнул — Черемисин славился пофигизмом и невнимательностью. Поговаривали, что только влиятельная лапа наверху удерживала его в Следственном комитете — а то гнить бы ему где-нибудь на районе или в юридической консультации.

— Как вы опознали труп? Визуально?

— Н-да… Генка… то есть Черемисин, спросил, кто это там, с простреленной головой. Я… или Женька, не помню уже точно, кто, ответили, что это Мигель Кортес, в нескольких словах обрисовали ему ситуацию. Эксперты взяли всякие там соскобы, анализы. Поскольку сомнений не возникло ни у кого, так и записали — Мигель Кортес. Группа крови совпала.

Вызвали родственницу, та его опознала. Даже когда я на его расквашенную физиономию посмотрел — в голову не пришло, что это не он.

— То есть, его ДНК не проверяли на совпадения с пробами десятого года?

— Поскольку процедура не дешевая, а сомнений не было — то нет, не проверяли.

— Молодцы! Джигиты! Труп дактилоскопировали?

— Я не помню, но наверняка. Карта должна быть в деле.

Лежава перелистал дело и поднял на майора тяжелый взгляд: — Должна быть — но ее нет.

— Как это — нет?.. — похолодел Виктор.

— А вот так! — полковник бросил ему папку. — Смотри сам!

И в задумчивости наблюдая, как тот лихорадочно перелистывает дело, поинтересовался:

— Ну и где она, по-твоему?

— Я, что ли, эту карту заныкал? — буркнул майор. — Или на память взял? Если помнишь, это не первый случай, когда из дела улики пропадают. Помнишь, как из хранилища рубашку Рыкова свистнули? А потом она в Лондоне всплыла — ее жене Булгакова прислали. Не исключено, что и на этот раз тот же урод резвится.

— Поостри мне еще, — угрожающе нахмурился Лежава. — Ты хоть понимаешь, чем ваша халатность чревата?

Виктор понимал: если в коттедже нашли не Кортеса, значит, убили кого-то другого. А по словам Булгакова, убили именно Кортеса. А с учетом, что кто-то постарался замести следы, да еще в архиве прокуратуры, у него, у майора Глинского не один труп, а два. Вернее — один в наличии, другой — исчез. Хреново. Очень хреново.

— Ты, разумеется, не надеешься, что я оставлю все, как есть? — хмуро взглянул Лежава на майора. Тот покачал головой. — Мне позвонить в Следственный комитет? — предложил полковник.

— Нет, — покачал головой уязвленный Виктор. — Сам как-нибудь.

— Как-нибудь, как-нибудь! Ты уж давай не как-нибудь, а как надо! Тряси Черемисина, производите эксгумацию — чтобы комар носу не подточил. Запроси пропавших без вести осенью позапрошлого года в том районе. Что ж там произошло, в этом коттедже?.. А что хозяин говорит? Ты с ним, надеюсь, побеседовал?

— Рыков-старший заявил, что коттеджем давно не пользуется, только изредка приезжает проверить все ли в порядке. В тот день он дал ключи Кортесу — тому якобы нужно было укромное местечко для встречи с замужней дамой. Ну, Рыков-старший по старой памяти и сделал ему одолжение. Рыкова чуть инсульт не хватил, когда тот узнал, что Кортес в подвале учинил расправу над его сыном. На фотографию Гаврилова говорит — незнаком. Но сомневаюсь, можно ли ему верить. Он меня не жалует, — усмехнулся майор. Он сам недолюбливал Льва Петровича. Причин для их взаимной неприязни было множество — список длинный, как родословная ветхозаветного пророка…

— Собралась в аэропорт? — Жики наблюдала, как Анна прихорашивается у зеркала в холле: подводит глаза, припудривает носик, красит губы, приглаживает гладко зачесанные светлые волосы. — Встречать родителей Антона?

— Конечно. Как я могу их не встретить? Они мне как родные… — Анна кинула в сумку тюбик губной помады. — Жики, больше всего я боялась, что они будут винить меня в гибели Антона.

— Ты сама себя в ней винила, — мрачно отозвалась тангера. — Совершенно напрасно.

— До сих пор виню, — вздохнула Анна. — Наверно, мне от этого не избавиться до самой смерти.

— Уговаривать тебя бесполезно. Они забронировали отель?

— Да, на Риволи. Туда же и Лиза придет. Вместе с Тони.

— Прекрасный ребенок! — провозгласила Жики. — Что значит — хорошие гены и здоровое питание!

Анна горько прошептала: — Да, гены просто отличные. Жаль, не мои.

— Твоим генам еще найдется применение, — безапелляционно заявила старая дама. — Не ставь на себе крест.

— Да я не ставлю, — вздохнула Анна. — Жизнь ставит. Большой и жирный крест.

— Насколько я знаю, — подняла брови тангера, — Франсиско де Парра очень тобой интересуется.

— Франсуа… или как ты его назвала — Франсиско де Парра… какой-то там по счету Альба, — фыркнула Анна, — использует меня как эскорт, когда ему нужно посетить богемное мероприятие.

— То есть, он ни разу не говорил тебе о чувствах? — удивилась Жики.

— Ни разу, представь себе. Не думаю, что он вообще способен их испытывать.

— А ты сама? Что ты о нем думаешь?

— Я думаю, что он — обаятельный и чертовски богатый сукин сын, — выпалила Анна и Жики от души расхохоталась.

— К несчастью, ни то, ни другое не является недостатком само по себе, — заключила Анна. — Так что мне его даже упрекнуть не в чем.

— Да… Полагаю, его смущают условности, твоя слава и собственная известность, — заметила тангера. — Он опасается, что пресса…

— Жики? — перебила ее Анна. — Мне казалось, что ты весьма прохладно относишься к нашим с ним… отношениям. Если походы в оперу и ресторан можно назвать отношениями.

— Деточка, ты неправа. Для меня главное — чтобы тебе было хорошо. И Франсуа подходит для этого как никто другой. Сколько раз он оказывался рядом, когда тебе нужна была поддержка? Он весьма изящно спихнул твоего приятеля Крестовского с пьедестала покровителя и друга.

— Митя просто уехал, — смутилась Анна. — Заключил контракт с Метрополитен на три года. Он регулярно мне звонит, и мы подолгу разговариваем. Кстати, он всегда спрашивает, не обижает ли меня Пако.

— И как? Не обижает? — хрипло рассмеялась тангера.

— Ах, Жики, — вздохнула Анна. — Поверь мне, лучше бы обижал… Ну так — чуть-чуть, — она стала рыться в ящиках консольного комода в поисках ключей.

— Это уж совсем лишнее, — возразила тангера. — Пусть только попробует, будет иметь дело со мной… Деточка, что?..

Побледневшая Анна что-то достала из ящика. Она рассматривала это что-то на ладони, а ее лицо теряло последние краски. Потом ее пальцы конвульсивно сжались.