Гитарист — хрестоматийный севильянец — темноволосый, черноглазый, в черной шелковой рубашке, подпоясанный алым кушаком. Его тонкие нервные пальцы перебирают струны, а голос — бархатный и страстный:

— Вы знаете эту песню? — спросил Франсуа, после того, как токаор[96], опалив молодую женщину огненным взглядом, закончил петь и, продолжая ласкать струны гитары, отошел от их столика.

— Знаю, — улыбнулась Анна. — Это Malagueña.

— Точнее, Malagueña Salerosa[97]. Строго говоря, это мексиканская песня, а не испанская. Вы понимаете, о чем она?

— Фрагментами, — призналась Анна. — Мой испанский далек от совершенства.

— Верно. У меня к вам просьба, Анна.

Анна крайне удивилась — Франсуа за два года их знакомства никогда ничего у нее не просил, и из уст гордого аристократа подобное звучало по меньшей мере странно. Тем не менее, Анна сказала: — Рассмотрю вашу просьбу максимально благосклонно, ваше высочество.

Франсуа не отреагировал на ее выпад — он по-прежнему был спокоен. — Мне б хотелось, чтобы вы занялись испанским языком.

— У меня совсем нет времени, — Анна с сожалением покачала головой. — Я сейчас готовлю новую партию. Лиза в «La Filie mal gardée»[98]

— Я слышал. Когда премьера?

— В сентябре, — ответила Анна. — Я так счастлива, Франсуа! Дирекция пригласила Бориса Левицкого, моего партнера по московскому театру, на партию Колена. Я так, оказывается, скучала по нему, даже сама не осознавала, насколько.

— Я очень рад за вас, — голос Альба звучал совершенно искренне. — Но, поверьте мне, Анна, всегда можно выделить полчаса в день, чтобы позаниматься.

— Франсуа, — Анна заволновалась, — что случилось? Зачем? Мы с вами прекрасно общаемся по-французски, а больше друзей-испанцев у меня нет, — она запнулась и поправилась: — Теперь нет.

— Вы о Мигеле де Сильва, виконте Вильяреаль? — поднял бровь Альба. — Слышал, вы дружили с ним.

— Да, — в горле Анны запершило, и она кашлянула. — Он погиб.

— Я знаю, — чуть надменно кивнул Альба. — Насколько мне известно, при весьма странных обстоятельствах. Вы общались с ним по-испански?

— Нет, — растерялась Анна. — С какой стати? Он прекрасно говорил по-русски. Мигель родился и вырос в России. Почему вы вспомнили о нем, Франсуа?

— Если покопаться — он очень дальний мой родственник. Одна из моих родовых фамилий — де Сильва, и…

— С вами, должно быть, половина Европы в родстве, — не удержалась Анна. Нельзя сказать, что Франсуа отличался высокомерием, но порой Анну начинали раздражать его династические пассажи. Ее сарказм не остался незамеченным. Франсуа заткнулся, но ненадолго: — И все же я настаиваю, Анна.

— На чем? — Анна недоуменно пожала плечами.

— Будущая герцогиня Альба должна говорить на castellano[99], как чистокровная испанка, — Франсуа не сводил с Анны напряженного взгляда. — Ошибки недопустимы.

— Что?! — Анна поперхнулась. — Франсуа, вы, должно быть, шутите!

— Нет, — отрезал он весьма холодно. — В нашей семье не принято шутить подобными вещами. Брак — дело серьезное.

— Правильно ли я поняла вас? — Анна даже не пыталась скрыть растерянность. — Вы делаете мне предложение?

— Именно, — наконец на непроницаемом лице Альба мелькнуло что-то похожее на смущение. — Окажете ли вы мне честь, Анна?

— Вы не можете говорить серьезно, — она покачала головой. — Вы же понимаете, что подобное невозможно.

— Невозможно? — удивился Франсуа. — Это почему?

— Потому что… потому что…

— Потому что я принц? — прищурился он. — Вы поэтому мне отказываете?

— Я не отказываю, — Анна совсем растерялась. — Но, Франсуа… Вы никогда не говорили мне о любви.

— Не говорил, — согласился Альба. — Я старался быть максимально корректным. Вы сами крайне сдержаны в проявлении чувств.

— Вы не первый говорите мне об этом. Но я такая, какая есть, — Анна по-прежнему с трудом подбирала слова, — и вероятно, совершенно не подхожу вам. — Она помолчала. — Какой-то странный у нас разговор.

— Более чем, — согласился он. — Будто мы говорим не о браке, а о сочетании аксессуаров. Я вам совсем не нравлюсь? Настолько не нравлюсь, что вы отказываетесь рассматривать меня в качестве кандидата в мужья?

— О нет, Франсуа, вовсе нет, — робко улыбнулась Анна. — Все совсем не так. За то время, что мы знакомы, я успела привязаться к вам.

— Привязаться? — нахмурился Альба. — И все?

— Нет, не все, — вздохнула Анна. — Но вы всегда вели себя очень… по-дружески.

– ¡Que me lleve el diablo![100] Не знаю, как принято у вас, у русских, но мы не набрасываемся на женщин, которые нам нравятся, подобно голодным тиграм, что б там про нас, испанцев, не говорили. Помнится, еще во вторую нашу встречу, очень неловкую, кстати…

— О да!.. — Анне живо вспомнился вечер двухлетней давности, после концерта Крестовского в «Плейель» — когда Митя неловко пытался познакомить ее со своим высокопоставленным приятелем[101].

— Еще в тот раз я откровенно объявил вам, что вы мне нравитесь. Но вы, вероятно, предпочли бы услышать от меня нечто иное?

— Я?.. — распахнула светлые глаза молодая женщина.

— Я не умею говорить красивые слова, но, Анна, мне казалось, вы и так должны были все понять обо мне и моих чувствах к вам?

— И что это я должна была понять? — в голосе Анны зазвучала откровенная ирония.

— Что я люблю вас, — Франсуа выпалил это столь громко, что его услышали посетители ресторана за соседними столиками.

— Меня?..

— Вас, вас! У вас такой удивленный вид, словно вы и не подозревали об этом. И какого дьявола вы заявляете, что я вел себя исключительно как друг? — Франсуа нервничал, это было очевидно — Анна впервые видела его таким: светло-серые глаза потемнели, складка меж бровей стала глубже, он резким движением взъерошил на затылке подернутые серебром волосы.

— Пако[102], прекратите на меня кричать! — твердо произнесла она, и Альба растерянно уставился на нее. Анна сама оторопела, она никогда его так не называла.

— Я не кричу, — пробормотал он.

— Именно кричите, — возразила Анна.

— Простите, — Альба сцепил пальцы, пытаясь успокоиться. — Я веду себя как кретин. Сам от себя не ожидал, честно говоря. Я оказался не готов.

— Не готовы — к чему?

— К вашему отказу.

Вам что, никто никогда не отказывал? — насмешливо поинтересовалась она. — Не может такого быть.

— Не понимаю вашего сарказма, — Альба, казалось, немного обиделся. — Это всего лишь второе предложение о браке в моей жизни. Моя первая жена — Лаура, из семьи Кандия и наши семьи договорились обо всем до того, как я сделал официальное предложение.

— Из семьи Кандия? — Анна решила поддеть его. — Не имею чести знать.

— Скорее всего, не имеете, — Франсуа, казалось, не заметил ее тона. — Герцоги Кандия живут очень закрыто. Но к тому моменту уже было получено разрешение…

— Чье разрешение?

— Как это — чье? Короля, разумеется. Гранды моего класса не могут жениться без королевского разрешения.

— До сих пор? — удивилась Анна. — Средневековье.

— Традиции, — пожал плечами Альба. — Всего лишь традиции. В них свои прелесть и резон.

— Вам виднее, — Анне внезапно стало скучно. — Но при чем тут я? Если все так, как вы говорите — то нет никакой гарантии, что вам позволят жениться на мне. Там, là en haut[103], — она показала пальцем наверх.