Глава 8

Я сплюснула глину пальцами, придирчиво изучая лежащий передо мной бесформенный глиняный комок. Слева от меня Эштон со знанием дела вырезала завитки на своей вазе. И даже пиала Кейт выглядела как пиала. Моя же по-прежнему напоминала бесформенный ком глины.

— Как вы это делаете? — шепнула я, наклонившись к Эштон. Всем вокруг меня удавалось мастерски разминать глину, но лучше всего это получалось у ведущей курса.

— Поставь руки вот так, — ответила Эштон, вновь демонстрируя мне правильную позицию.

Я попробовала, и на сей раз глина вытянулась в столб, но тут же переломилась посередине и снова превратилась в ком.

— Напомни-ка мне, зачем мы это делаем? — спросила я.

— Это весело, — ответила Кейт.

— Это пытка для людей, обделённых талантом, — отозвалась я.

— Все наделены талантом, — возразила Эштон. — Неужели ты никогда не рисовала в детстве?

— Рисовала, конечно, но со временем поняла, что не секу в этом и сосредоточилась на том, что у меня действительно получается, — вздохнула я, глядя на облепленные глиной руки. — Пойду умоюсь и подожду, пока вы закончите.

Пока Эштон и Кейт вносили последние штрихи в свои работы, я шаталась по коридору, изучая картины на стенах. По правде сказать, большинство из них казались мне одинаковыми. Глядя на картины «Мона Лиза» или «Звёздная ночь» в книжках я могла понять, почему некоторые считали эти полотна произведениями искусства, но не понимала, что именно выделяет их среди остальных.

Я остановилась перед одной из картин и почувствовала что-то до боли знакомое. На картине была нарисована маленькая, не особо приметная башня в окружении деревьев. Тем не менее, что-то заставило меня задержаться и вглядеться в цвета и формы полотна.

На табличке под картиной значилось: «УИЛЛОУБРУК», ЛИДИЯ МОНТГОМЕРИ, ЭШВИЛЛ, СЕВЕРНАЯ КАРОЛИНА.

Это была одна из картин тёти Лидии. И не просто картина, а мой дом. Наш дом.

Я всё ещё стояла у неё, когда ко мне подошли Кейт и Эштон.

— Как давно здесь эта картина? — поинтересовалась я.

— Очень давно, — ответила Эштон. — Лидия подарила её центру сразу после переезда. Думаю, это последняя картина, которую она довела до конца.

Покинув мастерскую Blue Ridge, Кейт с Эштон начали болтать, а я тащилась за ними, погружённая в мысли о тёте Лидии и о том, почему он отдала картину, поэтому не сразу заметила, как девочки остановились.

— Ай! — воскликнула я, врезавшись в спину Эштон. — Прости.

Но Эштон не ответила. Она жутко раскраснелась и уставилась в пол.

— Что случилось? — спросила я.

Кейт кивнула на что-то вниз по улице.

— Она боится идти этим путём.

— Почему? — Я осмотрелась, но не увидела ничего кроме магазинов, вроде тех, что мы уже прошли.

— Потому что Картер работает здесь в закусочной, — пояснила Кейт. — И она боится, что, если пройдёт мимо витрины, он решит, что она за ним шпионит.

— Мы проходили там вчера, — встряла Эштон. — Если мы пройдём там ещё и сегодня, это будет странно.

Кейт закатила глаза.

— Это свободная улица, Эш. Ты можешь ходить по ней хоть тысячу раз на дню, если хочешь.

— Не хочу, чтобы он думал, будто я делаю это специально!

— Но ты делаешь это специально, — напомнила Кейт.

— Но я не хочу, чтобы он это понял, — Эштон встала в позу. — Давайте обойдём.

— Тогда нам придётся вернуться назад, — сказала Кейт. — Это тупо.

Она посмотрела на меня:

— Хватай её за руки.

Я взяла Эштон под левую руку, а Кейт под правую. Надёжно зажав её между собой, мы решительно зашагали вниз по улице. Чем ближе мы подходили к закусочной, в которой работал Картер, тем больше упиралась Эштон, но нам всё-таки удалось пройти мимо заведения без происшествий.

— Он там? — прошептала Эштон, смотря прямо перед собой всё время, пока мы шли мимо крохотного магазина.

— Нет, — ответила Кейт. — Не думаю. Я его не видела.

— Чёрт, — шёпотом выругалась Эштон.

— Почему ты шепчешь? — поинтересовалась Кейт.

Эштон вздохнула.

— Я жалкая.

— Да, ты жалкая, — согласилась Кейт. — Но если ты поговоришь с ним, то, возможно, он поймёт какая ты на самом деле классная.

Плечи Эштон поникли, рот превратился в одну большую складку, но тут она заметила пикап Джуда. Он припарковался у небольшого банка, и мы увидели, как он выбирается из машины в солнечный вечер.

Эштон больно пихнула меня в ребро.

— Ты должна подойти к Джуду и пригласить его потусить с нами как-нибудь.

Я посмотрела на неё как на умалишённую, что, похоже, было не так уж далеко от истины.

— Зачем мне это?

— Потому что это будет весело, — ответила Эштон. — Мы могли бы выбраться куда-нибудь поесть. А ещё мы могли бы взять с собой кого-нибудь за компанию.

— Ага, — закивала Кейт. — Мы могли бы позвать Сайка, Трента, Надю… и Картера. — Она взглянула прямо на Эштон и расплылась в улыбке.

Эштон зарделась.

— Ладно. Но только, если Ханна пригласит Джуда. Это плата за то, что мне пришлось пройти мимо работы Картера. — Она устремилась вперёд и крикнула: — Эй, Джуд!

Джуд повернул голову и остановился, наблюдая за тем, как мы приближаемся. Эштон крепко держала меня под руку, волоча за собой. Когда мы подошли, она буквально впечатала меня в Джуда.

— Привет, — сказал Джуд, посмотрев сперва на двух улыбающихся девиц, а затем на меня.

— Ханна хочет что-то тебе сказать, — сообщила Эштон. Она отпустила меня и начала отступать назад, попутно дёргая Кейт за рубашку. — А нам с Кейт нужно идти. Так что не скучайте здесь, ладно?

Прежде, чем смыться и оставить нас с Джудом наедине, она озорно мне улыбнулась. От тротуара поднимался жар, но он не шёл ни в какое сравнение с жаром, пронзившим моё тело.

Джуд приподнял бровь.

— Ты хочешь что-то у меня спросить?

Я нахмурилась.

— Ничего. Это всё выходки Эштон. Забудь.

— Ладно, — ответил Джуд, поигрывая ключами и хитро мне улыбаясь. Он ничего не говорил, так что я посмотрела сначала в одну сторону, затем в другую, заправляя волосы за ухо.

— Что? — наконец поинтересовалась я, когда он так ничего и не сказал.

— У тебя щёки розовеют, когда ты смущаешься, — сказал он. — Это мило.

Мне казалось, что я вот-вот сгорю со стыда.

— Увидимся, — пробормотала я, отступая, чтобы пойти домой.

— Эй, извини, — сказал Джуд, хватая меня за руку. — Я больше не стану смущать тебя, клянусь. Хочешь прогуляться?

Я посмотрела на пальцы Джуда, сжимающие мою руку и ощутила будоражащее покалывание в том месте, где соприкасалась наша кожа.

— Конечно, — выдавила я. — Снова поплаваем?

Джуд покачал головой.

— Вообще-то я хотел предложить кинотеатр под открытым небом в парке рядом. Мы могли бы устроиться в кузове моего пикапа и есть мороженое.

Я не была уверена, что смогу съесть хоть ещё одно мороженое после «Мега Гиганта», но в остальном предложение звучало заманчиво.

— Ладно, — ответила я, забираясь в его пикап.

В парке было полно народу, люди сидели на траве или, как и мы, расположились в кузовах своих машин. Джуд купил в автомате мороженое и напитки, и мы устроились в его пикапе, смотря на то, как на большом экране появляются титры.

Я пыталась сосредоточиться на чёрно-белом кино, но близость Джуда постоянно отвлекала.

— Ты вообще ходишь на работу, как нормальные люди? — спросила я, лизнув свой рожок.

— Ходил, — ответил Джуд. Он доел мороженое и откинулся назад, положив руку под голову.

— И ты решил перестать зарабатывать на жизнь? — поинтересовалась я.

Джуд вздохнул.

— Меня уволили. А другой работы я так и не нашёл. Экономический кризис, все дела.

Я покосилась на него и откусила от рожка.

— Сколько тебе лет вообще?

— А тебе?

— Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

Джуд улыбнулся.

— Мне восемнадцать. В октябре будет девятнадцать. А тебе?

— Через неделю исполнится семнадцать, — ответила я.

— Ребёнок, рождённый в начале июля, — протянул Джуд. — И кто же ты у нас? Рак?

Я закатила глаза.

— Только не говори мне, что веришь в гороскопы.

— Я — нет, — сказал он. — Моя мама верит.

— Ты ладишь с матерью? — поинтересовалась я.

— Раньше ладил. Но сейчас мы несколько отдалились друг от друга. Иногда я не вижу её по несколько дней.

Я вздохнула.

— Когда я дома, то мечтаю не видеть свою мать несколько дней. У неё есть календарь, где она расписывает по минутам всё, что мне положено делать. Если она решила, что я должна заниматься с трёх до пяти, то ради своего же блага мне стоит сидеть в это время в своей комнате и корпеть над учебниками. В шесть мне позволено выйти поесть. В семь могут быть танцы, уроки фортепьяно или репетиция вечеринки в доме одной из её подруг. В девять я снова сажусь за учёбу и занимаюсь час перед отбоем, который бывает ровно в десять.

Джуд выглядел испуганным.

— Ты реально так живёшь?

Я пожала плечами.

— Я обязана быть лучшей. Я обязана стать первой ученицей и поступить в престижный колледж, чтобы сделать себе имя.

— А если ты этого не сделаешь? Умрёшь?

Я показала ему язык и доела остатки мороженого.

— Нет, это просто часть правил.

— Что это всё-таки за правила? — спросил Джуд.

Я села по-турецки, поближе подтянула к себе ноги и ответила:

— Правила, которым учили меня мои родители, — объяснила я. — Маленькие пунктики, которые они вбили мне в голову так, что те намертво в ней засели. Однажды я сформировала из них список и начала называть «правилами». Потому что, по сути, это и есть правила — как нужно себя вести, с кем общаться, что делать и как проживать свою жизнь.

— Давай, — сказал Джуд. — Перечисли их.

Чувствуя себя немного глупо, я произнесла:

— Правило №1: поддерживай идеальный образ.

Джуд сморщил нос.

— Так себе правило. Вещи неидеальны.

— Ты просто не знаком с моей мамой, — сказала я, прокашлялась и продолжила: — Всегда держи нос по ветру. Если реальность не соответствует твоим ожиданиям, создай собственную реальность. Никогда не проси о помощи. Отдавай долги как можно скорее…

— Вот почему ты хотела заплатить мне за замену колеса, — перебил Джуд. — Правила заставляют тебя отдавать долги.

— Это одно из правил моего отца. Вся жизнь — переговоры.