- Понимаешь, мы придерживаемся той точки зрения, что каждый человек может делать все, что ему угодно, если это не нарушает интересов других. Поэтому мы не могли помешать фанатику, пока он соблюдал договора и не нападал на нас...
Лейн перебила его:
- Может быть, это и называется "свободой", но, по-моему, ждать, пока на тебя нападет сумасшедший, не мешая ему готовиться к атаке - просто глупость!
В этом философском диспуте Блейд неожиданно почувствовал себя близким к поражению; пожалуй, самая большая глупость - объяснять необъяснимое, особенно человеку другого мира. Он улыбнутся и решил перевести разговор на менее щекотливую тему. И в самом деле, для дискуссий существуют менее привлекательные компаньоны, чем молодая и хорошенькая женщина.
Лейн правильно восприняла его улыбку и выскользнула из комнаты. Через пять минут она явилась в новом туалете - в совсем коротеньком, едва прикрывавшем бедра платье с декольте чуть ли не до пояса. Блейд восхищенно закатил глаза, наполнил бокалы и поинтересовался:
- У вас есть что-нибудь вроде танцев? - такая тема для разговора нравилась ему куда больше.
- Что-что?
- Ну, это когда женщина и мужчина двигаются ритмично под музыку...
Лейн хихикнула.
Сообразив, что его поняли неправильно, Блейд уже было раскрыл рот, но потом махнул рукой: лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.
- Поставь какую-нибудь музыку на "три четверти".
- Как это?
- Ну, примерно вот так... - и он постарался отбить одной рукой три удара, другой - четыре.
Лейн кивнула в ответ и подошла к массивному ящику в углу гостиной.
Как ни странно, это оказался проигрыватель. Рядом с ним на полке стояли в ряд несколько десятков длинных пестрых цилиндров, которые Блейд счел украшением. Теперь было ясно, что на Эрде эти предметы, похожие на валики эдисоновского фонографа, заменяли пластинки.
Встав с кресла и подойдя ближе, он заметил, что под тонким футляром поверхность цилиндра покрыта чем-то весьма напоминающим магнитный слой так что приспособление, воспроизводившее звук, было бы правильней назвать не проигрывателем, а магнитофоном.
Блейд приблизился к женщине, уже вложившей валик в аппарат, и обнял ее за плечи.
И в этот момент зазвучала музыка...
Похоже, Лейн обладала хорошим чувством ритма, поскольку сразу поняла, что нужно.
Музыка оказалась немножко замедленной, но была совсем неплоха. Взяв одну руку Лейн в большую ладонь, а другую положив себе на плечо, он кружил женщину по комнате - неторопливо, насколько позволяла мелодия. Раз-два-три... раз-два-три... раз-два-три...
- Этот танец называется "вальс"... - последнее слово Блейд произнес на английском. - Ну, попробуй повторить.
- В-валз... - с трудом, запинаясь, произнесла Лейн.
- Мягче, детка, мягче: вальс, вальс, вальс...
- Валс-с...
- Уже лучше! Еще несколько раз, и ты будешь произносить правильно!
Красные стены комнаты, освещенные багровым светом заходящего солнца, сливались перед глазами странника в сплошной поток, который нес, кружил их, прижимая друг к другу, заставляя чувствовать дыхание, ощущать на лице волосы партнера... Под тонкой тканью, скорее подчеркивавшей, а не скрывавшей, Блейд ощущал покорное тело женщины, и то, что не могли рассмотреть глаза, услужливо дорисовывала фантазия. Да, он не забыл, что она шпионила за ним! Даже эту встречу, она, возможно организовала по заданию Департамента, чтобы под вино и постельные утехи вытащить побольше информации о его родном мире... Все это он помнил и сознавал, не собираясь, однако, лишать себя удовольствия.
Дыхание Лейн становилось все более учащенным, голос - хриплым; она что-то говорила, но Блейд не пытался понять смысла ее слов.
Как всегда, когда он давал ей уроки, Лейн училась чрезвычайно быстро. Она уже не путала движения, и, как оказалось, прекрасно подчинялась музыкальному ритму. Опасаясь, как бы усталость не помешала им продолжить так отлично начавшийся вечер, Блейд попытался ее остановить, но куда там! Она продолжала кружить и кружить его по комнате, незаметно перехватив инициативу,
Вдруг музыка без всякого предупреждения сменилась; теперь вместо аналога классического вальса звучало нечто совсем уж непонятное, и Блейд взбунтовался:
- Если это ваш рок-н-ролл, детка, то это не для меня!
Он несильно оттолкнул женщину. Она, впрочем, и не думала сопротивляться, сразу повалившись на диван. Секунду помедлив, странник оказался рядом. Чувствуя возле своего уха частое дыхание Лейн, он понял, что пора ковать железо - ибо горячее, чем сейчас, оно уже быть не могло.
Падая, Лейн подмяла под себя коротенькую юбочку, и теперь она не скрывала ни стройных бедер, ни округлых ягодиц. Блейд быстро перекатился так, чтобы лицо молодой женщины оказалось прямо перед ним, и осторожно провел языком по ее губам. Алый бутон тут же раскрылся, колечком охватывая рот странника, пока его язык проникал все глубже и глубже, щекоча небо, лаская ее язычок, сплетаясь с ним. Руки Блейда при этом тоже не оставались без дела - под аккомпанемент адской музыки он раздвинул женщине бедра, поглаживая нежную кожу. Вскоре пришел сигнал, что его усилия достигли цели: тело Лейн прогнулось дугой, дыхание стало горячим и влажным. Пора было переходить к завершающей стадии.
Он сбросил одежду, чувствуя разворачивающийся стержень жаждущей плоти; потом руки его двинулись по телу женщины вверх. Он слышал треск рвущейся ткани, но не обратил на него внимания. Под платьем, как и следовало ожидать, Лейн была совершенно нагой: только бархатная кожа, покрытая терпким потом страсти.
Блейд вошел - резко, уже не сдерживая всей своей грубой силы. Впрочем, стоны его партнерши свидетельствовали скорее об удовольствии, нежели о боли; он обучил ее весьма многому.
Платье, запутавшись, обмотало их головы, но не помешало сражению: ноги Лейн намертво сплелись на спине Блейда, пальцы гладили жесткие волосы, она стонала так, что варварского подобия рок-н-ролла уже не было слышно. Странник погружался во влажное тепло, в теплую влагу, захватившую его в плен, окружившую непроницаемой багровой мглой.
В тот момент, когда село солнце, Лейн достигла высшей точки наслаждения - почти одновременно с Блейдом. Она изогнулась всем телом, вскрикнула, потом задрожала и обмякла. Но странник этого уже не почувствовал; как только наступило облегчение в его чреслах, черная пелена небытия окутала его с головой.