Обдумав несколько вариантов, странник спустился в гараж, оставил там свой персональный коммуникатор, потом выпустил из бака машины побольше горючего, намочил в нем тряпку, отошел подальше и поджег. В дальнейших результатах он мог не сомневаться - поскольку, в отличие от местных агентов, был настоящим профессионалом.

Затем Ричард Блейд покинул усадьбу своей мертвой возлюбленной и, под затянутым осенними тучами небом Эрде, отправился в путь. Ветер бил ему в лицо, за спиной разгоралось зарево пожара, грунтовая дорога тянулась на север, петляя среди невысоких холмов.

По дороге, впрочем, он шел недолго - до первой тропинки, змеившейся не то в сторону моря, не то неведомо куда. Именно такая неопределенность и нужна была сейчас Блейду, чтобы собраться с мыслями. Как будто специально, ветер тоже изменил направление, по-прежнему охлаждая разгоряченное лицо путника. Сейчас он нес с собой запахи моря, столь родные и привычные по Дорсету; терпкий, пропитанный йодом аромат гниющих водорослей и горьковатый - мокрых известняковых скал.

На тропу стал медленно опускаться туман. А может, что облака, приблизившись к самой земле, решили укрыть ее своим саваном?.. Неожиданно стало значительно теплее. Блейд брел как будто в сером молоке, озаряемом неясными огнями вдали и пожаром, что бушевал на вилле - в прибежище любви, едва не обернувшемся смертельной ловушкой.

Когда тропку под ногами совсем не стало видно, странник опустился на землю и, прикрывшись плащом, заснул.

* * *

Пронзительный крик, гоготание и клекот заставили его пробудиться еще до рассвета. А может, этому поспособствовали сырость и холод - или кошмары, которым днем в памяти не остается места. Какая, впрочем, разница?

Поеживаясь, Блейд открыл глаза: вокруг по-прежнему плавал грязно-серый туман. Изредка из него выныривали, пронзительно призывая кого-то, большие черно-белые птицы, похожие на земных чаек. И снова, прилетев ниоткуда, исчезали в никуда...

Вдруг в памяти всплыли строки - стихи, которые он написал давно, еще в студенческие времена. Сейчас он не помнил, кому они посвящались. Возможно, то была Мод?..

А ветер гонит вперед и вперед,

А волны толкают назад,

Не знаю, в какой войти хоровод,

Но я не вернусь, не вернуть туда,

куда смотрит твой взгляд

Во взгляде том свечи горят и снег,

И память о прошлом дне.

И я бегу, бегу целый век,

А память за мной - на коне...

И я бы вернулся туда опять.

Да только не знаю - как.

Ведь время, увы, не движется вспять,

И ждет меня мой маяк..

Он никогда не отпустит меня,

И буду к нему я ползти,

И руки твои вспоминать всегда,

Пока не пройду пути...

Странник поднялся на ноги.

- Пока не пройду пути... - вслух повторил он.

Потом немного попрыгал на месте, чтобы согреться и разогнать кровь в затекших мышцах. Ветер гнал на него теплые волны тумана. Время от времени мгла почти рассеивалась, и тогда можно было различить покрытые то ли лесом, то ли кустарником холмы; иногда вновь становилась густой - такой, что, казалось, ею можно наполнять бочки и продавать по двадцать шиллингов за галлон.

Тропа постепенно спускалась все ниже и ниже, и Блейд понял, что двигается к морю. Память услужливо (сейчас она работала как часы) выдала карту. Получалось, что за ночь он прошел где-то около пятнадцати миль.

Еще несколько поворотов, и Блейд действительно уловил мерный рокот вечный гекзаметр морской стихии. А еще два десятка шагов привели его к крутому обрыву. Если бы не рассеявшийся на пару минут туман, карьера его тут бы и закончилась, но Бог и судьба были милостивы к Ричарду Блейду, полагая, что срок его еще не пришел.

Не доходя нескольких шагов до края он остановился, потом поискал вокруг глазами подходящее сиденье.

Обнаруженная им глыба оказалась куском известняка, над которым ветер, вода и солнце поработали достаточно, чтобы сделать его более или менее гладким. Умостившись на этом валуне, Блейд невольно повторил позу знаменитой статуи Родена.

И вновь вернулся к своим невеселым мыслям.

- Пока не пройду пути... - повторил он в который уже раз.

Мысли, которые раньше не часто тревожили его, снова закружились в голове.

Иногда он задумывался о том, чего же достиг за свою жизнь, которой немного оставалось до полувека. На своем пути он встречал удивительное, великое и страшное; он посетил две дюжины миров, и что же? В чем-то большинство из них было удручающе похожи один на другой... Власть принадлежала сильным, поэтому он старался оказаться в их числе. Слабые же подчинялись; иногда он помогал им, стараясь, чтобы они стали сильнее, но все рано или поздно возвращалось на круги своя. Мир в целом это ничуть не изменяло.

Он искал забвения в любви. Настоящей любви! Он пытался увидеть в женщине не партнера на ночь, а существо, достойное его уважения. И что из этого получилось? Те, кто были дороги ему, исчезли, остались в мирах иных, за гранью реальности; тогда как на Земле... Там слишком многое забаррикадировало дорогу к простому человеческому счастью, и обойти завалы не представлялось возможным.

Нет, с земными женщинами ему не везло; даже за приемной дочерью, за малышкой Астой, пришлось отправиться в Киртан! Впрочем, и в мирах иных не все проходило гладко - взять хотя бы Эрлин Лейн...

Он так до конца и не мог понять ее. Она продавала его Джеббелу, была готова убить его, но не сумела хладнокровно этого сделать, пока он валялся без сознания, одурманенный каким-то зельем. Еще меньше он разбирался в своих чувствах к ней. Их связь началась по расчету, и вначале ее фундаментом была одна физиология; но не обрели ли они нечто большее? Не стал бы он иначе срываться с места по ее зову...

Снова в памяти зазвучали строки, мерные, чеканные... Джеймс Стивенс...

Я взращен сам собою,

Я силен сам собою,

Мудрецам и невеждам

Душу я не открою.

Я отбился от стада,

И мне больше не надо

Ни родства я ни братства,

Ни руки и ни взгляда.

...Там на краешке света

Враг мой ждет меня где-то:

Лишь в лучах его злобы

Я достигну расцвета...

Разведка... Работа, где результат превыше всего, где цель оправдывает средства! Не убила ли она в нем человека, превратив в машину, в живой компьютер, пострашнее, чем электронный монстр старика Лейтона? Теперь он не мог ни любить, ни ненавидеть, не просчитав предварительно, как это скажется на его работе. Чаще всего, отрицательно, ибо в разведке не место страстям...