— Не плачь, пожалуйста… Вань, — тихо, несмело. Тревожно. Поморщился от неловкости. — Я еще зайду… на днях… Как получится. Может, в пятницу, или в субботу.

Прокашлялась, глотая позор:

— Да меня… — малодушно, — наверно, уже и выпишут скоро.

— Когда? — изумленно.

— Ну… не знаю точно. Но, вроде как, к концу недели и обещали.

— Понятно, — буркнул. — Кто там? Твои приедут?

Пожала плечами, не сразу ответив:

— Не знаю. У нее всё еще эта возня с крышей. Рабочие всё бунтуют, и так что-то по смете не сходится…

— Так ты… — встревожено, — тут, что ли, останешься? У бати?

— А? — удивляюсь, машинально взор в лицо, но тотчас отдергиваюсь. — Нет, — поспешно, закачав головой. — Тут Аннет, да и ей скоро уже в роддом ложится. Нет, — поморщилась от неприятных воспоминаний. — Скорее сама. На такси… или так, на автобусе доеду.

— В смысле, «на автобусе»? «Такси»? — огорошено. — Шутишь? — злобное, хоть и сдержано. — Узнавай, давай, всё конкретно — и я сам тебя заберу.

— В смысле? Как? — невольно дернулась я от неожиданности. Сцепились наши взгляды. Мгновения боя.

— Как-как? — раздраженно. — На машине. Шмеля напрягу — пусть отрабатывает свои «права», не зря ж получал. Так что… к нему зайду и договорюсь. Ты только время узнай, когда к тебе подскочить. Чтоб мы не торчали тут под окнами.

— Да ладно… — от смущения опять пунцовеют щеки, прячу глаза. — Я бы так… сама. Это уже ж не с моря тащиться.

— Да че ты мне «ладнаешь»? — укором, но уже как-то мягко, добро. — Иди, говорю, — кивнул головой на вход в здание больницы, — узнавай. А я тут пока подожду.

— Да ну, Федь, — мямлю, уже сгорая от страха. Едва не заикаюсь. Мурашки по телу.

— ИДИ, говорю! — неожиданно, сквозь уже откровенную улыбку, тихий смех. — Давай! — кивнул головой. Обнял, излишне осторожничая, меня за плечи со спины — и подал немного вперед. — А я на крыльце подожду.

Несмелые шаги по лестнице к Феде обратно — и замерла в нерешимости, опустив взгляд.

— Ну что там? — первым не выдерживает. — Сказали?

— А-а, да, — запнулась я. Робкий взор в лицо. — До обеда… уже… можно.

— Хорошо, приедем.

— Федь, — поспешно. Дрогнул мой голос. Шаг вперед — вплотную к нему. Прижалась к груди, невольно уткнувшись носом в шею. — Прости меня… пожалуйста.

— Да хватит, Вань! Ну че ты? — взволнованное, колкое. Поспешно. Дернулся, несмело коснулся плеч. — Всё нормально. — Еще миг — и решился. Сжал, обнял меня, притиснув к себе сильнее. На ухо шепотом: — Всё хорошо, — колкая, звенящая пауза. — Я рад… рад, что ты сказала.

Вздрогнула, я несмело отстранилась в попытке заглянуть в лицо. Но тотчас увиливает — отпускает, отодвигает и сам уже меня, глазами ушел в сторону.

Едва слышно:

— Ладно, я пошел. До пятницы.

Резвый разворот — и подался прочь.

И опять я раздавлена. Сломана…

Нет ни сил, ни желания.

Больно, очень больно осознавать… что сама, своими же руками всё разрушила. Если когда что и могло бы быть, то больше… не будет.

Но я и рада, что созналась.

Проще. Так проще. Перестал пылать внутри меня пожар страха. Перестало истязать такое же гнилое, как и я сама, самобичевание. Ни вопросов. Ни сомнений. Если не приедет в пятницу — значит не простил. И не простит. Никогда не простит.

Заслужила.

Весь следующий день я провалялась в постели, не имея сил даже голову оторвать от подушки (спасибо гражданам «сопалатникам» — их выписали, а значит, осталась без заботливых знакомых, и смогла просто состроить вид нелюдимой грубиянки).

Пятница. Еще пять утра, а я уже не в силах сомкнуть веки. Будто кто подключил к моим конечностям «плюс», «минус» и стал пропускать через меня ток. Жуткое, разрывающее сознание и плоть, напряжение. Сердце грохочет. Рассудок и душа умолкли. Все мы умолкли, не смея издать какой-либо лишний звук.

Мир застыл в ожидании…

Уже почти обед. Соблаговолила мой лечащий врач не только оформить документ по выписке, но и… даже во всех красках расписать, что как и зачем делать, чтобы в ближайшее время поберечь себя.

Не приехал. Мой Федька не приехал.

Дальше ждать не имеет смысла.

А потому собрать уже и мелочи в пакеты да вызвать с дежурного телефона такси. Рвану сразу на автовокзал — к отцу и его… «мадам» заезжать даже не стану. Нет моральных сил на всё это, да и… незачем. Только зря тревожить Аннет.

Нелепое кружение по прилегающей парковке к больнице автомобиля с шашкой — и покорно замер почти напротив входа на территорию — заметила я из окна.

Попрощаться с доктором, откланяться остальным — и на выход со всеми своими «торбами».

— Это ты так тяжести не поднимаешь? — недовольно скривилась Алёна.

Нелепо улыбаюсь ей:

— Да тут так, хлам: в основном одежда.

— А она-то прям пушинка, — усмехается медсестра. — Давай, помогу, — силой выдирает пакеты — покорно поддаюсь.

— Спасибо большое, но не стоило.

— Ага, хитрая, — язвит дружески. — Небось, хочешь к нам на ПМЖ сюда, чтоб почаще такие красавцы приехали.

Шаги по лестнице.

— Та, — кривлюсь, давясь горечью. — Больше не приедут, не боись.

Еще рывок — и за порог.

— Ну-ну, — вдруг захохотала девушка. — Не приедет, говоришь?

— А? — запнулась я в шоке.

Но движение — и замираю подле нее, сверлящую что-то, кого-то взглядом.

Почти у самого крыльца взгромоздилось темно-синее «БМВ». А возле…

Поспешные шаги, бег к нам, огибая автомобиль.

— А мы уже заждались, что же вы такие сони? — рассмеялась Горяева, протягивая мою поклажу подоспевшему.

— Да там, — смущенно улыбнулся, махнув рукой. Не продолжил. Схватил предложенное. — Спасибо.

— А то мы тут такси уже вызвали.

— Зачем? — изумленное Феди. Моего Феди. Тотчас вперил в меня взгляд: — Я же сказал, что приеду.

— Ну, — буркнула я, пожав плечами. Спрятала стыдливо взор.

— Ладно, езжайте, я разберусь с ними, — благородное Алёны.

— Да там же вроде еще неустойку надо платить, — мнусь я в позоре и ужасе.

Цыкнул Рогожин, но смолчал.

Дернулся к машине. Открыл дверь и забросил на заднее сидение пакеты.

— Садись, — приказное мне. — А я сейчас…

Разворот — и живо поспешил в сторону парковки.

— Эй, ты куда? — удивленно рявкнул водитель. Миг — и вынырнул на улицу. Не Глеб. Не Шмелев.

Разворот ко мне лицом — узнаю: Токарев.

— Привет. Куда это он? — кивнул в сторону Федьки. — О, девушка! Здравствуйте! — радостно заулыбался на все свои тридцать два (или сколько их там у него), меряя взглядом с ног до головы Алёну.

— Здравствуйте, — съёрничала Горяева. — Опаздываем, молодой человек. Опаздываем.

— Да я так-то вообще только часа два узнал про всю эту ситуацию. Посему — не надо: гнали, как могли.

— Ох, какой, — ироническое, закачав головой. Залилась игривой улыбкой.

— А может, и Вас куда подбросить? — шаловливое, уже распушившего перья, Кавалера.

— Если только на второй этаж, — не уступает, кокетничает и моя новая знакомая. — А то еще работать и работать.

— Ну, эт я могу! — вдруг резвое движение — и кинулся к Алёне в попытке подхватить ту на руки.

Завизжала, захохотала девушка вмиг, пытаясь улизнуть, вырваться из его цепкой хватки.

— Не надо! Не надо, я шучу!

— А я нет! — гогочет Токарев.

— Так, всё, герои-любовники! — неожиданно где-то сбоку раздалось Федьки. — По коням, пока нам люлей не выдали, что мы на территорию без спроса въехали.

— Во сколько заканчиваешь? — различаю вкрадчивый голос Артура на ухо засмущавшееся (стоящей к нему в плотную, в плену его рук) Алёне.

— Я сегодня в ночную.

— М-м-м… — вожделенно. — Я заеду?

— Если только утром, — смеется.

— Ну так… я и до утра могу…

— Садись, — на меня Федька, вырывая из тумана их разговора.