— Ну, по сути, правда, — вмешался незнакомый мужчина. — Я уберу только родимые пятна, с лица, да и по телу, если есть что-то примечательное. Плюс Жанна выполнит свою часть работы. Просто, я тоже не хотел бы кромсать молодое лицо — неизвестно, что потом из этого выйдет в дальнейшем. Зачем ее умышленно уродовать?

Обмер в рассуждениях Анохин.

В надежде заглядываю ему в лицо.

— Пожалуйста, дядь Гриш…

И каким бы порой не был хладнокровным и излишне рациональным дядя Гриша, здесь он дал слабину и принял предложение. Легкие корректировки на теле под местным наркозом, а затем подстричь меня едва ли не под мальчика с большой челкой, и перекрасить волосы и брови из темно-коричневого в светло-русый.

— Я пошел на уступки, и согласился на ваш план. Но в остальном — никаких компромиссов. Ты должна дать мне слово, что НИКОГДА не станешь отклоняться от заданной линии. Все старые привычки подчистую долой. ПОДЧИСТУЮ! Даже если это — просто ковыряться пальцем в зубах. Любила раньше математику — теперь в голове только одна поэзия. Носила штаны — отныне одни платья да юбки. Был любимый черный цвет — теперь серо-буро-малиновый. Ты поняла меня?

Невольно киваю головой, подчиняясь.

— Я не так хорошо тебя знаю, чтобы толково напутствовать. Сама задумайся, перебери всё в голове. И прими правильные решения. Помни, с этих пор — ты сама по себе. И вся твоя жизнь — только в твоих руках. Знай, они будут тебя искать. Непременно будут: на всякий случай. И очень пристально. Не стоит их недооценивать. Но даже если подойдут вплотную — и глазом не моргни. Иначе этот взрыв тебе покажется сказкой. Растерзают, как голодные псы.

— Почему так? Что мы сделали плохого? — дрожу.

Обмер. Помрачнел.

Тяжелый вздох.

— Не вы. Но твой отец…. он перешел дорогу очень… злым людям. Нельзя быть настолько честным, как он, но нет. Принципы. И где теперь они? Куда завели? С***н сын, — шумный, звонкий вздох. — И да, никаких пистолетов. Никаких единоборств. Чтобы никто не прознал. Дурная это была затея твоего бати. Никогда я ее не поддерживал и не понимал. Так что выброси сие из головы. Ни к чему доброму не приведет. Да и лишнее… внимание вызовет. Поняла?

— Поняла, — смиренно киваю головой.

— И никому, никогда, кто бы что бы когда не сказал, и не выяснилось. Никому!.. о себе настоящей не рассказывай. Забудь навсегда свое имя, и имена близких. Слышишь?! Особенно этому шакалу Игорю, дяде Игорю, не признавайся кто ты. Это он нас всех и подставил, а после и сдал — навел ублюдков. Берегись его, словно огня. Усвоила?

— Да.

— Ладно. Вот, держи, — протянул с зеленой коркой документ. — Новое свидетельство о рождении. Ангелина Николаевна Сотникова. Родители — Ирина Федоровна и Николай Иванович, — кивнул в сторону бумаги, — почитаешь потом там, выучишь. Они погибли в прошлом году 20 июля (запомнила? 20 июля, ля) в автокатастрофе на Куршской косе, вечером в дождь все вы возвращались домой с отдыха. Николай не справился с управлением, влетев в дерево. Одна только ты выжила. Больше близких родственников нет, ни здесь, ни где-либо еще. Сами вы из Калининграда. Наследства — никакого: квартира съемная, машина всмятку, сбережений не имеется. Тебя отвезут в детдом. Но документы на опекунство уже готовы. На днях за тобой приедут Котовы. Хорошие люди. Они жизнью обязаны твоему отцу. И быстрее умрут, чем сдадут тебя. Увозить из области не станут — сложней всего найти на видном месте. Но в Зеленоградск перебраться придется. Да и… будем надеяться, что клюнут на утку с этой твоей подругой. Поди, все хорошо будет. Как я понял, они с этой соседкой одни жили? Искать и рыть никто не станет?

— Ну, — немного замялась, пожав плечами. — Если только соседи.

Скривился.

— Да кому оно надо? Соседи…

Тяжелый вздох. Его, мой…

— А вас? Я же никогда больше не увижу, да?

Немного помедлив, но… проиграв бой очевидности, (с сожалением, на мгновение поджав губы) выдал:

— Верно.

Позже я узнала, что буквально через пару недель убили и дядю Гришу. Кричали в очередной раз заголовки газет жуткими новостями: «В собственном автомобиле был взорван майор милиции Григорий Антонович Анохин. Криминальные разборки продолжаются».

Дядя Игорь, капитан милиции Кандыба… напротив же: жив, здоров, и, поди, не кашляет…

На том мое прошлое… кануло на темное дно.

2015 год

Как и обещала я дяде Грише, больше никогда не вспоминала свое былое, напрочь вычеркнула из памяти и жизни всё старое. И из шатенки навсегда превратилась в русую девицу.

И пусть я вынуждена теперь тянуть голову вслед чужим, далеким сердцу, увлечениям и поведению, со своей черствостью и хладнокровием, которые мне достались от родного отца, я расстаться так и не смогла. Более того, всё это только… усугубилось. И если не смела пойти по стопам своего горячо любимого наставника и примера для подражания, бати, не могла исполнить детскую мечту — и стать милиционером, применение своей жажде справедливости и странной сухости все же нашла: не без подачи своего нового, названного отца, опекуна, я выбрала стезю врача. И хоть пока без точного определения в специализации, волей-неволей я все же склоняюсь не к терапевту, как Котов, а — к хирургу, или, на крайний случай…. к патологоанатому.

И дело не в том, что я жажду крови или жертв. Боже упаси. Однако…. кому, как не таким черствым, закаленным жизненным боем, людям держать скальпель в руках? Без нежности, дрожи и соплей — четко следовать плану. Будь это надрез по телу, или игра… длинною в жизнь, изображая кого-то иного, совершенно не похожего на тебя. Разве что так, некоторыми жизненными принципами, которыми я, как и мой батя, никогда не поступимся.

Что же было со мной потом, после уезда Анохина?

Всё просто.

Как и обещал Григорий, забрали меня к себе в Зеленоградск Котовы — действительно, отличные люди. А через несколько лет, как раз, когда я окончила школу, названый отец, опекун, получил работу в Калининграде, и все мы с радостью туда перебрались, особенно с учетом, что я уже поступила в МИ БФУ им. Канта — и мне пришлось бы в будущем жить в общежитии или, временами, щеголять на автобусе по области. Так что, все складывалось, что не есть — к лучшему. Так, я стала "местной" студенткой мединститута БФУ, а отец — терапевтом в городской клинической больнице. А еще через пару лет — заведующим отделением…

Согласно закону, у меня сохранилась прежняя фамилия и отчество, потому я осталась и впредь… Ангелиной Николаевной Сотниковой.

«Поехали на экскурсию!» — говорили они. «Замок БА́льга — это нечто!» — твердили в один голос.

— Представь только, самый первый замок Тевтонского Ордена! Вдумайся только, с XIII века дожил до нас!

— Сергей, если бы меня впечатляли такие вещи, я бы пошла, как и ты, на исторический факультет, а не на медицинский, — рассмеялась над восторженной речью своего друга.

Цыкнул.

— Вот ты даешь! Если мне нравится шоу Теслы, не значит же, что мне пора на физмат! Ты, просто, увидишь всё это — и ахнешь.

— Лина! Не выделывайся, — недовольно рявкнула мне на ухо подруга и хлопнула по плечу. — Когда еще ты там побываешь? Да еще и нахаляву. За бензин Серый платит. Да и его тачку будем гробить по тому бездорожью.

— А вам самим двоим не судьба туда съездить? Зачем я нужна? Или без свечки никак?

— Фу, дура ты, — скривилась Лора. — Просто… экскурсия. Неужто так сложно? Втроем же — куда веселее, чем вдвоем. Да и не так страшно.

От удивления я даже выгнула брови.

— Страшно? Там что… еще страшно может быть?

— Ну, руины, лесная чаща.

— Там еще залив, — тотчас добавил Сергей.

— О да, я же залив никогда не видела! Сейчас сяду на восемнадцатый автобус — и исправлю ситуацию.