— Ну, это уже просто наглая самоуверенность! — возмутился отец.

А дядя Петя сказал:

— Так, так, так, — и расхохотался, и потом стал перелистывать учебник, видимо подбирая для меня вопрос потруднее. — Значит, за институт тонкой химической технологии? — сказал он с недоверием.

— Кстати, папа, — обратился я к отцу, — пока дядя Петя изообретает для меня вопрос, я бы хотел сразиться с твоей счетной машиной. Возьми свой арифмометр.

— Это каким образом ты с ним сразишься? — удивился отец,

— Перемножу в две секунды любые числа. Дай мне для начала два крупных двузначных числа!

— Ну, это вообще уже ни на что не похоже! — возмутился отец.

— Ты сначала дай два крупных двузначных числа, а потом уже будешь говорить — похоже это на что или не похоже!

— Нет, как и о чём он разговаривает со своим отцом! — закипятился отец, обращаясь к дяди Петиному знакомому.

Дяди Петин знакомый посмотрел на меня, укоризненно качая головой, но всё же посоветовал отцу назвать два крупных числа.

— Обязательно крупных? — спросил отец всё ещё с возмущением в голосе.

— Желательно, — сказал я спокойно.

— Ну хорошо, допустим… восемьдесят девять… на… девяносто два.

— Восемь тысяч сто восемьдесят восемь! — сказал я, не помедлив ни минуты.

— Как это ты смог так быстро?! — пробормотал отец совершенно растерянным голосом.

С этими словами он поднялся, быстро прошёл в свою комнату и вернулся, неся в руках арифмометр. Схватившись за ручку счётной машины, он завертел ею, затем записал результат. Потом взял лист чистой бумаги и стал вручную перемножать заданные цифры. Когда отец уходил за арифмометром, я успел сказать дяде Пете:

— Между прочим, время идёт, задавайте скорее вопросы!

— Да, да, да, — сказал дядя Петя, качая в недоумении головой. — Сейчас, сейчас!..

— Вас я тоже попрошу, между прочим, задать мне поскорее какой-нибудь вопрос, — обратился я к дяди Петиному знакомому, — чтобы мне ответить сразу вам обоим. Кстати, можете мне задавать вопросы и вы и дядя Петя одновременно.

— Раз вы интересуетесь вопросами психологии, то, может быть, вы читали статьи о групповом общении? — спросил меня дяди Петин знакомый.

— Мы не "может быть, читали", а мы, конечно, читали статьи о "групповом общении", — заявил я. — Я, знаете ли, вообще против общения, тем более против группового! Тому, кому много надо… (слова "успеть лично" я не сказал), тот не может тратить время на… (на "групповое общение" я тоже не договорил, поэтому вся фраза, как всегда, у меня получилась несколько загадочной: "Тому, кому много надо… Тот не может тратить время на…").

— А мне кажется, что вам как раз не хватает этого самого "группового общения", — сказал дяди Петин знакомый. — Тогда не было бы того, что я замечаю в вас: вы не умеете находить правильные реакции на своё окружение. Достойно приспособиться к нему, что ли. Речь идёт не о приспособленчестве в позорном смысле слова. Это ваше неумение — особенность характера: так вас воспитали, так сложилась ваша личная судьба… Короче, вы даёте неправильные реакции на людей, а люди дают неправильные реакции на ваши реакции… Может быть, вы думаете, что вам попадает от других не по заслугам, но на деле — всё нормально: как аукнется, так и откликнется.

— Вот, — сказал дядя Петя, отрываясь от учебника и вмешиваясь в наш разговор. — Ну-ка, скажи ты мне, что такое, к примеру, фрикция и чем отличается пластикация от пластификации?

— Фрикция — это характеристика вальцов (валковых смесителей), применяемых для приготовления и окрашивания полимерных смесей. Фрикцией называется отношение окружной скорости переднего валка к окружной скорости заднего. Вам понятно? — спросил я. — А чем отличается пластикация от пластификации? Пластикация — это размягчение полимерной смеси в результате перемешивания при мягком нагреве. Пластификация — это введение в полимерную смесь пластификатора.

— А ты что, — спросил меня дяди Петин знакомый, — собираешься поступать в институт тонкой химической технологии?

— Нет, не собираюсь, — ответил я.

— М-да, — сказал дяди Петин знакомый. — Тогда я попробую тебе внушить пользу "группового общения". Вот я замечаю в тебе неукротимое стремление к лидерству, но лидеры ведь бывают и отрицательными. Не так ли?..

"Это лидеры! — подумал я. — А сверхлидеры не могут быть отрицательными, так что на это можно и не отвечать. Не разгадал меня дяди Петин знакомый, не разгадал. У этих взрослых воображение выше лидера не поднимается. Они даже не могут представить, что среди обыкновенных лидеров может появиться сверхлидер".

— Продолжаю, — сказал дяди Петин знакомый. — Часто трудности в характере человека проявляются при столкновении противоречивых внутренних тенденций, одну из которых человек не хочет признавать у себя. Когда у подростка появляется завышенная самооценка (по сравнению с его реальными способностями и возможностями), его завышенные притязания, естественно, не могут быть удовлетворены. Эта неудовлетворённость травмирует психику подростка, у него возникает необходимость защищать свою высокую самооценку, а это в свою очередь…

— К чему это "в свою очередь" приводит, — это всем известно, вмешался я в разговор, — в свою очередь, это приводит к явлению, которое психологи называют "эффект неадекватности" — состояние, когда возбуждённая нервная система заставляет человека действовать не в соответствии с окружающей обстановкой. Я вас правильно понял? обратился я к дяди Петиному знакомому и, не дав ему опомниться, продолжал. — А вы знаете, — сказал я, обращаясь ко всем, — мнение человека о себе самом и мнение, которое имеют о нём другие, например мнения некоторых взрослых и некоторых подростков, очень часто значительно расходятся? Ибо люди видят лишь то, что человек сделал до сих пор, а он сам считает себя творцом как настоящего, так и будущего. Поэтому истина обыкновенно находится посредине: достоинства человека не только в том, что он уже сделал, но и в том, что он намеревается сделать.

— Точно! — воскликнул отец, занятый в основном проверкой моего вычисления. — Всё сходится! Но как ты всё это так быстро решил?

— Очень просто. А вы никому не скажете?

— Конечно.

— Сколько до ста не хватает в первом числе, в восьмидесяти девяти?

— Одиннадцать.

— А во втором?

— Восемь.

— А трудно умножить восемь на одиннадцать?

— Ну конечно, нет. Восемьдесят восемь.

— Это и есть конец результата.

— А как же ты нашёл начало? — спросил меня отец.

— А ещё проще, — ответил я. — От восьмидесяти девяти отнять восемь трудно?

— Нет.

— А сколько будет?

— Восемьдесят один.

— Ну вот, это и есть начало результата. А если тебе так нужно, то отними от девяноста двух одиннадцать, будет тоже восемьдесят один.

— М-да, — сказал дяди Петин знакомый. — Ты собираешься поступать в экономический институт?

— Нет, — сказал я, — не собираюсь. Теперь, ребята, разрешите мне задать вам один вопрос. Вы читали статью доктора медицинских наук "Мозг принимает решение"? Он пишет: "Среди многочисленных определений сущности живого мне особенно импонирует определение, принадлежащее академику А.И.Бергу: "Всё живое отличается от мёртвого наличием потребностей. Заметим, что потребности — это отнюдь не только голод, жажда, или…"

— Нет не читали, — виновато признался дяди Петин знакомый. — Разве всё успеешь прочесть, — тяжело вздохнул он.

— Надо, — сказал я, — надо успевать… Вот дядя Петя успевает и работать на пользу химии, и… успевает рыбачить. Кстати, дядя Петя, а что это у вас там в химии за кинетические кривые?

Дядя Петя задумался и сказал:

— Ну, кинетические кривые — это кривые…

— А кинетические прямые у вас в химии — это, значит, прямые? спросил я. — Ну давайте вместе со мной вспомним, что представляют из себя кинетические кривые?

— Что из себя представляют кинетические кривые? — повторил за мной вопрос дядя Петя.

— Нет, я прошу не повторять за мной, а ответить, что такое кинетические кривые?