"Ты есть потому, что Он мне тебя дал?! Он мне тебя от-дал? Значит, ты не мой, а Его? Не мой?! Нет! Мой! Мой! Мой!"

Ей хотелось одного - как можно скорее забыть о Нищем. И, кажется, она стала забывать. Прошло уже полгода. Тогда была сырая осень, а сейчас весна., Сырая, холодная, но все же весна. И она опять подошла к кроватке ребенка и сказала: "Мой! Мой! Мой и больше ничей!"

Да, она и в это утро сказала это, когда ребенок не отозвался ей, не протянул ручонки, не улыбнулся. Случилось самое страшное. Страшнее для нее не могло бы быть, даже если бы мир рухнул. - Мальчик умер.

Казалось, и она умерла. Она превратилась в камень. И камень вздрогнул только, когда до него донеслись чьи-то слова: "Бог посетил".

- Я не хочу, не хочу, не хочу, чтобы Он посещал меня! - закричала Мария и забилась в рыданиях. И вдруг остановилась. И взглянула на дверь. Сквозь дверь. Сквозь мир. Что там? Ни-че-го. Полная нищета. Там - Нищий.

Она вздрогнула всем телом и прошептала: "Куда Ты дел моего мальчика?"

Ее самой уже почти не было. От нее осталось одно лицо. Одни глаза. И когда эти глаза взглядывали на людей, им становилось страшно. Люди вздрагивали и отодвигались и говорили утешительные слова:

- Мария, Мария, твой мальчик сейчас у Бога.

Но под ее взглядом им становилось стыдно. Они говорили то, чего не знали. Они говорили слова, которые ничего не весят. И она стала прятать свои глаза от людей. Она стала пытаться жить, как все. У нее был дом, был муж. И через два года у нее родился другой ребенок. Не заменивший того, первого, нет, не заменивший!

Да, она стала жить, как все, выполнять свои обязанности, вздыхать и слушать ничего не весившие слова. Она только не научилась и гово-рить. Она была очень молчалива. У нее было все, кроме Чуда. Ее глаза теперь знали, что чудес не бывает. Есть только сон о чуде, сон о счастье. Но ей уже отснился этот сон.

И однажды в этот дом, в котором было все, кроме Чуда, в этот дом, где не было Чуда, снова постучался Он. Она открыла дверь, и глаза ее встретились с Его глазами.

-Ты?

-Я.

- Чего Ты хочешь от меня?

- Мария, Мария, будь моей матерью! . И тогда она вдруг заплакала, зашлась в рыданиях и едва выговорила:

- Где? Где? Где мой мальчик?! Куда Ты дел его?!!

***

Она ходила в церковь. Это были часы, когда она принадлежала самой себе. Себе, то есть своему первенцу. На его могилке и в церкви ей было тихо и не надо было притворяться, что она жива. Не надо суетиться, надеяться. Ничего не надо. Чудес не бывает. Разве все, кто молятся, в самом деле надеются на чудо? Нет. Просто останавливается карусель часов и дней, и можно тихо спросить:

- Скоро? Скоро Ты возьмешь меня туда, куда взял моего мальчика?

Вот так она стояла однажды в церкви и молилась так же механически, как и ее соседи, когда вдруг услышала:

- Мария!

Она подняла глаза и остановила их на лице Распятого. И опять услышала:

- Мария!

- О, Господи, Господи! Да ведь Он же не умер. Не умер, нет! Это не деревянная фигура. Это... Ты все еще здесь, Боже мой!? И никто не снял тебя с креста? И не отер крови! Она все еще течет и течет из Твоих ран! Да как же, как же, как же этого не видят?! И я не видела!..

- Послушайте! - обратилась она вдруг ко всем, кто стоял рядом. Послушайте! Ведь Он жив. Его мука продолжается... Неужели вы не видите?! Ну да, вы не видите, потому что Он не сын и не брат вам. Он вам - никто. А мне Он сын. Сын... Это сын мой!

Она успела увидеть расширенные глаза соседа и услышать: "Это сумасшедшая!"

Потом она очутилась в какой-то темной комнате. Ее втащили туда и заперли дверь. Это была не то тюрьма, не то сумасшедший дом. Но ей это было все равно.

- Как Ты, так я, где Ты, там я, - шептала Мария. Сколько прошло времени, она не знала. Но вдруг дверь отворилась и вошел Он.

- Живой? Живой?! Ты жив?!

- Ну, конечно, живой. Они могут причинить Мне любую боль. Но убить Меня они не могут. Это не в их силах.

Она прикоснулась к Его ногам и рукам. Она прикоснулась к Чуду. Оно было перед ней. Оно было у нее...

Слезы все еще лились по ее щекам, но в груди было ликование. Оно переполняло грудь, и вот она открыла глаза.

Она проснулась на своей постели. Было яркое солнечное утро. За окном пели птицы. Ликование, все то же ликование было и наяву. Сон? Она заснула тогда, придя из церкви? Но сердце ее жило в этом сне, так же, нет, еще полнее, чем наяву. А теперь во сне и наяву одинаково было Чудо.

Она подошла к кроватке ребенка и взяла на руки Чудо. И она знала сейчас, совершенно твердо знала, что ее первенец - жив.

Ведь жив, жив Тот, кто дал ей его. Пусть в этом сомневается кто угодно, но она-то знает! Ведь Он трижды посетил ее...

ВОЛШЕБНАЯ ЩЕЛОЧКА

В глухом лесу мохнатый зверь живет,

Шуршит под лапой лист сухой и хрупкий...

О чем молчат зеленоглазый Кот

И старый Леший, закуривший трубку?

Они садятся где-нибудь у пня.

В оврагах темных, на замшелых склонах,

И зажигают молча три огня

Один рубиновый и два зеленых.

Это песня из старой сказки. Она пелась у нас всегда - песня про наших волшебников, тихих лесных волшебников - покровителей нашей страны. Про Лешего и Кота, про их огни, просвечивающие всех насквозь...

Если тебе очень плохо, если у тебя ничего не выходит, все из рук валится, сядь где-нибудь в уголке и запой эту песню. И что-то случится. Не обязательно, чтобы волшебники тут же пришли. Нет, Это не так часто бывает. Но ты все равно позови их этой песней. И они, если и не придут, все равно помогут. А бывает, что и придут. Вдруг, совершенно неожиданно. Когда сами захотят, тогда и придут. А не захотят, так можно всю жизнь их прождать. Но придут или не придут, - а они есть, они живут в нашем лесу - Леший со своей светящейся трубкой и Кот с глазами, просвечивающими любую тьму насквозь. Ходят они всегда вместе. И пока идут - и жизнь идет, как ни в чем ни бывало. А вот когда останавливаются... Что-то особое происходит. Сядет Леший и начнет курить трубку. И подымается над лесом туман. А вместе с туманом растет и растет тишина. И постепенно становится такой огромной, как море. Это всегда бывает к ночи. Тишина дорастает до ночи, становится густой и темной. И тогда видны три огня: один рубиновый и два зеленых. Ни Лешего, ни даже трубки его не видно. Только один рубиновый огонь. И Кота самого не видно. Только - два зеленых огня.