Вахмистр толкнул дверь и оказался в огромном зале, в котором полыхал пожар. Было светло как днем. Трибуна президиума превратилась в исполинский костер. Гудящие языки пламени вздымались на высоту человеческого роста. Дерево и кожа трещали и корчились в огне, взрываясь вдруг сотнями пронзительных красных искр. Лендциан бросил свой жалкий огнетушитель и выбежал из зала.

Он побежал вдоль дымного коридора, смутно надеясь обнаружить где-нибудь телефон. Внезапно в красноватом, бьющем из приоткрытых дверей свете он увидел, как в нескольких шагах впереди мелькнула и тут же исчезла какая-то фигура.

- Стой! Руки вверх! - крикнул вахмистр и в два прыжка оказался перед портьерой, за которой, он успел заметить, и скрылся неведомый злоумышленник. Лендциан резко рванул портьеру в сторону и увидел прижавшегося к стене человека со всклокоченными, как у дикаря, волосами. Человек медленно поднял руки.

В эту минуту вспыхнул свет и послышался топот сапог.

- Лицом к стене! - скомандовал Лендциан и, схватив задержанного за шиворот, резко обернулся и поднял пистолет. По коридору бежал незнакомый полицейский. Он был в том же, что и Лендциан, вахмистрском чине.

- Надо доставить его в караульное помещение! - кивнул незнакомец на задержанного и приложил два пальца к козырьку.

- Хорошо, - кивнул Лендциан, ощупывая карманы поджигателя, лохматого и какого-то ошалелого. В заднем кармане брюк он наткнулся на паспорт и, передав его коллеге, продолжил обыск.

- Голландский, - сказал незнакомый вахмистр и медленно, словно по складам, прочел: - Маринус Ван дер Люббе...

Глава 3

"ФРАНТ"

Начальник отдела зарубежной печати в аппарате НСДАП* доктор Эрнст Ханфштенгль наслаждался возможностью поболеть. Легкая ломота в костях прошла, уступив место сладостной истоме. Тело казалось резиновым и почти невесомым, что не мешало, однако, доктору безмятежно вкушать Жюля Верна. На тумбочке рядом с кроватью стояли свежие розы, хрустальное блюдо с ванильными сухариками и чай, заваренный на липовом цвете. Все было отменно. Тем более, что он зубами вырвал свое право на болезнь, добыл его в битве, как и подобает немецкому мужчине.

_______________

* Национал-социалистская рабочая партия.

Накануне его известили, что по совету Геббельса фюрер прервет свою предвыборную поездку и возвратится в Берлин.

- Знаете, - сказал Ханфштенглю Геббельс, - я решил, что фюреру следует отдохнуть после поездки. И вот возникла идея: собраться у меня на Рейхсканцлерплац. Маленький товарищеский ужин. Музыкальное оформление я поручаю вам. Надеюсь, вы не против?

- Разумеется, дорогой министр, - ответил Ханфштенгль. - Я вам искренне благодарен.

- Вот и отлично. Давайте завтра утром уточним некоторые детали...

Ханфштенгль поморщился и положил трубку. Приглашение на товарищеский ужин к министру пропаганды и гаулейтеру Берлина его встревожило.

По должности доктор Ханфштенгль подчиняется непосредственно Геббельсу, но ни для кого не секрет, что его истинный покровитель - Герман Геринг, прусский министр полиции и президент рейхстага. Если же учесть, что взаимоотношения обоих нацистских вождей, мягко говоря, оставляли желать лучшего, то положение и впрямь создавалось трудное. Следовало крепко поразмыслить. Очень крепко...

Прежде всего, Геринг не просто покровитель, но и друг. Он-то, с его нюхом и широтой, знает истинную цену Ханфштенглю. И не удивительно. Ханфштенглей не так-то много в национал-социалистской элите! Гарвардский диплом, восемь иностранных языков - это кое-что значит. К тому же связи. В Америке, в Англии... Не случайно Геринг, решив возвратиться на прежнюю квартиру на Кайзердам, предоставил свои великолепные апартаменты президента рейхстага именно Ханфштенглю, своему милому "франту" Эрнсту. Вот уже неделю "франт" занимает верхний этаж роскошнейшего дворца, где кроме него гостят еще принц Август Вильгельм, принц Филипп фон Гессен и родственник жены Геринга шведский граф фон Розен. Можно ли желать большего!

Но в момент наивысшего взлета и торжества судьба готовит ловушку. Ханфштенгль сразу почувствовал ее в словах Геббельса.

Прежде всего, "франт" знал, что Геринг не сможет приехать на Рейхсканцлерплац. Он будет в это время на торжественном вечере в честь столетия со дня рождения начальника генерального штаба графа Альфреда фон Шлиффена. Там соберется вся аристократия, весь цвет рейхсвера. Герман один из немногих наци, кого они допускают в свой круг. И он этим очень дорожит. Одним словом, у Геббельса его в тот вечер не будет... Зачем же понадобился Ханфштенгль? Сыграть на рояле две музыкальные пьесы? Ублаготворить фюрера Вагнером? Нет, он нужен Геббельсу только как свидетель... Свидетель чего? Очевидно, его присутствие должно продемонстрировать Герингу, что против "наци No 2" никто ничего не затевает. А на самом деле? Тут-то и кроется для доктора Ханфштенгля ловушка. Если Геббельс приготовил Герману сюрприз, то "франт" Эрнст превращается в соучастника, а толстяк ничего никому не прощает... Если же дело не в этом и Геббельс просто избрал его в качестве орудия для проведения в жизнь каких-то своих планов, то...

День прошел в оценке всех мыслимых и немыслимых ситуаций. Ханфштенгль несколько раз пытался дозвониться до Геринга, но тот как в воду канул. Ни в министерстве, ни в рейхстаге, ни на квартире его не оказалось, хотя точно было известно, что, подобно фюреру, Геринг тоже прервал предвыборную поездку и возвратился в Берлин. Ночь тянулась в тревожном полузабытьи...

Но под утро начался этот спасительный грипп! Ханфштенгль не вышел к завтраку и слабым голосом попросил здешнюю экономку фрау Пушке вызвать врача. Когда прискорбный факт не опасного, впрочем, для жизни заболевания был удостоверен, Ханфштенгль позвонил по прямому аппарату спецсвязи Геббельсу.

- Очень сожалею, господин министр, но я жестоко простужен, - с непритворной скорбью сказал он. - Как личное несчастье переживаю я, что не смогу сегодня увидеть фюрера и вас.

- Это невозможно, - сухо возразил Геббельс. - Вас ждут.

- Я проклинаю свой грипп, - как бы не расслышав, продолжал Ханфштенгль, - но нельзя же подвергать фюрера опасности заражения в такое горячее для партии время.

- Это чертовски некстати, Ханфштенгль!

- Безусловно, рейхслейтер, я, собственно, о том же самом говорю. В такое напряженное время это особенно некстати. Кажется, подумаешь, какой-то грипп! Но доктор Хофман сказал, что это очень заразно и чревато осложнениями. На осложнения я, конечно...

Геббельс что-то пробурчал и повесил трубку.

Ханфштенгль лишний раз убедился, что дело нечисто, и возликовал. Но тут же телефон рядом с ним зазвонил. Это был адъютант Гитлера Брюкнер.

- Фюрер хочет вас видеть, доктор Ханфштенгль, - сказал он. - Фюрер хочет, чтобы вы играли.

- Весьма сожалею, партайгеноссе*, но я болен. Я только что докладывал об этом доктору Геббельсу.

_______________

* Товарищ по партии (нем.).

- У кого вы лечитесь?

- У Хофмана, - улыбаясь собственной прозорливости, ответил Ханфштенгль. - У Алоиза Хофмана.

- И что он находит у вас?

- Заурядный грипп! Да, всего лишь грипп. Мне ничего не стоит перенести его на ногах, но возможность инфекции... Это очень заразно... он умолк, передавая инициативу Брюкнеру.

Но тот так и не решился посоветовать Ханфштенглю пойти на риск. Ведь это означало взять на себя ответственность за здоровье фюрера.

- Ну что ж, очень жаль, - вздохнул Брюкнер. - Желаю вам скорейшего выздоровления. Хайль Гитлер!

- Хайль Гитлер! Благодарю, партайгеноссе.

Ханфштенгль удовлетворенно откинулся на подушки и нажал кнопку звонка.

- Фрау Пушке, - сказал он экономке, - велите заварить мне липового цвету и принесите что-нибудь почитать.

Вскоре чай был готов, и экономка вкатила его на стеклянном столике вместе с "Таинственным островом" - прославленной книгой любимейшего автора всесильного министра.