Машину Носову дали. Как он возликовал! Ходил вокруг нее, проверял каждую заклепку на фюзеляже. Помогал Петру Максимцу смазать и отрегулировать буквально каждую деталь, каждый прибор и механизм. Быстрее превратить машину в боевую единицу. В надежного друга в бою. Работал и разговаривал с самолетом, как с одушевленным существом.

Вылеты на прикрытие наземных войск, разведку, штурмовка вражеских аэродромов, свободная охота за подвижными целями противника на земле, бомбежка железнодорожных эшелонов... За каждым из этих действий - огненные очереди авиационных пушек и пулеметов. Грохот разрывов зенитных снарядов. Сложное маневрирование над целью. Считанные секунды для упреждения ударов противника. Предостережение ведомых от опрометчивых решений. И горечь при виде сраженного врагом товарища. Здесь важно не дрогнуть. Не дать захлестнуть себя чувству отчаяния. Собраться, превозмочь себя и ответить на удар тройным ударом. Будто бы и не видел последнего автографа погибшего друга - дымного шлейфа, опоясавшего полнеба.

Командир авиационного звена лейтенант Александр Носов знания и навыки, приобретенные в воздушных схватках с врагом, старался передать подчиненным. Учил их боевому мастерству. Добивался того, чтобы каждый летчик его звена превосходил фашистов искусством пилотирования, стрелковой и штурманской подготовкой. Он регулярно разбирал и анализировал недостатки подчиненных, допущенные в том или ином бою с противником.

Носов заметил, что летчик Тихонов чрезмерно увлекался преследованием железнодорожных эшелонов. Предупреждал его, чтобы он не отрывался от группы. А уж если оторвался, давал бы о себе знать. Но Тихонов не отвечал и на вызовы Носова. Дважды все обошлось благополучно. В третий могло и не обойтись. Желание уничтожить фашистов понятно, но его надо осуществлять, не нарушая дисциплины полета.

После боя Носов задумался. Как же так? В кабине есть радио, а многие им не пользуются? В бою, когда трудно уследить друг за другом, только радио может выручить. А на него не обращают внимания. Будто его и нет. Зачем же тогда его установили на самолетах? Не для украшения же кабины?

Носов добился того, что все летчики его звена отлично научились применять радио в бою. Скольким это спасло жизнь!

Ординарный, казалось бы, случай. Но в нем еще раз проявился творческий характер Носова. Он умел заглянуть в завтрашний день. Использовать для дела все, что находилось в круге его командирского внимания. Новичков Носов охотно брал под свою опеку. Познакомившись, говорил:

- На фронте в авиации существует пять "нельзя". Нельзя в бою отрываться от группы. Нельзя стрелять с большой дистанции. Нельзя быть слепым. Нельзя быть глухим. Нельзя действовать поспешно. Остальное познаешь в полетах.

На 69-м боевом вылете Александр Носов был тяжело ранен. Надолго выбыл из строя. Произошло это 13 февраля 1942 года...

13 февраля 1942 года Александр Носов торопливо шел на стоянку самолетов. То и дело посматривал на циферблат часов. Отсчитывал минуты. Пристально всматривался в хмурое зимнее небо. Со стороны темневшего на горизонте леса с минуты на минуту должна была показаться пара "илов" Петра Марютина. Как только она приземлялась, в небо поднимался Носов. Его ведомым шел Георгий Балабанов.

Штурмовики базировались на аэродроме в Винах. Погода не радовала Носова. Низкая облачность. Заряды снега. Колючий ветер. Все мешало полетам. И все же они продолжались.

В этот февральский вьюжный день Носов проложил маршрут к населенным пунктам Жилино и Гарижа. В Жилине сосредоточились лыжные батальоны противника. В Гариже находились полевые склады. По этим целям Носову и Балабанову предстояло ударить.

Приземлилась пара "илов" Марютина. Взлетела пара "илов" Носова. Пошла на небольшой высоте. К земле прижимала облачность. На фоне белой скатерти полей хорошо просматривались только леса. Обо всем остальном, что находилось на земле по ходу маршрута и было покрыто снегом, летчикам приходилось догадываться...

В небе - облака. На земле - поземка. Она легко срывала не успевший еще затвердеть верхний слой снега. Безостановочно гнала его впереди пролетающих самолетов. Носову не верилось, что совсем недавно здесь зеленели луга, бежала, играя в берегах, говорливая речка Пола.

На отдельных участках маршрута Балабанов не выдерживал установленной дистанции полета. Носов хотел его предупредить, да решил все же не нарушать режима радиомолчания. Он стремился появиться над целью в расчетное время. Минута в минуту. Только бы над Жилином оказалась такая же низкая облачность, как на маршруте. К немалому огорчению летчика, облака стали редеть. Между ними появились большие просветы.

Справа по курсу промелькнула Гарижа. Над ней - ни облачка. "Значит, и над Жилином их нет, - огорчился Носов. - Будем торчать в небе, как мухи на чистом окне".

Носов повел штурмовик на снижение. Решил подойти к цели на предельно низкой высоте. Сделать неожиданной для врага хотя бы первую атаку. Посмотрел на приборную доску. Зафиксировал время прихода на конечный пункт маршрута. Развернул самолет на боевой курс. Призывно забилось сердце. Казалось, это почувствовал штурмовик. Он уже не летел, ввинчивался в воздух, прорываясь к Жилино. "На боевом... Так держать!" - мысленно говорил сам себе Носов, готовый в любое мгновение нажать на кнопку сброса авиабомб.

В Жилине штурмовиков словно ждали. Начали палить зенитки, открыли ружейно-пулеметный огонь лыжники. Но "илы" уже атаковали. В полный голос заговорили их бомбы, реактивные снаряды, пушки и пулеметы...

В шлемофоне вдруг раздался голос Георгия Балабанова:

- Командир, над нами шестерка "мессершмиттов"!

- Делаем "ножницы", - ответил Носов.

"Ножницы". Испытанный тактический прием защиты штурмовиков от вражеских истребителей. Разработал его в полку майор Дельнов. Научил пользоваться им в бою всех летчиков полка. И вот теперь, оказавшись в трудном положении, Носов и Балабанов отсекали "ножницами" от своих хвостов "мессершмиттов". Воздушных стрелков на штурмовиках еще не было, и летчики сами заботились о прикрытии задней полусферы.

"Мессершмитты" набросились яростно, атаковали со всех сторон. Носов и Балабанов дружно отбивались. Гитлеровцы уходили из-под огня, затем вновь обрушивались на них сверху сзади. Один из "мессеров" подошел к Носову настолько близко и так небрежно вырвался вперед, что тому ничего не оставалось, как в полной мере воспользоваться оплошностью врага. Он ударил по нему короткой пушечной очередью и начисто отрубил у стабилизатора руль глубины. "Мессершмитт" перевернулся и камнем устремился к земле.

Носов и Балабанов увлеклись боем. На какое-то время потеряли "локтевую" связь. Между ними вклинились два "мессершмитта". Два других висели сверху. Пятый, видимо, вышел из боя. Носов стал уходить из-под удара левым виражом, а Балабанов - правым. На какое-то мгновение он запоздал с выводом самолета из виража, и "мессершмитт" успел ударить по кабине штурмовика...

Носов видел, как Балабанов свалился на крыло и неуправляемая тяжелая машина заскользила вниз...

Секунда - и не стало Жоры Балабанова. Весельчака. Баяниста. Острослова. Собирался после войны побывать у Носова в Москве. Заглянуть в Третьяковку. Посетить Мавзолей В. И. Ленина...

Колдовскими огнями под солнцем переливались снега. И хоть бы одно облачко на небе! Куда они подевались, эти облака? К цели пробивались буквально через них, а теперь, когда они нужны, улетучились. Растворились в просторах Валдая. А солнце - расшифрованный сигнал опасности.

Впереди мотора прошла огненная трасса. Носов повернул голову вправо и сразу же ощутил резкий толчок. Осколки ударили в рацию, и в ней что-то печально звякнуло. Вышла из строя связь. Лихорадочно работала мысль: один против двух. Два гитлеровца отстали. Он даже не заметил, где и когда. Стало легче на душе. И все же жизнь его висела на волоске.

Отстал еще один вражеский истребитель. "Кончились, очевидно, боеприпасы, - подумал Носов. - Теперь - один на один. Можно не обороняться, а нападать. Хватит ли сил?.."