Я шел по улице по направлению к нашему отделу, с трудом вытаскивая ноги из грязи. Чечня полна липкой вязкой грязи — она повсюду. Вот и здание отдела, никакой вывески. А зачем? ФСБ на войне вывеска не нужна. Мы свое дело тайно делаем. Реклама нам ни к чему. Тщательно очистил подошвы ботинок, — рядом с крыльцом догадливые бойцы вбили металлическую пластину. Пока счищал грязюку, дневальный сообщил, что меня ищет начальник оперативной группы.

Начальник и в Рио-де-Жанейро начальник. Моим был подполковник Сухарин Сергей Константинович. С первого взгляда мы понравились друг другу. Смотрелись, правда, несколько комично при его росте метр шестьдесят пять и моем метре восемьдесят. Над нами всегда подтрунивали на совещаниях в Ханкале. Местные остряки прозвали нас Тарапунькой и Штепселем. Несмотря на нашу внешнюю несовместимость, мы классно сработались. Он — шеф, я — его заместитель. Полное понимание с полувзгляда и полуслова.

— Ну, что, Александр. — Константиныч закурил, пустил дым в стол. — Звонили из Ставки…

— Из Ханкалы? — уточнил я.

— Из нее! — Шеф кивнул головой.

— Тоже мне! Нашли Ставку, — я усмехнулся. — Звучит прямо как «звонили из Ставки Сталина!»

— Ну, ты же знаешь, как они любят себя величать, — поморщился начальник.

Его отношение к коллегам, находящимся в так называемой «Ставке», было точно таким же, как и у меня. К ним нужно относится как к больным детям. Больной ребенок что-то себе там напридумывал, а ты должен выполнять его прихоть, потому что ребенок болен и очень капризен. А не выполнишь — выяснится, что он вдобавок еще и мстительный.

— Так и что они звонили? Извини, что перебил.

— Команда поступила — отправить тебя в Чечен-Аул.

— А чего я там не видел? Мне и здесь очень даже ничего. Толстой-Юрт — приличное место. Тихо, спокойно, бандиты хвосты поджали, с «фугасниками» еще покончим — и можно будет билеты на отдых продавать. Представляешь, откроем в нашем сарае отель для зарубежных экстремалов. Констатиныч! Ты только прикинь, — я провел растопыренной ладонью по воздуху, — вывеска: «ФСБ и братья»! Интурист повалит. А самое главное — вербовочные беседы можно проводить прямо на месте. Тут тебе и валюта и показатели. Шпионов — куча. Комбинации оперативные, спецоперации. Подумай, Констатиныч, а?

— Хорошая идея, Саша, ты только оформи это справкой, планчик накидай, согласуй наверху, я подпишу. Название отеля надо подкорректировать, а то здесь кроме шизофреников никого не будет, надо будет филиал психбольницы открывать, — начальник шутил, он, как многие здесь, в Чечне, ценил юмор. — Ну, а кроме смеха, повторяю — Ханкала сказала, что надо тебе, мужик, собираться и ехать в Чечен-Аул.

— Его ж сейчас чистят?

— Чистят. Следующий шаг — Старые Атаги. Приказали для подготовки спецоперации отправить самых опытных оперов, кто не первый раз в Чечне. Я им доложил, что у нас здесь работы невпроворот, а они через пару дней назвали-таки тебя. Сейчас со всех групп надергают по Чечне самых матерых волкодавов и туда. Ты назначен заместителем командира группы.

— О, повысился! Был замком группы, им и остался, — я «надулся» от самодовольства.

— Не лопни от гордости, — усмехнулся начальник.

— Чтобы не лопнуть, надо жидкость залить. Да и перед товарищами как-то неудобно «на сухую» уезжать.

— Ну, сдавай дела Иванову, а вечером и присядем за стол. Насчет транспорта я договорился. Завтра военные поедут в ту сторону, пообещали на «броне» тебя подбросить. Они на усиление едут. Здесь тихо, а там что-то уж очень горячее намечается.

— Иванов занимает мое место?

— Именно он.

— Он об этом знает?

— Пока нет. Сам скажешь?

— Ну, должен же я объяснить, почему он принимает у меня дела и должность.

— Хорошо.

— Ствол я себе оставляю?

— Извини, Саша, не могу. Он за моей группой висит, — шеф развел руками.

— Спиши на боевые потери! — Очень мне не хотелось расставаться с пристрелянным автоматом, порой мы были с ним единым целым. Не раз и не два за эти три недели он спасал мне жизнь.

— Ты что, наших бюрократов не знаешь? Приедешь на место, поговоришь с милиционерами и ВВ, у них один черт пара особистов есть, выделят они тебе автомат.

— Ага, а мне на «броне» полдня ползти по горам с ПМ?! — возмутился я. — Ну, начальник, не ценишь ты меня! Вот так, да?

— Нет, ребята, пулемета я вам не дам! — процитировал тот Верещагина из «Белого солнца».

— Ну а я скажу так: «Константиныч, не делайте из оружия культа!» А вообще, ты был бы хорошим начальником, если бы не был таким жмотом!

— Иди-иди, тебя не переслушать. Еще будешь начальником. Вечером за ужином встретимся.

Я встал, приложил руку к непокрытой голове, четко развернулся и вышел.

Хороший попался начальник. Вообще, везет мне с начальниками. Что в Красноярске, в региональном Управлении ФСБ, что в первую командировку в Чечню, в 2000 году, что сейчас — здесь. И мужики тут хорошие. А могут быть плохие? Сомневаюсь. Нет, конечно, где-нибудь в Ханкале, возможно и есть, они же носа оттуда, как правило, не высовывают. А вот в «поле» дерьма нет.

В Толстом Юрте вышли на трех боевиков, пришедших на отдых. Были они в одной банде, во время переходов и боев были ранены. Приползли к родственникам раны зализать. Так нет ведь, не сиделось уродам, шило в одном месте… Заложили фугас, на котором подорвался грузовик с военными… Три «цинка» домой отправили. Мальчишки были молодыми, только по полгода оттянули на «большой земле», везли их с Ханкалы на службу… Эх! Не довезли!..

Военные хотели полдеревни из артиллерии разнести, еле мы их отговорили, попросили у них три дня.

Старейшины — бараны в бараньих шапках — лишь цокали и качали своими пустыми головами. Мол, нет у нас боевиков. Ага, нет! Не верили, что военные разнесут их «Юрт» к юртовой матери. Чеченские менты все знали, но тоже качали головами и цокали языками. А на большее они и не способны, если у них материальной заинтересованности нет.

Ну, вот мы и начали с Константинычем отрабатывать все версии. Понимали, что если не отыщем, то будет хреново. И военные подумают, что чекисты не могут найти гадов, убивших товарищей, и от деревни мало что останется. Да и хрен с этой деревней, сами пустили бандитов, сами укрывали, сами и получите по полной программе. Вот только я против коллективной ответственности. Ну, не нравится мне, когда за пару-тройку подонков отвечают несколько десятков, а то и сотен людей. И не потому, что я гуманист, а просто мы сами таким макаром пополняем ряды духов.

Выехали мы всей группой на место происшествия — подрыва фугаса, облазили его на коленях. Вот она, лёжка духовская, отсюда дорогу как на ладони видать — и трава примята, и окурки валяются. А машинку для подрыва — это, как правило, либо батарейки, либо полевой телефон ТА-57, они с собой утащили. А что это значит? Правильно — они еще один фугас заложить собрались, вот только после этого уже никто не сможет военных остановить, и раскатают они этот Толстой-Юрт по бревнышку к едрене фене.

Пошли по следам, а отходили они к деревне, по дороге нашли маленький баллончик — ингалятор для астматиков. Баллон был наполовину пуст. Выпал из кармана, видимо. Кто-то из боевиков болен астмой. Конечно, посиди в горах, в землянке, тут тебе и астма, и простатит, и вши, и полный букет всяких хворей. Жаль, что не гангрена, быстрее бы сдох подонок.

И вот у нас кроме окурков и этого самого ингалятора ничего нет. Окурки обычные, прикус тоже обычный. Шерлок Холмс или еще кто-нибудь, может, и смог бы рассказать про владельцев этих сигарет много всякого, а мы — ничего. Оставался только баллон.

Узнали мы, что это очень дефицитная вещь в этих краях. И всего пять дней назад с партией медикаментов поступили такие баллончики в наш район, и поступили — к военным! А те часть лекарств — и этих ингаляторов тоже — передали в местный медпункт для поддержания здоровья местного населения.