– Ее зовут Нина, — проговорил Васик и отодвинул от себя чашку, да так резко, что горячий чай плеснул на стол. — А знакомить вас я и не собирался.

– Почему?

– А потому что незачем. Катя усмехнулась и с сомнением, как показалось Васику, склонила красивую голову.

– Так я спрашиваю, — заметно повысил голос Васик, — зачем ты пришла?

– Нина оладушек напекла, — спокойно проговорила Катя, — поешь, успокойся…

– Хватит! — заорал вдруг Васик, вскакивая со стула. — Чего приперлась, спрашиваю? Чтобы с Ниной меня рассорить? Откуда мой адрес узнала? Я за эти шесть лет сто раз переезжал с места на место… Чего тебе надо? Ну и что с того, что я когда-то там с тобой покувыркался на морском пляже? Был роман и все. А почему не позвонил, ты прекрасно понимаешь. На море, на курорте — одно дело, а в городе — совсем другое. И вообще — не помню я, что там у нас с тобой что-то было… Слишком много времени прошло!

– Не кричи, — слегка поморщилась Катя. — Голова разболится. А пришла я к тебе, Василий, чтобы сообщить кое-что.

– Что? — грозно спросил Васик, возвышаясь над столом, как переломленный башенный кран.

Катя отхлебнула чаю и аккуратно отставила чашку в сторону. Потом подняла глаза на Васика и так же аккуратно, как только что передвигала по столу чашку, проговорила:

– У тебя растет сын.

– Не понял? — открыл рот Васик.

– У тебя ребенок, сын, понимаешь? — повторила Катя, нисколько не изменившись в лице. — Мальчик. Петей зовут. Догадайся, сколько ему лет.

Васик еще секунду постоял над столом, потом упал на стул. Он судорожно сглотнул и дрожащей рукой убрал с лица прядь волос.

– А… почему — Петей назвала? — надтреснутым голосом произнес он.

– Как хотела, так и назвала, — спокойно ответила Катя и отхлебнула глоток чая. — А как нужно было назвать — Васей? В честь родителя, которого Петька так никогда и не видел?

Васик молчал. Катя внимательно рассматривала интерьер кухни" то и дело переводя взгляд на неподвижное Васиково лицо.

– Ну и что ты от меня хочешь? — откашлявшись, заговорил наконец Васик.

– Почему ты решил, что я от тебя что-то хочу? — осведомилась Катя.

– А зачем ты тогда меня разыскала? — проговорил Васик. — Чтобы похвастаться, какой хороший мальчик вырос? Без отца? Если бы тебе нужен был отец, ты бы меня раньше разыскала.

– И что бы ты тогда делать стал? — приподняла уголок губы Катя. — Побежал бы в загс? Сколько тебе тогда было — двадцать? Девятнадцать? Да твой папаша мне бы тогда столько бабок отвалил, если б я захотела… Чтобы его сыночка раньше времени не захомутали.

Васик промолчал. Не говоря ни слова, он поднялся и вышел из кухни. Когда спустя минуту он вернулся с пачкой сигарет в руках, Катя тщательно разрезала лежащий перед ней на тарелке оладушек.

– Ладно, — закурив, сказал Васик. — Сейчас-то что тебе понадобилось? Катя отложила нож.

– И что, — поинтересовалась она. — Тебя совсем не волнует, что все эти годы — когда ты уже и думать обо мне забыл — где-то в городе, где ты живешь, растет твой сын? Твой наследник? Внук твоего отца? Семя от семени твоего? Плоть от плоти твоей?

– Между прочим, — мрачно проговорил Васик, — то, что это мой сын, — доказать еще надо. А то знаешь, как бывает… И вообще, я смутно помню, как у нас там с тобой было… И было ли вообще.

У Кати лишь слегка дернулась бровь.

– Генетическую экспертизу можно провести хоть сейчас, — чуть охрипшим голосом произнесла она, — только и без всякой генетики все ясно. Тебе стоит на лицо Петькино посмотреть — и все сразу ясно станет. Он же — вылитый ты.

Васик молча докурил сигарету, потом спросил:

– Ты все-таки не ответила мне на вопрос. Что тебе сейчас от меня надо?

– Деньги, — просто сказала Катя.

– А-а! — Васик с облегчением рассмеялся. — Тогда понятно. Тогда все понятно. — Потом, приподнявшись, посмотрел прямо в спокойное лицо Кати и, не повышая голоса, выговорил:

– Пошла вон.

Катя не шелохнулась.

– Ты что — не слышишь? — голос Васика окреп и стал угрожающим. — Я и не знал, что люди так поразительно могут измениться за… за несколько лет. Подумать только — была скромная девушка, стихи слушала мои… идиотские. Музыку любила, первый поцелуй чуть ли не с боем отдала. Не говоря уже обо всем другом… Этакий гадкий утенок. А теперь — пожалуйста. Явилась такой цацей и требует денег — неизвестно за что. Тебе на конфеты не хватает? Давай, я помогу тебе… парой-тройкой сотней баксов. Больше, извини, не могу. Сам безработный. Ты что — не понимаешь, что глупости говоришь?! — Васик уже кричал. — Столько времени прошло — теперь бесполезно что-либо доказывать! Где ты раньше была?

– Дурак ты, — сказала Катя и первый раз за все время встречи вздохнула. — Петька тяжело болеет. Ему жить от силы год осталось. Нужно аппарат из Швейцарии выписать, а это денег больших стоит. Вот я и пришла к тебе, может, пробьешь у своего отца деньги, а?

– Что-о? Васик замолчал и снова опустился на стул.

– Экспертизу надо сделать, — проговорил он, потирая лоб. — Черт, ничего не соображаю… И чего ты все сразу вывалила? Не могла по порядку сообщить? А я теперь как оглушенный. — Тут он встретился глазами с Катей и осекся: ни капли спокойного равнодушия теперь не было в Катиных глазах — только боль и страх. И еще мольба.

Васик залпом выпил чашечку остывшего чая.

– Значит так, — продолжал он, — экспертизу — это само собой. Самую строгую. Чтобы было предельно ясно, мой ребенок или нет. Потом… Потом нужно будет твоего… ре… нужно будет его врачам показать. Независимым, так сказать, экспертам. Чтобы они сказали, болен он или нет. И чем болен. Может быть, никакого аппарата и не понадобится. Может быть, его и так можно вылечить. Чем, кстати, он болеет-то?

Катя привычно выговорила длинное труднопроизносимое слово, состоящее чуть ли не из десятка латинских корней.

– Чего? — наморщил лоб Васик. — Не слышал о таком заболевании. Что это значит?

– Неважно, — устало качнула головой Катя, — важно то, что эта болезнь практически не поддается лечению. Только вот если аппаратом швейцарским попробовать…

Васик надолго задумался. Потом тряхнул лохматой головой и упрямо проговорил, не глядя на Катю, а куда-то в стол:

– Все равно… экспертизу и обследование. А потом будем решать, что делать.

– Хорошо… — услышал он в ответ и поднял голову. Так и есть, Катя тихо, почти неслышно плакала, прижав к красивому лицу нежные ладони.

Восходящее солнце задрожало в тонко зазвеневшем хрустальном небосводе и неожиданно рассыпалось мириадами полупрозрачных сфер, почти тотчас же образовавшими диковинный хоровод вокруг земного шара. Земного шара, который я в настоящий момент наблюдала целиком, со всех сторон сразу, как не может видеть нашу планету даже человек, находящийся в космосе.

Я и не была в космосе. Я была сама в себе. Для меня — это простейший способ познания чего-либо. Просто войти в транс и скользить по бесконечной реке своего собственного подсознания.

Я могла бы сейчас увидеть все, что ни пожелаю, из окружающего меня мира, но я сузила внутренний взгляд и сосредоточила его на самой себе. А потом, заставив хоровод полусфер, в который превратилось восходящее солнце, остановилась, погрузилась в мягкий полумрак и поплыла по течению, целиком отдавшись воле своего подсознания, которое само должно найти ответ на заданный мною вопрос: "Отчего меня мучают эти странные и страшные сны?"

И события былых периодов моей жизни потекли перед глазами… — Времени совсем нет… — шуршал почти неслышный голос моей сестры. — Бойся Захара, это страшный человек. Это общество, которое он возглавляет, на первый взгляд может показаться всего-навсего сборищем извращенцев, одной из специфических тусовок, которых так много в столице… Но это не так, я знаю, ты уже это поняла, Захар настоящий преступник, он действительно обладает экстрасенсорными способностями. И довольно сильными… А сейчас уезжай из квартиры! — вскрикнула моя покойная сестра, будто только что вспомнила то, что хотела мне сказать. — Немедленно уезжай и до утра не показывайся здесь. Тот, кто приходил за моей жизнью, придет и за твоей!