Увы! Я не посмел остановить этого офицера, и сейчас я испытываю муки совести. Впрочем, они уже меньше, чем вначале. Я рассказал нескольким своим коллегам об этой истории, но они только развели руками. Они все были пьяны и сказали, что тетке очень повезло, убедив меня, что и сам я рисковал, что не отвернулся сразу и смотрел. Почему-то я им верю.

К сожалению, не могу сочинять длинные отчеты, не хватает времени. Нашел крайне интересную тему и теперь кручусь, бегаю туда-сюда и почти не сплю. Задание ваше мне нравится все больше. Не волнуйтесь за вашего коллегу, у него все получится. Ваш Пол".

А третий и последний отчет поверг в ужас директора Синьоретти. О, Пол был профессионалом! Он выяснил главное, отбросил ненужное, взял след и был почти у цели. Если вообще был. Синьоретти обессилено опустился в кресло и обхватил голову руками. Эх, Пол!

"Господин директор! - писал Пол. - Сенсация, о которой я не смел и мечтать. Тот убитый, о котором мы говорили, был хозяином нескольких пароходов. Теперь его пароходы - и не только его, но и многие другие поступили в распоряжение одной государственной службы. Пароходы нигде не числятся и никому не принадлежат. То дело, о котором вы говорили, связано с ними. Кажется, мятежники получат больше, чем они заслуживают. Осталось выяснить детали и персоналии - тогда вернусь. Ваш Пол".

МИНОТАВРЫ И НЕ ТОЛЬКО

На вокзале ночь. Люди хмурые, шаркают ногами, кашляют, а изо рта у них валит белый пар. Позади хрустят чьи-то суставы. Впереди щуплый темнокожий бородач волочит клетчатый баул. Баул рвется и пытается повалить щуплого бородача на ледяной пол, на котором ландышами замерзают плевки и сопли.

Иногда женщина, обладающая властью над вокзалом, выходит из подпространства и удивляет народ заклинаниями:

- Прикрепленный носильщик, вас просят зайти в медицинскую комнату. Прикрепленный носильщик, вас просят зайти в медицинскую комнату. Прикрепленный носильщик, вас просят зайти в медицинскую комнату.

Впереди меня девочки лет четырнадцати играют в шахматы. Их лица, повадка, одежда кажутся мне просветленными, удивительно нездешними. Грязь вокзала, промозглость, война, минотавры (а они вообще знают о существовании минотавров?) не властны над ними. Не могу понять, в чем тут дело. Просто интуиция, наследие райских кущ.

- You're good, I suck, - усмехается одна.

- Getting nerves, - замечает ее подруга.

- I'm hurry.

- Cookies?

- Fine.

(Ты хороша, я неудачница - Нервничаешь - Я голодна - Печенье? Прекрасно.)

Они начинают хрустеть великодержавским печеньем, а мне все становится ясно в их необычности. Внимание! Предложение всем светлой души девочкам-иностранкам от Ильи Собакина, писателя:

- Девчата! Выходите за меня замуж! Обещаю ни в коем случае не привозить вас в Великодержавию, и нашим будущим детям записать гражданство вашей страны. Благодаря акту нашего сочетания мы достигнем небывалых высот как в собственном внутреннем развитии, так и в интеграции наших народов, не говоря уже о шаге в сторону вселенской любви и гармонии!

Женский вопрос маячит сейчас где-то позади оплывающей розовой свечой. С женщиной надо осторожненько, а то кончается, как у одного моего знакомого.

Валентин Игоревич этот, из отдела спорта мужик, был некоммуникабельный, с жестоким, ускользающим взглядом. Руку подавал неохотно, жал с ненавистью. Женскую половину редакции называл "эти". Появлялся, к счастью, ненадолго - в начале дня.

Однажды случилась ошибка в статье, которую принес Валентин Игоревич. Корректор Леня не заметил, что вместо "2" машинистка Надежда пробила "222". Вышло, что "222-х минут не хватило нашим землякам, чтобы удержать победу". Пришел красный Валентин Игоревич и молча толкнул Леню на монитор.

Картавый Корсаров сказал:

- У него, видимо, женщины нет. Ему бы женщину найти. Все дело в женщинах. Надо ему помочь. У вас нет знакомой женщины? - это он ко мне.

- Нет, - ответил я.

Честный Корсаров постарался. Он стал следить за машинисткой Надеждой, по любому поводу направлял к ней Валентина, любил заверять его:

- Надежда знает свое дело... Моментально набьет любой текст... Очень опытная машинистка. Надежда нас не подведет.

Еще он подсунул Валентину яркий календарь с фотографиями из футбола.

- От Надежды, - застенчиво сказал он.

Валентин Игоревич терпел недолго.

- Да пошли вы к черту! - загремел он. - Пошли вы к самому поганому черту! И так не знаешь, куда от ваших баб деваться! Шестерым уже алименты плачу. Детей восемь. Старшего в милицию забрали - на петушка поссал.

- На какого петушка?

- На детской площадке этот петушок.

Грязными сапогами прошли мимо минотавры (вот они появились!). Задержались. Вернулись. Чего надо, минотавры?

- Документы.

(А я думал - обсудить со мной негативное мнение, высказанное Даниилом Андреевым о критике Мережковским поэтических сборников Блока.)

- Билет.

Молча достаю билет.

- Оружие есть?

- Нет.

- Зачем едете?

- Туризм.

- Где жить будете?

- У друзей.

Один минотавр включил рацию и тихо сказал:

- Дима? Проверь - Собакин Илья Павлович...

Потом повернул рога ко мне:

- Все в порядке.

У меня есть сестра. Однажды ее вызвали к доске:

- Какие древнегреческие мифы знает у нас Таня?

- Ну... Как его... Про ментозавра.

Вспоминая эту давнюю историю с сестрой, я собираюсь всех милиционеров в тексте называть минотаврами. Это несколько освежит эпизоды с их участием. Вы представляете себе минотавра в сержантских погонах, с "Макаровым" и с коллаборационистской, времен Второй Мировой войны, фуражкой на бритой башке?

Общение с минотаврами - рефрен моего путешествия. Иногда его исполняет хор, иногда прокуренный дискант соло. Из старого лабиринта на Крите несется злорадное мычание отрубленной Тесеем башки. "Я - Минотавр. Мои наследники заполонят Землю и доведут вас до безумия. Вы будете бояться их, стараясь избежать встречи, но нельзя спрятаться от их взгляда. Они все равно найдут каждого - и сосчитают."

Соседом моим в купе был офицер. Он угощал меня картошкой. Рассказывал про жизнь. В частности, про то, как он живет в далеком приграничном районе. Я не сразу привык к его манере разговора. Ради эксперимента я пять минут его слушал, глядя на часы. Защитник Отечества весело исповедовался матерными словами. Получалось в среднем двадцать шесть таких слов в минуту. Думаю, враг, заслышав его, захлебнется этим потоком раньше, чем его настигнет пуля.

- Ездим к границе на БТРе, - сладко делился офицер. - За границей косули еще не пуганые... да и вообще. Их там больше в десять раз, чем на нашей стороне. Подъезжаешь почти в упор - и из автоматов. Р-раз!.. Все семейство. Ну, как обычно, если на границе стрельба, то все уже знают охота пошла. Приезжают с соседней точки, говорят - делиться надо. Но своему брату-пограничнику не жалко.

- А с другой стороны границы есть реакция?

- Да ты что! Там одни чурки живут, они границу не держат. Вообще, на кой эта граница? Там леса одни да горы. Но генералы-то не дураки сворачивать все это дело. Они и сами любят охотой побаловаться. Раз приезжает генерал, говорит: везите. Ну, нормально, водки взяли, как обычно. А мужики недоглядели, ну и упился он в жопу. Автомат схватил, и давай палить во все стороны. Я, говорит, стадо бизонов вижу. А если какая-нибудь тварь подойдет, то всажу ей весь рожок прямо в ряху. Ну мы оставили его там, отъехали метров на двести, чтобы погулял мужик, в себя пришел... Мы же понимаем, устал на работе. Потом приезжаем, покрутились-покрутились - нет его нигде. Ну, мы на заставу - а что говорить, не знаем. Ну, один летеха ляпнул, что его чурки в плен взяли. Думаем, не найдется - так и сообщим в центр, все организуем, будто бой был там... Не говорить же правду? А этот пидор-генерал на соседнюю заставу пешком пришел ночью... Вот прикол был! Выходит он из темноты с автоматом и давай орать: "Совсем обленились! Генерал за вас должен в одиночку границы обходить!" Мужик нормальный оказался. Все, говорит, понимаю - сам виноват. Еще, сказал, к вам приеду... но не приехал.