– Такой шанс выпадает раз в жизни, Джерри, я все поставил на эту карту, – уже серьезно сказал Эмиль. – И выиграл.

– Да уж, – сдержанно ответил Джерри. – Иначе вместо того, чтобы внезапно расхвораться, Лабренн открутил бы тебе башку. Но что ты наплел этим чертовым политикам?

– Я сказал им, что знаю единственный способ заставить русских вложить в общий космический котел больше денег, чем они намерены урвать для своих собственных программ, – сказал Эмиль.

Джерри посмотрел на изображение своей «Большой башни», в одиночестве украшавшее голые стены директорского кабинета, потом опять на Эмиля Лурада, и сердце его замерло.

Эмиль кивнул.

– Что же еще? Если говорить о русских, то «Спейсвилль» позволит им без всякого риска зашибать деньги, продавая нам модули космоградов и старые носители типа «Энергия». Они думают, что мы сошли с ума, раз тратим на эту тему львиную долю бюджета, и сами, конечно, не хотят в этом участвовать. – Он пожал плечами и криво улыбнулся. – А кому, как не нам, «космическим фанатам», знать, что они правы? – продолжал Эмиль. – Единственная причина, по которой они вообще согласны говорить о совместном бюджете, – это требования политиков с обеих сторон включить Союз в Объединенную Европу. И для Москвы, и для Страсбурга космос – одна из многих проблем, причем отнюдь не самая важная; если наше Агентство не заключит с русскими соглашения по доброй воле, на нас начнут давить политики.

– Грязные политиканы, – пробормотал Джерри.

Эмиль Лурад нахмурился.

– Вот так же рассуждал и Арман Лабренн, – сказал он. – Потому-то я здесь, а он нет. Нужно научиться говорить на языке политиков. И еще нужно научиться тянуть с ними в одной упряжке.

Эмиля Лурада словно подменили, а может быть, Джерри только теперь заметил перемены, которые произошли в нем давным-давно. Нынешний Эмиль уже не был юнцом, работавшим под его началом; теперь перед ним сидел директор ЕКА.

– Лабренн требовал, чтобы русские внесли в совместный космобюджет ровно половину, – сказал Лурад. – Это здорово сократило бы наши расходы на «Спейсвилль». Русские твердо стоят на четверти, надеясь, что Страсбург, наоборот, станет финансировать их новые программы. Через несколько недель договор будет готов, и Страсбург просто не позволит затягивать дело из-за таких мелочей. Если Советы отсидятся и блокируют наши попытки что-то изменить, все сложится в их пользу, и они это знают.

Лурад презрительно скривил губы.

– Лабренн свалял дурака, надеясь оказаться терпеливее русских, у них каменные задницы со времен Вышинского и Громыко.

– Ты так и сказал в Страсбурге?

– Я им сказал, что нужно включить в сделку новый пункт именно сейчас, и, к счастью, у нас есть подходящая тема, которая как раз ждет ассигнований...

– «Гранд Тур Наветт»?

Эмиль Лурад ухмыльнулся.

– Наш «челнок» – то, что действительно нужно русским, в это совместное предприятие им придется вложить солидную сумму. Более того, как часть совместной программы проект станет наконец экономически оправданным, что раньше было невозможно.

– Как? – воскликнул Джерри. – Ты ведь всегда соглашался, что...

– Что это фантастический проект, который может стать еще одним шагом в освоении Солнечной системы, – холодно ответил Лурад. – Но для ЕКА он превратился бы в новый «Спейсвилль», а то и почище! Почему, ты думаешь, нам никогда не давали под него денег? По-твоему, все политики идиоты?

– Иногда мне действительно так казалось... – сухо заметил Джерри.

Лурад вздохнул.

– Ты что, Джерри, и впрямь такой наивный? – спросил он. – Да что бы мы делали с этими новыми кораблями? У нас уже есть «Конкордски», и «Дедал», и автоматизированные грузовики – стало быть, полная система обеспечения для «Спейсвилля»...

– Ты с ума сошел, Эмиль! – воскликнул Джерри. – Имея «Гранд Тур Наветт», мы сможем основать базу на Луне, колонию на Марсе, доберемся до астероидного кольца, до Юпитера, Титана...

– А чем мы, по-твоему, будем платить за все это, когда просадим все деньги за несколько лет на сам ГТН? – отрезал Лурад. – Как мы окупим такие гигантские затраты?

– Я об этом не подумал... – пробормотал Джерри.

– Зато в Страсбурге думали все эти годы! – резко сказал Лурад. – Лабренн не был против нашей программы. Как мог хоть один работник Агентства, всерьез интересующийся будущим космических исследований, остаться равнодушным? Но ни Лабренн, ни любой другой трезвомыслящий руководитель не отважился бы включить эту тему в бюджет, потому что все прекрасно знали – политики ее не оплатят.

– Но ты это сделал, Эмиль.

Лурад откинулся на спинку стула, сцепил руки на затылке и самодовольно улыбнулся.

– Это и мне бы не удалось, если б переговоры с русскими не зашли в тупик. Тут-то я и понял, что слияние общеевропейской и русской космических программ полностью меняет дело. Им ГТН подходит идеально. У них уже есть лунная научная база, которую они хотят превратить в настоящую колонию. Они уже побывали на Марсе и собираются устроить там постоянную базу. И мечтают добраться до Юпитера. И начали прикидывать, как переправлять лед – направленными ядерными взрывами с лун Юпитера на Марс, чтобы на нем стала возможна жизнь. У них все учтено. Имея «Гранд Тур», они покорят Солнечную систему.

– Ты и об этом говорил в Страсбурге? – воскликнул Джерри; голова у него шла кругом.

– Конечно, – сказал Лурад. – На следующей неделе вопрос о дополнительных ассигнованиях пройдет через Европейский парламент, под проект создадут особый фонд, а поскольку, спасибо тебе, предварительную проработку мы уже сделали, мы представим ее русским, так сказать, в качестве приданого. И если они хотят, чтобы свадьба состоялась, а они хотят этого, им придется пойти на финансирование по меньшей мере сорока процентов совместной космической программы, иначе ГТН так и останется в чертежах. Они поймут, что это наше последнее предложение, и им придется его принять.

– Господи... – простонал Джерри. Мечта его жизни вот-вот должна воплотиться в металле; откуда же это странное ощущение пустоты под ложечкой?

Эмиль подался вперед и с удивлением поглядел на него.

– В чем дело, Джерри? Мы мечтали об этом столько лет!

...Придуманные им челноки покоряют Солнечную систему, летят на Марс, Юпитер, Сатурн, растут лунные города, колония на Марсе, обо всем этом он мечтал, боролся за это, надеялся... Но...

– Ты хочешь отдать все это им? – воскликнул он.

– Кому – им? – простодушно спросил Эмиль.

– Долбаным русским!

Эмиль Лурад пристально поглядел на него.

– Ты что, Джерри, газет не читаешь? – сказал он. – Они – это мы, или вот-вот станут! Мы не собираемся выносить наши мелкие шовинистические дрязги в Солнечную систему, мы будем строить наше будущее вместе – как европейцы!

– Мы... – медленно повторил Джерри. – Как европейцы?

Лурад пожал плечами.

– Если угодно, как представители человечества. Джерри, ты сам первый, поверил в свою мечту и ради нее уехал из Америки, чтобы работать здесь! Неужто после всего, что тебе пришлось пережить, ты скажешь, что не хочешь поделиться своей мечтой с русскими накануне ее осуществления? Да ты женат на русской! Ты что, вспомнил, что ты янки, превратился в махрового шовиниста?

– Нет... – проговорил Джерри. – Конечно нет. Я на твоей стороне, Эмиль.

В эту минуту своего триумфа он не держал зла на русских, и ощущение, что он вот-вот расплачется, возникло вовсе не из-за них. Просто он вдруг осознал, что будет строить свои челноки и это положит начало великим космическим странствиям. Он представил себе чудесную перспективу и вновь ощутил вкус шоколадного мороженого, политого шоколадным сиропом, и вкус шоколада на шоколаде вызвал у него в памяти картину на телеэкране: бугристая лунная поверхность. И снова донеслись до него – сквозь все эти годы, сквозь космический вакуум и шум атмосферных помех – гордые слова: «“Игл” совершил посадку...»

Джерри знал: не за себя ему сейчас обидно до слез. Впервые с тех пор, как он покинул родные края, чтобы служить будущему, входящему сегодня в дверь. Он оплакивал в душе былую Америку.