Да, ты живешь, живешь, святая Природа! Ты жива ль и наше ухо Впивает ли твой голос материнский? Уж ручейки - жилище светлых нимф, Зеркальное и тихое жилище,

Прохладу вод прорезали. И танцы Ночи бессмертной потрясают вновь Вершины гор, скалы (вчера еще Обители ветров). И пастушок В полуденную тень на тихий берег Реки приводит жаждою томимых Ягнят, и остроумные стихи, Что сельскими поются божествами, Там слушает. Трепещущее море Он видит и дивится, почему Богиня с луком и колчаном Не входит в волны теплые, от пыли Омыть и белоснежные бока, И руки, утомленные охотой.

Вдруг ожили цветы, и травы, И лес в одно мгновение. Познали Ветра и тучи и титанов светоч Род человеческий, когда нагую Тебя над склонами и над холмами, Киприйское светило, путник смертной В свои мечтах вообразил за то, Что ты его в пути сопровождало Пустынной ночью. Если б нечестивый, Несчастный горожанин, избегая Стыда и роковых невзгод, Попал в объятия ветвей колючих В далеких и неведомых лесах, Какой огонь зажегся б в бледных венах, Как задрожали бы в листве ожившей В мучительных объятьях Филида, Дафна и Климена, Рыдающая над детьми с тоскою: Их солнце погрузило в Эридан.

Не пропасти людских страданий Бездонные, не звук печали, Забытой вами, Эхо одиноким Вдруг вызванный в жилищах ваших грустных, И не игра пустая ветра, Но здесь жила душа несчастной нимфы, Которую любовь и рок изгнали Из тела нежного. Она в пещерах, На голых скалах, в брошенных жилищах Небесному указывала своду Печали, слезы, пролитые нами, Тяжелые. И ты, в делах людских Прослывший знатоком, Певец лесов кудрявых, сладкозвучный, Идешь, поешь летящую весну И жалуешься высям На сон полей под мрачными ветрами, На старые обиды и забвенье, И в гневной жалости бледнеет день.

Но не сродни нам род твой; Твои разнообразные напевы Не горем вызваны, и мрак долины Тебя, безвинного, скрывает. Увы, увы, когда уже затихли В пустынных храминах Олимпа громы Тяжелых туч, блуждавших по горам, И грешные и праведные души Застыли в страхе; и когда уже Земля, чуждаясь своего потомства, Печальные воспитывает души; Ты все ж прислушиваешься к заботам Несчастным и судьбе постыдной смертных, Природа, и в душе былую искру Ты будишь. Если ты еще живешь И если о печалях наших Не знают в небесах, то на земле Ты если и не сострадаешь нам, То созерцаешь нас, по крайней мере.

VIII

ГИМН ПРАОТЦАМ,

ИЛИ О НАЧАЛАХ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

К вам, праотцы людского рода, Несется песнь хвалы потомков, Тяжелым горем удрученных. Виновнику движенья звезд В те дни любезнее вы были, Чем ныне мы, и солнца свет Сиял приветливее вам. Сносить беспомощно страданья, Для слез рождаться и для мук, Могильный мрак- предпочитать Эфирному сиянью дня Такой ли дать удел могло Нам сострадательное небо И справедливые законы? Хотя, по древнему преданью, Вы также впали в заблужденье, Отдавшее людей во власть Болезней, скорби и страданий, Но тяжелее преступленья Потомков ваших - ум мятежный И безрассудные желанья Вооружили против нас Олимп разгневанный и руку Природы-матери. С тех пор Нам стала тягостнее жизнь, И грудь, питающую нас, Мы прокляли, и гнев Эреба Над миром жалким разразился.

О праотец людского рода! Ты первый видел свет дневной, Багряное сиянье звезд И новых тварей на полях; Ты первый видел, как Зефир Летал по девственным лугам, Как горные потоки били О скалы и долины с шумом, Еще не слышанным никем, Как на цветущих берегах, Где было суждено позднее Возникнуть шумным городам, Еще господствовал покой, Потом неведомый уж людям; Как над роскошными холмами, Которых плуг еще не тронул, Луч яркий Феба восходил И позлащенная луна. Как счастлива тогда была Земля в неведении зла И участи своей плачевной! О, сколько, праотец несчастный, Твоим сынам дано судьбою Скорбей и горьких испытаний! Вот новым гневом увлеченный Брат кровью брата осквернил С тех пор бесплодные поля, И в первый раз под сводом неба Свои смерть крылья распростерла. Братоубийца, обреченный Скитаться в страхе по земле, Чтоб одиночества избегнуть И гнева бурь и непогод, Таящихся в лесах дремучих, Впервые город воздвигает, Жилище мрачное забот. Так смертных сблизили друг с другом, Соединив под общим кровом, Укоры совести и страх. С тех пор рукою нечестивца Соха покинута была, И труд тяжелый земледельца Презренным стал в глазах людей, И в их жилищах грешных праздность И тунеядство поселились; В телах расслабленных исчезла Природой данная им сила, А души леность усыпила И мрачное оцепененье, И высшее несчастье - рабство Обрушилось на род людской. Ты, спасший род свой криводушный От гнева страшного небес И волн морских, на высях гор Шумевших грозно среди туч, Кому сквозь черный ночи мрак Явился белый голубь с веткой Надежды возрожденной знаком, Кому опять блеснуло ярко На западе благое солнце Из туч, его скрывавших долго, Разрисовав свод мрачный неба Цветами чудными Ириды. Так обновленный род людской На землю снова возвратился, А с ним вернулись преступленья И страсти прежние, которым Сопутствуют все те же муки. Забыт гнев мстительного моря, И святотатственные руки Плодят несчастия и слезы На обновленных берегах Под обновленным небосклоном.

Теперь к тебе стремлюсь я мыслью, К тебе, отец благочестивых, Муж праведный, могучий духом, И к поколенью твоему. Поведаю, как в час полдневный, Когда сидел ты у шатра, Вблизи дубравы, где паслись Твои стада в тени дерев, Под видом путников явились Три мужа - жители небес, Блаженством дух твой преисполнив. Поведаю, как сильно сердце Твое, Ревекки мудрой сын, Любовь слепая поразила К прекрасной дочери Давана, Когда под вечер, близ колодца, В долине радостной Харрана Средь пастухов ее ты встретил. Непобедимая любовь! Она заставила тебя Изгнанье долгое сносить, И муки тяжкие, и рабство.

Была пора (теперь толпа Не верит песне ионийской И вымыслам легенд туманных), Когда несчастная земля Была любезна нашим предкам, Век золотой переживавшим, Не потому, что реки, медом Текущие, стремились с гор, И тигры с овцами дружились, И пастухи волков водили К источнику, играя с ними,Но потому, что род людской, Свободный от печалей тяжких, Не знал своей судьбы и бед. Легенд прекрасных покрывало Законы тайные природы Своим туманом осеняло, И люди счастьем наслаждались, И достигал корабль их мирно, При свете радостной надежды, Последней пристани своей.