– Итак, – сказал он, глядя на листок бумаги, – кто из вас Дэнни Ди Пэйс?

Ребята замялись. Позади них по оконным стеклам монотонно барабанил дождь. С первыми каплями дождя сразу же наступила настоящая ночь. На улице зажглись неоновые лампы, и их свет пятнами отражался в окнах. В комнате стояла необычная тишина, и слышно было только, как за окнами на улице хлестал по асфальту дождь.

– Вы меня слышите? – сказал Ганнисон.

Ребята молчали. Самый высокий из них – могучего телосложения стоял посредине, образуя, в силу своего роста, естественную вершину треугольника. Ганнисон подошел к нему поближе.

– Ты Дэнни Ди Пэйс?

– Нет.

– Тогда как тебя зовут?

– Меня зовут Артур Ридон, – ответил он.

– Сколько тебе лет, Артур?

– Семнадцать.

Лейтенант утвердительно кивнул. Затем повернулся рыжеволосому парню слева от Ридона.

– А тебя как зовут?

– Ди Пэйс.

– Почему ты не сказал об этом, когда я спрашивал?

– Мне еще пятнадцать лет, – ответил Ди Пэйс – Шестнадцать будет только в сентябре. Вы не можете держать меня здесь. Вы даже не имеете право меня допрашивать. Я малолетний преступник. Я знаю свои права.

Ганнисон с язвительной ухмылкой кивнул в сторону помощника окружного прокурора.

– Среди нас появился юрист, – сказал он. – У меня есть для тебя новость, сынок, и тебе следует выслушать ее внимательно. В штате Нью-Йорк максимальный возраст для малолетних преступников шестнадцать лет…

– А я что вам сказал…

– Помолчи и слушай! – оборвал Ганнисон. – Свод законов штата Нью-Йорк гласит, что малолетним преступником считается ребенок, нарушивший какой-либо закон или постановление местного муниципалитета или совершивший любой другой проступок, который, если он совершен взрослым, считается серьезным преступлением, за исключением – и запомни это, сынок, – за исключением, если ребенок пятнадцати лет совершил проступок, за который взрослые караются смертной казнью или пожизненным заключением. А убийство, знаешь ты это или нет…

– Извините меня, лейтенант, – твердо вмешался помощник прокурора.

– Да? – упираясь руками в бедра, Ганнисон обернулся к молодому человеку.

– Я не хочу прерывать ваш допрос, но, по правде говоря, парень еще ни в чем не был обвинен.

С минуту Ганнисон молчал, сравнивая свои годы работы в полиции и неопытность молодого человека, а также разницу в своем и его чине. Затем спокойно сказал:

– Было совершено убийство.

– Совершенно верно. И парня привели сюда для допроса в связи с этим убийством. Он еще не был зарегистрирован ни как обвиняемый, ни как свидетель. Кроме того, вы упустили важную часть уголовного кодекса.

– Разве? – сказал Ганнисон, надеясь, что в его голосе не очень был заметен сарказм.

– Да. Вы забыли упомянуть, что судья может издать приказ о передаче дела в суд для несовершеннолетних.

– Факт остается фактом, – монотонно продолжал Ганнисон, – убийство является преступлением, которое карается смертной казнью или пожизненным заключением, и я не позволю, чтобы какой-то пятнадцатилетний сопляк поучал меня. – Он пристально взглянул на помощника окружного прокурора, словно желая дать понять, что он не потерпит этого и со стороны сопляков двадцати пяти лет. Казалось, это не произвело на молодого человека никакого впечатления.

– Могу я с вами поговорить минуту наедине, лейтенант? – спросил он.

– Конечно, – ответил Ганнисон. В его глазах был виден сдерживаемый гнев. Он важно прошел к одному из столов за барьерной перегородкой, отделявшей полицейскую комнату от коридора. – В чем дело? – спросил он.

Помощник окружного прокурора протянул руку.

– Мне кажется, мы не знакомы. Моя фамилия Соумз, – представился он.

– Рад познакомиться, – заученно сказал Ганнисон.

– В отношении процедуры допроса, – начал Соумз. – Я только хочу предвосхитить возможные возражения со стороны адвокатов, которые будут защищать ребят. Вы так же хорошо знаете, как и я, что пятнадцатилетний ребенок не подлежит допросу в полицейском участке.

– Мне это хорошо известно, мистер Соумз. Однако, с вашего позволения, я должен сказать, что только сию минуту узнал о том, что этому парню всего лишь пятнадцать лет. Я должен выяснить, сколько лет третьему парню, прежде чем отделить взрослых убийц от убийц-младенцев. С вашего разрешения, конечно.

– Продолжайте, – сказал Соумз.

– Благодарю вас.

Ганнисон вернулся к ребятам и остановился перед третьим из них, смуглым парнем с черными волосами и карими глазами, в глубине которых затаился страх.

– Твое имя? – спросил Ганнисон.

– Апосто, – ответил парень. – Антони Апосто.

– Сколько тебе лет, Антони?

– Шестнадцать.

– Хорошо, – сказал Ганнисон и повернулся к Ларсену. – Майкл, поговори с Ди Пэйсом в канцелярии, хорошо? Этих двоих я допрошу здесь. И пока к нам на голову не свалились представители общества защиты животных, тебе лучше позвонить его родителям и сказать, что их дорогой малютка арестован.

– Хорошо, – ответил Ларсен и увел Ди Пэйса из комнаты.

– Итак, – обратился Ганнисон к двум оставшимся ребятам, – вы кого-то убили, не так ли?

Ребята молчали. Высокий парень искоса взглянул на Апосто.

– Или вы не знали, что он умер? – Спросил Ганнисон.

Ридон, более высокий из них, сказал:

– Мы просто немного подрались, вот и все.

– На ножах, да?

– Вы не нашли у нас никаких ножей, – ответил Ридон.

– Нет. Потому что вы, вероятно, выбросили их в какую-нибудь сточную трубу или передали кому-нибудь из своих дружков на улице. Не беспокойтесь, мы их найдем. Но даже если мы их и не найдем, у вас вся одежда в крови. Когда вы запланировали это, Ридон?

– Мы ничего не планировали, – ответил Ридон и снова украдкой взглянул на смуглого испуганного Апосто.

– Нет, да? – сказал Ганнисон. – Вы просто случайно шли по улице, увидели этого парня и убили его, так?

– Он начал первый, – ответил Ридон.

– Неужели?

– Да, – сказал Ридон. – Правда ведь, Бэтман? Этот грязный пуэрторикашка первый начал, верно?

– Точно, – подтвердил Апосто. – Он первый начал, лейтенант.

– Ну, тогда, интересно, послушать как он это сделал, – заявил Ганнисон.

– Как вы сказали, мы шли по улице. Нас было трое. Он остановил нас и стал странно на нас смотреть, – начал Ридон.

– На нем была шляпа-боппинг, – вставил Апосто.

– Что? – переспросил стенографист, отрываясь от своих записей.

– Боппинг, – повторил Ганнисон, – шляпа с высокой тульей и узкими полями. – Он снова повернулся к ребятам. – Итак, на нем была шляпа-боппинг, и он вас остановил. Дальше.

– Он начал смотреть на нас угрожающе, – продолжал Ридон.

– Верно, – подтвердил Апосто.

– И стал говорить, что мы не имеем права приходить на его территорию, что-то в этом роде. Затем выхватил нож.

– Вот так? Хм.

– Да. И бросился на нас. Так что мы должны были защищаться, разве не так? Иначе он убил бы нас. Вы что, не понимаете, что мы должны были защищаться?

– Ты знаешь этого парня?

– Впервые в жизни видел. Мы просто вышли немного прогуляться. Черт возьми, разве мы ожидали, что попадем «к япошкам», – ответил Ридон.

– Попадем к кому? – опять переспросил стенографист.

– «К японцам», – снова пояснил Ганнисон, – то есть – в засаду. Значит, этот парень устроил вам засаду, так?

– Конечно. Он остановил нас с ножом в руке. Послушайте, мы не хотели, чтобы нас убили, и, естественно, мы защищались. Всякий сделал бы то же самое на нашем месте.

– И вы убили его.

– Я не знаю, убили мы его или нет. Но, если и так, то это была самооборона.

– Конечно, – сказал Ганнисон, – это легко понять.

– Конечно, – согласился Ридон.

– Имя этого парня Рафаэль Моррез, вы знали это?

– Нет, – ответил Ридон.

– Нет, – подтвердил Апосто.

– И он остановил вас, стал смотреть угрожающе и предупредил, чтобы вы не ходили по его территории, затем выхватил нож и бросился на вас. Это ваша версия, правильно?