– Я тебе не верю, – твёрдо заявляет Иззи, скрестив руки на груди.

– Это правда, Из, – вмешивается Куинн. – Ты идёшь на свидание с Виком сегодня вечером, и я просто знала, что мне нужен кто-то, кто пойдёт со мной. Ты же знаешь, я ненавижу ужины с родителями.

– Тогда почему ты всё ещё в полотенце, Ти?

Я закатываю глаза:

– Потому что я только что вышел из душа, Из, буквально за минуту до того, как ты вошла. Я взял одежду, чтобы переодеться, а потом вернуться обратно. Успокойся, или у тебя появятся морщины.

– Ну уж нет! – кричит она, затем прижимает дрожащие руки к лицу и бросается в ванную, чтобы проверить, нет ли морщин на коже.

– Ты в порядке? – спрашиваю Куинн, которая равнодушно пожимает плечами.

Иззи возвращается в комнату и рычит на меня, как бешеная собака.

– Иногда я тебя ненавижу!

– Неправда. Так чего ты хочешь?

– Чтобы ты оделся.

– Из!

– Ладно, я хотела спросить, не могу ли я одолжить ключи от «Шелби»?

Моя спина застывает, когда она просит дать ключи от моего восстановленного Форд Мустанг Шелби 1965 года. Иззи, как известно, не самый осторожный водитель, и я могу представить, что моя детка обернулась вокруг какого-то дерева из-за неё.

– Я не уверен, Из.

– А если я позволю Вику вести машину? Он хочет поехать в Хьюстон сегодня вечером, а на улице так красиво.

Может, если я позволю ей воспользоваться машиной, она забудет о том, что я чуть не овладел её подругой минуту назад. Обнадеживающе.

– Всё в порядке, Из. Но только если Вик поведёт её, понятно?

– Да, старше-на-две-минуты брат, обещаю. Ты самый лучший.

– Я знаю, – я сунул кольцо с ключом в её выжидающую ладонь. – Позаботься о ней, – умоляю я, когда она разворачивается на каблуках и выходит из комнаты.

Она останавливается на верхней ступеньке и смотрит только на меня.

– И ты тоже, Тревор.

В комнате тишина. Куинн неловко стоит рядом с моей большой кроватью, выражение её лица несёт на себе груз тысячи ошибок.

– Мне не следовало приходить сюда. Извини.

Засовываю ноги в пару тёмных джинсов, свободно болтающихся вокруг моих бёдер. Я иду к Куинн, мои босые ступни шлепают по твёрдой древесине, пока не встречаются с мягкими волокнами ковра.

– Я рад, что ты это сделала.

– Но сейчас Иззи начеку. Думаю, она что-то подозревает, Тревор.

– Наверное.

– Тревор!

Взяв её руку в свою, я потираю костяшки пальцев, и это движение мгновенно расслабляет её.

– Милая, послушай. Мы оба знаем, что Иззи не глупа. Она пытается собрать воедино то, что подозревала, пока мы были в школе. Но она также не собирается ничего говорить, если у неё нет веских доказательств. Она не любит конфронтации.

Её грудь вздымается и опускается, когда она вздрагивает, а затем шагает в мои объятия, прижимаясь тёплой щекой к моей обнажённой груди.

– Я не могу потерять её как друга, – вздыхает Куинн в мою грудь, и я инстинктивно кладу руку ей на затылок, прижимая её ближе к себе.

– Ты не потеряешь её как друга. Я позабочусь об этом.

Даже если для этого придётся уйти.

– Идём, – я отступаю, мгновенно теряя тепло её тела, прижатого к моему. – У нас есть несколько часов, чтобы заняться чем-нибудь до ужина.

Куинн молча кивает и идёт к двери моей спальни.

– Я просто... подожду тебя внизу.

– Ты уверена? Я буду через минуту.

– Да. Да, я уверена.

Я наблюдаю, как она спускается вниз по лестнице, а затем встряхиваюсь от тревожного чувства в груди. Мне приходится постоянно напоминать себе, что никаких чувств нет. Это единственный способ сохранить всё простым и незамысловатым. Но, чёрт возьми, если её грустное лицо не пронзает что-то внутри меня.

Я быстро надеваю футболку, которая плотно обтягивает мои руки и грудь. Куинн сказала, что ужин будет неофициальным, поэтому я не надеваю рубашку, хотя часть меня всё ещё думает, что я должен, на всякий случай. Сегодня на улице жарко и влажно, и мне бы хотелось просто накинуть шорты, но я хочу выглядеть так, как будто я приложил какие-то усилия для встречи с её родителями. Засовываю ноги в кроссовки и иду вниз по ступенькам искать Куинн.

Её нет ни в гостиной, ни на кухне. В панике я начинаю метаться по дому, боясь, что она бросила меня, бросила нас. Мои ботинки скользят по деревянному полу, когда страх поднимается и наполняет всего меня. Вдруг я слышу скрип, доносящийся снаружи, и бросаюсь к входной двери.

Моя красавица сидит на качелях у крыльца, одна нога подвернута под себя, а в это время другая нога упирается в деревянное крыльцо, качая её взад и вперёд. Её золотистые волосы шелковистыми волнами ниспадают на плечи, когда она кладёт голову на перекладину, глядя на мой передний двор.

Я стою с минуту, чтобы посмотреть на неё, прежде чем нарушить её спокойствие. Сетчатая дверь с грохотом захлопывается позади меня, и Куинн слегка вздрагивает, но не двигается со своего места.

– А я всё гадал, куда ты делась?

– Прости. Сегодня такой прекрасный день, а с вентилятором над головой ещё прекраснее.

Невозможно сопротивляться притяжению, и я бездумно дрейфую к ней, занимая место рядом на качелях. Она сразу же начинает убирать голову и ноги, но я бросаю руку на спинку скамейки и толкаю её голову обратно на плечо. Звук слабый, но я слышу, как она удовлетворенно вздыхает, когда начинаю раскачивать качели ногами, позволяя ей поднять другую ногу на скамейку.

Ветерок от вентилятора над головой сдерживает техасскую жару, и я расслабляюсь, впервые за много лет. Мои пальцы рассеянно скользят вверх и вниз по гладким рукам Куинн, и я ухмыляюсь, когда дрожь проходит по её телу.

Я не могу не чувствовать в этот момент, и это чувство идеально.

– А что если твоя сестра нас увидит? – молвит Куинн хриплым от удовольствия голосом, а потом я понимаю, что высказал свои мысли вслух.

Наклонив голову, я вглядываюсь в нерешительные карие глаза Куинн, в которых вспыхивают тревога и стыд.

Провожу рукой по её волосам, крепко сжимая пряди, и притягиваю её голову к себе.

– Мне всё равно, – бормочу я ей в губы, сминая их своими. Это требует немного настойчивости, но она, наконец, расслабляется и открывается. Мой язык исследует дальние уголки её рта, а её скользит по моему с каждым движением. Её вкус вызывает привыкание. Её вкус – экзотика, и я хочу больше, намного больше. На мгновение я забываю, где мы находимся, раскачиваясь взад и вперёд на крыльце, чтобы нас никто не увидел, хватаю Куинн за талию и притягиваю её к себе на колени. И тут же чувствую её жар между ног через толстую ткань моих джинсов, и моё возбуждение на пике. Своими руками, держа её за бёдра, я прижимаю её к своей эрекции и ловлю её стон своим ртом.

– Тревор, – говорит она между поцелуями. – Нам нужно остановиться.

У меня нет сил, чтобы остановить мои движения; она чувствуется слишком хорошо против меня.

Дрожа, она снова взывает ко мне, и я нахожу в себе силы оторваться от её сладкого вкуса.

Её глаза остаются закрытыми, пока я смотрю, запоминая прекрасные черты её лица. Для большинства: её кожа цвета слоновой кости, большие карие глаза, пухлые губы и нос-пуговкой – делают её привлекательной. Но для меня – это невинность во взгляде, тонкий изгиб рта, будто всегда на губах маленькая улыбка, и мягкость щёк.

Она красива, не потому что всемирно известная актриса. Она красива, потому что она – та самая малышка Куинн Миллер, которая переехала в дом через дорогу, когда нам было тринадцать. Она красива, потому что последовала за своей мечтой и сделала что-то из себя. Она красива, потому что, даже если у меня никогда не будет другого шанса обнять её, я буду помнить каждую деталь того, каково это, иметь её всего на мгновение, всего лишь черточку нашей жизни, и она дала мне этот шанс.

– О чём ты так напряжённо думаешь? – спрашивает она, и я понимаю, что смотрел на неё, пока мысли каскадом проносились в моей голове.

– Просто задумался. И мне жаль, что я зашёл слишком далеко, – извиняюсь я, пересаживая её с колен, мгновенно теряя её тепло, даже в этой нелепой жаре.

– Ничего страшного, мне понравилось. И я не думаю, что кто-то что-то видел.

Качели снова начинают раскачиваться, когда я отталкиваю нас носком кроссовка.

– Итак, что ты хочешь сделать, чтобы убить время?

Её щёки краснеют, и я сразу понимаю, что она думает о том, чтобы вернуться в мою спальню. Что-то, против чего я не возражаю, но я не хочу, чтобы всё наше время вместе было посвящено сексу, даже если это невероятно. Куинн была моим другом задолго до того, как мы пошли на этот шаг, и я хочу доказать ей, что мы сможем быть друзьями, когда всё сказано и сделано.

– Ты уже была в центре города? У нас есть пара новых магазинов.

– О, нет, не была. Я хотела бы посмотреть, как всё изменилось. Звучит весело. Я также ещё не обедала. Сэндвич-магазин Эрмы всё ещё здесь? Я могу взять одну из её итальянских подлодок и замороженный лимонад.

– Эрма всё ещё жива и здорова. Лучшие сэндвичи во всём Хьюстоне шестьдесят лет подряд.

Куинн спрыгивает с качелей, и я послушно следую за ней, зная, что я последую за ней в любое место прямо сейчас, когда её бёдра качаются с каждым шагом, а платье касается задней части бёдер, дразня меня.

Я сажаю её в машину и тоже сажусь, завожу зажигание, глядя на улицу.

– Давай, пойдём поедим! – она радостно восклицает, и я провожу взглядом от её ног до её тела. Ей требуется всего мгновение, чтобы понять, что я подразумевал.

– Тревор, я имела в виду сэндвичи.

– Но ты – моё любимое блюдо.

Она хихикает, как будто не верит мне, но она совершенно не права. Я бы пожирал её за каждым приёмом пищи, если бы она мне позволила.

*****

Час спустя мы с Куинн идём по тротуару под зелёными навесами, типичными для Дейл Сити, каждый с замороженным лимонадом в руке. Летняя жара давит, но освежающий напиток помогает сохранить прохладу. Мне нравится смотреть, как втягиваются щёки Куинн, когда она пьёт из соломки, обхватив её розовыми губами. Действие напоминает мне то, как она сосала мой член на днях в прачечной. И как будто мой самый ценный актив чувствует мои мысли – начинает расти, болезненно прижимаясь к молнии джинсов.