Трудно нам будет потому, что слишком многим в нашей стране на все наплевать. А ведь так гибнут целые государства. Древний Египет, Рим, Греция - они погибли, когда их обожравшимся жителям стало на все плевать. И еще нам будет трудно потому, что слишком давние ошибки нам придется исправлять. Ошибки древние, но столь страшные, что мне порой кажется, что это я сам допустил их: это я в девятьсот четвертом не вступил в союз с Японией, чтобы помочь ей захватить всю азиатскую часть России; это я в семнадцатом году не объявил тотальной мобилизации всего мира, чтобы задушить новорожденную гидру социализма; это я в сорок пятом...

Дэниел выключил фон. Слишком любил он этого красивого, сильного мальчика и не хотел видеть, как сейчас вот эта одухотворенность борьбы, этот взлет юношеской непримиримости перейдут границы прекрасного и опустятся до чего-то истеричного, маниакального, жалкого.

И уже совсем бессознательно пожалел, что нет на этой станции аппаратуры подслушиванья, - пусть все слышали бы Санти, золотого мальчика, не сумевшего родиться в эпоху конкистадоров. И пусть запоминали бы его, потому что этот мальчик рожден необыкновенно жить и необыкновенно умереть. Вот почему с "Бригантиной" никогда и ничего не случается: потому что на ней Санти, хранимый судьбой для своего, небывалого, нечеловеческого конца. Ох, как чертовски жаль, что вы не слышали его. И ты не слышала его, проклятая марокканка. Жаль.

День второй

ПИР ВАЛТАСАРА

- Чисто? - в сотый раз спрашивала Ада.

- Чисто, черт их дери, - в сотый раз отвечала Симона и в сто первый раз запускала на просмотровом столике какую-нибудь диаграммную ленту. Формально все было чисто. Одни подозрения - как и в прошлый их приход, впрочем.

- Значит, опять пропустим их?

- Черта с два, - сказала Симона. - Ищи.

И снова киберы, Чмокая присосками, шли по сумрачному переходу, чтобы передвинуть и "прозвонить" каждый контейнер, чтобы обнюхать каждый квадратный сантиметр поверхности стен и горизонтальных переборок, и Ада сидела перед экранами внешнего обозрения до самого обеда, и после обеда, и снова ничего не было заметно, и Симона наконец оттащила ее от просмотрового пульта, потому что и завтра будет еще целый день.

- Чисто? - еще раз спросила Ада.

- Пока да. Но видишь этот штрих?

- Царапнуло перо.

- А тут?

- М-м-м... Тоже.

- И здесь - тоже?

- Честное слово, Симона, это слишком уж микроскопические придирки.

- А почему они идут через определенный промежуток времени?

-А почему бы им и не идти? Механические неполадки. Симона запустила еще одну ленту:

- Ну, а здесь? Этот легкий зигзаг - всплеск радиации. Вот еще-весьма регулярные всплески. Помнишь, я тебе говорила о них в прошлый приход "Бригантины"?

- Но им так далеко до нормы!

- Не это важно. Важно то, что по времени они совпадают с первыми штрихами.

- А первая лента - откуда?

- С регенерационной машины. Словно ее останавливали или переключали на другой режим.

- Ну, знаешь! Какая тут связь?

- Да никакой, - сказала Симона.

Ада направилась к двери, но Симона продолжала упорно смотреть на легонькие лиловые загогулинки.

- Как ты думаешь, - спросила она вдруг, - что будет делать нормальный космонавт, если в кабину проникнет излучение?

- Такое?

- Такое -наплюет. Мощное.

- Усилит защитное поле. Ну, полезет в скафандр высокой защиты, если успеет.

- Ну, а ненормальный космонавт?

-Ненормальных не бывает.

- Ненормальный космонавт заранее наденет скафандр, а потом... - Симона еще,раз посмотрела на рисунок ленты и пошевелила пальцем в воздухе, повторяя кривую, - потом возьмет дезактиваТор и накроем его раструбом датчик прибора. Прибор трепыхнется и; кате паинька покажет нормальную активность.

- Зачем?

- Не имею представления. Ну, пошли.

- Последние известия, - сказала Симона голосом кибер-информатора, входя в салон. - Большой океанский лайнер доставил из Чикаго в Москву тысячу триста актеров, статистов и специалистов-антигравитаристов "Беттерфлай-ревю". Гастроли продлятся четыре с половиной месяца.

-Ох, - сказала Ираида Васильевна, - никогда нельзя спокойно приехать в Москву попить чайку. - На первом же перекрестке в тебя вцепятся-нет ли лишнего билетика?

Вот когда Санти брякнет: "И это - каждому по потребности".

Но Санти молчал.

- Во-вторых, десятого сентября ожидают извержения какой-то сопки. Разумеется, весь институт имени Штейнберга на ногах. И, в-третьих, двоих ваших опять попросили с Венеры. Пытались любезничать с аборигенами.

Американцы промолчали, словно их это не касалось.

- И вот-вот будет спецсвязь с Землей.

Санти поднял пушистые каштановые ресницы.

- Чья-нибудь мама, - пояснила Ираида Васильевна.

Но это оказалась не мама, а Митька, и Симона с Ираидой Васильевной, извинившись, пошли в центральную, и Митькина голова уже сияла на экране, и по этой голове было видно, что сидит он на самом кончике стула.

- Здравствуй, мама, - сказал Митька и тыркнулся в самый экран.

- Здравствуй, Митя, - ответила Ираида Васильевна так строго, что Митька даже растерялся:

- Мама, а ты ни на что не сердишься?

- Что ты, сынуля. Я просто устала. А как у тебя с отметками?

"Господи, что она вынимает из него душу?" - с тоской подумала Симона и постаралась боком-боком вдвинуться в сектор передачи.

- Это вы, тетя Симона? - закричал Митька, и глаза его сделались узенькими и совершенно черными - никакого белка, просто черная щелка. Вот так дикареныши радовались, завидя добычу. И бросались на нее. Этот еще не умеет бросаться - этот пока только радуется.

- Ну, что тебе, человечий детеныш?

- Теть Симона, а я узнал: венериане все-таки инертными газами дышат. Это из Парижа передавали, на русском языке. Вот.

- А не путаешь, дикареныш? В нашем воздухе ведь тоже присутствуют инертные газы, - не в таком, конечно, количестве, как на Венере, но всё же есть. Мы их и вдыхаем, и выдыхаем, и даже заглатываем. Но ведь мы ими не дышим и не питаемся. Понимаешь разницу или объяснить?

- Да тетя Симона же, - с отчаяньем проговорил Митька, - ну как вы не хотите понять? Я же вам говорю - дышат. Ну, вдыхают там аргон или ксенон, а выдыхают уже совсем другое. Соединение. У них внутри соединяется.

- Фантастика, - пожала плечами Симона. - И потом, откуда французские ученые это взяли? Ведь никто еще не исследовал живого венерианина. Нельзя.

- Не знаю... - растерянно протянул Митька.

- Никогда не говори ничего такого, что тебе самому до конца не ясно, -терпеливо проговорила Ираида Васильевна. - Вероятно, очередная гипотеза, пытающаяся объяснить наличие в венерианской атмосфере различных соединений инертных газов. Поговорим об этом на Земле. А сейчас нам пора, сынуля. У нас гости.

- "Кара-Бугаз"?

Всё, чертенята, знают - даже примерное расписание рейсовых планетолетов.

- Нет, - сказала Симона, -"Бригантина"" Проклятые капиталисты.

Митька внимательно посмотрел на Симону. Скулы, обычно скрытые мальчишеской округлостью щек, проступили четко и тревожно,

- Познакомиться хочешь? - спросила Симона, улыбнувшись.

Ираида Васильевна недовольно обернулась к ней, но Симона как ни в чем не бывало уже успела щелкнуть тумблером. Ираида Васильевна только пожала плечами, - собственно говоря, передача из салона в присутствии экипажа какого-либо корабля никогда не запрещалась.

- Господа, - сказала Симона, переходя в салон, это - Митя Монахов.

Космолетчики как по команде обернулись сначала к ней, а потом к фону дальней связи.

Митька увидал американцев и машинально поднялся.

На экране, четко деля его на белое и черное, были видны теперь только чуть примятая рубашка и трусы на трогательной резиночке.

- Сядь, Митя, - просто сказала Симона. - Это -экипаж "Бригантины": капитан Дэниел 0'Брайн (Дэниел кивнул почти приветливо, и Митька ответил ему сдержанным кивком, исполненный достоинства), космобиолог Мортусян (Пино мотнул головой - Митька тоже мотнул) и второй пилот Стрейнджер (Санти привстал, улыбнулся).