По мере обсуждения, по мере получения отзывов от институтов в схемы вносились те поправки, которые научно-педагогическая секция ГУСа считала приемлемыми. А. А. Яхонтов принимал деятельное участие в обсуждении схем как представитель Центрального естественно-педагогического института, которому полагается быть связанным с широкими слоями естественников. По утверждению Яхонтова, институт вел обширную переписку с естественниками по поводу программ. К сожалению, несмотря на просьбу, А. А. Яхонтов ГУС с этой перепиской не ознакомил. Предложения привлечь к обсуждению программ более широкие слои естественников ни от Центрального естественно-педагогического института," ни от А. А. Яхонтова не "поступало.
Поправки, внесенные Центральным естественно-педагогическим институтом, ГУСом были приняты во. внимание. Отклонены были лишь поправки о месте изучения человека, так как предлагаемая перестановка затушевывала идею эволюции.
Велись беседы по поводу программ Членами ГУСа с отдельными авторитетными естественниками и помимо Центрального естественно-педагогического института, и из этих бесед далеко не вытекало то отношение к программам, которое на съезде заняли А. А. Яхонтов и А. П. Пинкевич.
Что касается того, обязательны ли схемы программ, принятые Коллегией Наркомпроса и съездом заведующих губсоцвосами, и в какой мере обязательны, то сведения об этом съезд должен был черпать не из заявления частного лица, а справиться, какое на этот счет существует постановление коллегии. Соответствующее постановление ('постановление Народного Комиссариата по просвещению от 15 июля 1923 г.) гласит:
«а) программы школ I и II ступени, составленные научно-педагогической секцией ГУСа, принять в качестве программ для обязательной ориентировки, и предложить губоно приступить в своих методических комиссиях к проработке их на основе местного материала и обсудить возможности и методы осуществления программ в наступающем учебном году;
б) поручить научно-педагогической секции ГУСа немедленно издать специальную инструкцию о применении программ для методических комиссий;
в) внести изучение указанных программ как обязательных в курс педагогических высших учебных заведений и педтехникумов;
г) предложить научно-исследовательским педагогическим институтам приступить к обязательному изучению местного опыта по применению программ и проведению их в жизнь;
д) предложить Главсоцвосу ввести новые программы со следующего учебного года в опытно-показательные учреждения».
Естествознание имеет громадное революционизирующее влияние на умы, и на детский ум в частности. Умение наблюдать, ничего не брать на веру, проверять на опыте — вот качества, которые могут вырабатывать занятия естествознанием, качества, особенно ценные для революционера и строителя новой жизни. В истории русской общественной мысли вопрос о роли изучения естествознания в развитии личности занимает достаточно почетное место, и, надо полагать, научно-педагогическая секция ГУСа не может, конечно, игнорировать его. Отношение ее к этому вопросу вполне ясно и определенно.
Однако, чтобы занятия естествознанием имели плодотворное влияние на развитие ребенка и подростка, они должны быть правильно поставлены. Материал для изучения должен быть правильно выбран, тесно связан с жизнью и должен проливать свет на понимание явлений, взятых в их развитии.
Связь с жизнью определяет собою степень влияния естествознания на складывающуюся личность. Надо, чтобы естественнонаучный подход к явлениям и законам природы применялся не только на уроках естествознания, по пронизывал бы всю повседневную жизнь ребенка. Жизнь, труд должны освещаться светом знания, тогда только наука изменит быт, поднимет культурный уровень, выметет с корнем суеверия. Не «наука для пауки», а наука для жизни. Гигиена, изучение способов овладения человеком силами природы, антирелигиозная пропаганда должны иметь место в школе. Весь вопрос в том, каких проходить, как их связывать с общими вопросами естествознания. Надо, чтобы между естествознанием и жизнью была самая тесная смычка. Такая работа, какую проводит, например, 1-я опытная станция Наркомпроса в области преподавания гигиены (см. статьи Скаткина и Котина в № 3(6) «На путях к новой школе»), чрезвычайно ценна. Она превращаете лабораторию саму жизнь.
Резолюция съезда по этому вопросу мало удовлетворяет. Она гласит: «Уклон естествознания в сторону сельского хозяйства съезд считает правильным и возможным, но замену естествознания агрономией — вредной и Для того и для другого»[11].
У нас нарождаются школы крестьянской молодежи, в которых бронируется общеобразовательный минимум первого концентра II ступени. Как будет проходиться там естествознание? Будет ли оно боязливо сторониться агрономических вопросов и заниматься «чистым» естествознанием, или оно в центр занятий поставит агрономию, но ее преподавание поставит так, что оно пробудит в учениках огромный интерес к естествознанию, вызовет потребность в углубленной разработке отдельных вопросов естествознания?
«Да, — скажут иные, — конечно, в школах крестьянской молодежи, может быть, и допустимо преподавание агрономии, но речь идет у нас об общеобразовательной школе». А что же, школа крестьянской молодежи не общеобразовательная школа или в ней можно будет заниматься агрономией потому, что эта школа для крестьянских подростков?.. Так что ли?
Что касается знакомства с эволюционной теорией, то оно имеет особо важное значение. Мы знаем, какой толчок мысли дает знакомство, например, с теорией Дарвина, с историей Земли и пр. Недаром при старом режиме учитель мог знакомить с Дарвином учеников лишь нелегально, а отцы церкви, учителя закона божия, брали на себя даже опровержение теории Дарвина, выставляя, например, против теории Дарвина о приспособлении к среде доказательства вроде следующих: брось курицу в воду — разве у нее вырастут плавательные перепонки? Сейчас роли переменились. Сейчас в государственные программы вводится преподавание эволюционной теории, а съезд естественников, с Райковым, Яхонтовым и Пинкевичем во главе, рекомендует сугубую осторожность: даже в старших классах преподавание эволюционной теории, по мнению съезда, ладо «пока, на некоторое время, отложить ввиду слишком малой методической разработки приемов преподавания этого предмета, а также ввиду отсутствия соответственно подготовленных специалистов»[12]. Съезд торжественно выдал себе свидетельство о бедности, заявив, что но такому важному вопросу естествознания он предлагает оставаться в нетях, предлагает замалчивать эти вопросы — «нет соответственно подготовленных специалистов» — и скрещивает руки на бессильной груди: ничего не поделаешь.
Программы составлялись на основе соображений о том, что необходимо знать детям, подросткам, молодежи, и надо было прямо ответить на вопрос, нужно или не нужно с этой точки зрения преподавать подросткам теорию эволюции. Съезд не мог не понимать, что принять резолюцию о том, что преподавать теорию эволюции нельзя, немыслимо, что это значило бы стать притчей во языцех, и укрылся под сень: «Нет спецов». Но если стать на такую точку зрения, то историю надо продолжать преподавать по Иловайскому.
На схемы новых программ, принятых Наркомпросом и съездом заведующих губсоцвосами, особенно яро нападал А. П. Пинкевич. Свою точку зрения он изложил в № 3 петроградского сборника «Просвещение» в статье «К реформе второй ступени трудовой школы».
В первой главе этой статьи А. П. Пинкевич старается как можно ярче расписать разрушительные тенденции Наркомпроса по отношению к школе II ступени. Приводя схему программы первого года первого концентра, он утверждает, что эта схема может быть доступна лишь для тех, кто «закончил изучение математики или родного языка». Очевидно, он полагает, что математику изучать нужно не на живом материале, не на статистическом, например, или попутно с изучением основ землемерия и пр., а но задачам о бассейнах и т. п.; что литературу надо изучать сначала по Саводнику, а Тургенева и Щедрина изучать без связи с крепостным правом; что научиться говорить и писать надо непременно путем изложения отрывков, помещенных у Смирновского, а не путем коллективного обсуждения, не путем живой практики изучения жизненных явлений. А. П. Пинкевич полагает, что географию, скажем, России, Западной Европы и Америки нельзя изучать в связи с ознакомлением с состоянием сельского хозяйства в этих странах, что сначала ее надо изучить по скучнейшему учебнику; что физический труд нельзя связать с изучением сельского хозяйства; что иностранный язык можно изучать только по Конофу и Эрдели и т. д., а не путем ознакомления с литературой того или иного вопроса на иностранном языке.