— Где они были? — спросила она, когда Адель добралась до вершины холма.

— Прямо под подушкой на моем кресле. Это что-то!

— Ты вроде бы говорила, что все обыскала?

— Ну да! Ну конечно! Только одно упустила. Позабыла обратиться за помощью к Господу.

Краешком глаза Лизл углядела, что Уилл замер, едва надкусив сандвич. Она безмолвно застонала. Адель была из Заново Рожденных. Она могла бесконечно толковать об Иисусе.

— Чудесно, Адель, — быстро сказала Лизл. — Кстати, это Уилл Райерсон.

Уилл с Аделью обменялись кивками и приветствиями, но Адель не свернула с излюбленной темы.

— Дайте же мне рассказать, как Господь мне помог, — продолжала она. — После того как ты забросила меня до мой вчера вечером, я позвала большого Дуэйна и маленького Дуэйна, и мы встали на колени посреди гостиной и стали молиться, чтобы Господь помог мне найти ключи. Мы проделали это вчера вечером дважды и еще раз сегодня утром, как раз перед тем, как за маленьким Дуэйном пришел школьный автобус. И знаете что?

Лизл ждала. Вопрос явно не был риторическим, так что она с огромным усилием принудила себя ответить:

— Ключи нашлись.

— Хвала Господу, да! Сегодня утром большой Дуэйн привез меня на службу, я подхожу к столу, сажусь в кресло, чувствую что-то твердое под подушкой. Смотрю, и — хвала Господу! — это они! Это просто маленькое чудо, вот что! Потому что я знаю — вчера их там не было! Бог нашел их и положил туда, куда я обязательно села бы. Я просто знаю, что Он это сделал. Пути Господни неисповедимы, правда? — Она повернулась и побежала вниз по склону, вскрикивая и бормоча всю дорогу: — Сегодня я целый день буду свидетельствовать и благодарить Его, свидетельствовать и благодарить моего великолепного Господа. Всем пока!

— Пока, Адель, — вымолвила Лизл.

Она оглянулась и посмотрела на Уилла, увидела, что он сидит прислонившись к дереву и глядя вслед удаляющейся Адели, а сандвич, забытый, лежит у него на коленях.

— Невероятно! — пробормотал он.

— В чем дело? — спросила она.

— Вот такие люди отбивают у меня аппетит.

— Ничто не способно отбить у вас аппетит.

— Адели мира сего способны. Я хочу сказать, каким же можно быть пустоголовым!

— Она никому не причиняет вреда.

— В самом деле? А мне интересно, что она знает, куда смотрит? Бог не наколдовывает удачу. Он не подворачивается под руку, чтобы помочь найти ключи или обеспечить хорошую погоду для церковного пикника в День труда.

Лизл видела, что Уилл начинает горячиться. Обычно он избегал религиозных тем — во всем прочем вел игру честно, но, похоже, не любил рассуждать о Боге. Это обещает быть интересным. Пусть продолжает.

— Бог помог ей найти ключи от машины. Замечательно. Просто великолепно. Воздай хвалу Господу и передай мне картофельное пюре. Где ее голова, хотел бы я знать? У нас, в таких странах, как Эфиопия, голодают тысячи, нет, сотни тысяч людей. Отчаявшиеся отцы и матери стоят на коленях рядом с опухшими от голода детьми и вопиют к небесам ради нескольких капель дождя, что бы можно было вырастить хлеб и накормить семьи. Бог им не отвечает. Вся эта проклятая религия остается помойным ведром, где барахтаются, словно мухи, дети и взрослые. Однако Адель быстренько проборматывает парочку «Отче наш», и Бог тут как тут — находит пропавшие ключи и сует их под подушку, прямо туда, где она обязательно обнаружит их с утра пораньше. Дождя в Эфиопии нет, но Адель как-ее-там получила свои чертовы ключи. — Он прервался, чтобы перевести дух, и посмотрел на Лизл. — В этом сценарии что-то не так, или дело во мне?

Лизл смотрела на Уилла в полном ошеломлении. За два года знакомства она ни разу не слышала, чтобы он повысил голос или рассердился. Но Адель явно задела больной нерв. Его бросило в жар, шрам на лбу побагровел.

Она тронула его за руку.

— Успокойтесь, Уилл. Все это не имеет никакого значения.

— Нет, имеет. Что заставляет ее думать, будто Бог пропускает мимо ушей мольбы о дожде в Судане и кладет ключи от машины туда, где она их найдет? Нечестно с ее стороны бегать и сообщать всем и каждому, что Бог откликается на ее идиотские мольбы и оставляет без ответа поистине важные просьбы!

И вдруг Лизл все стало ясно. Она вдруг поняла, почему Уилл так разгневан. Или, по крайней мере, подумала, что поняла.

— О чем вы просите, Уилл? О чем молите, а оно не сбывается?

Он взглянул на нее, ставни на миг приоткрылись, в этот миг она заглянула в его душу...

...и содрогнулась от потока боли, горя, смертной муки, разочарования, хлынувшего из глаз. Но больше всего в них было все подавляющего страха, который потряс ее.

«О Боже мой! Бедный мой Уилл! Что же с тобой произошло? Где ты побывал? Что повидал?»

А потом ставни захлопнулись, и на нее снова смотрели мягкие голубые глаза. Непроницаемые голубые глаза.

— Ни о чем, — спокойно сказал он. — Просто ребячество и поверхностность такой религии окончательно меня доконали. Здесь это как-то особенно заметно, кругом, куда ни глянь. Вы знаете о пропагандистской кампании с бамперными наклейками, так вот, по-моему, тут возникает религия бамперных наклеек.

Судя по тому, что она прочитала в его глазах, Лизл могла сообразить, что дело обстоит намного серьезней, но понимала, что допытываться не стоит. Уилл плотно запер ставни.

Лизл добавила еще одну тайну к мысленному списку, который составляла в связи с загадочным Уиллом Райерсоном.

— Не только здесь, — заметила она.

— Да, — кивнул он. — Правда. По всей стране. Телеевангелисты. Бог в роли шоумена. Божественное «Колесо фортуны»[5] . За исключением того, что участники игр платят деньги, а не получают.

Он взглянул на нее.

— Вы никогда особенно не распространялись об этом, Лизи, но мне кажется, вы не очень религиозны.

— Меня воспитывали как методистку. В некотором роде. Только нельзя глубоко погрузиться в высшую математику и оставаться очень религиозной.

— О, в самом деле? — с улыбкой произнес он. — Я заглядывал в кое-какие журналы, которые вы сюда приносили, и сказал бы, что для занятий такими материями надо руками и ногами отбрыкиваться от веры.