-- Я не сапер, -- тихо и глухо, как из-под земли, сказал солдат, -- я могильщик.

Отто передернуло, оберст в смущении погасил фонарь.

-- Я в Котбусе на кладбище двадцать лет работал, а сейчас в похоронной команде, -- добавил солдат.

-- Молчать! -- зашипел оберст.

...Как ни мимолетна была эта встреча, она испортила настроение Отто, он долго не мог отделаться от неприятного ощущения тревоги, вызванного придавленным голосом солдата. Он холодно пожал Хунду руку и, сопровождаемый каким-то лейтенантом, отправился в свой блиндаж. Светало, и надо было торопиться. Когда лейтенант, шепотом пожелав ему успеха, ушел, Отто по глубокому лазу пробрался на огневую позицию. Она выглядела точной копией той, которая была на "Вольте", и Отто, смягчаясь, похвалил Хунда: старый индюк постарался. Набросив на голову белый капюшон и приподнявшись над бруствером, Отто проверил, нет ли вокруг каких-либо огрехов, которые могут демаскировать его. Все было сделано идеально. Окоп находился на самой вершине и был выкопан так аккуратно, что снег, словно нетронутый, свисал с краев; на его поверхности не было видно ни горсти земли; несколько торчащих из-под снега толстых сучков впереди окопа были весьма кстати -- пусть кто-нибудь попробует отличить похожий на палку перископ от сучка!

Утро обещало быть солнечным, восточная сторона совершенно безоблачного неба быстро светлела, и Отто вернулся в блиндаж: вести из окопа наблюдение ранним утром опасно. Азбучная истина: низкое солнце дает густую, длинную -заметную тень. К тому же Отто вообще не должен был подвергать себя какой бы то ни было опасности. "Как 'глупы люди в своих привычках и обязанностях! -усмехнулся Отто про себя. -- Стоило заползти сюда, и я начинаю подчиняться обстоятельствам!"

В блиндаже, когда он плотно прикрыл дверь, стало совсем темно, и Отто торопливо включил фонарь: тьма ему сегодня не нравилась. Блиндаж был тесный, продолговатый, с отвесными гладкими стенками и перекрыт белесой бетонной плитой. Оглядывая убежище, Отто нашел его прочным, можно было только радоваться, но вид блиндажа и особенно холодная плита наверху, похожая на могильную, раздражали.

Отто распахнул дверь. Солнце, слава богу, уже всходило. В углу блиндажа на двух кирпичах стоял телефонный аппарат. Отто приподнял трубку, и в ней сразу послышался торопливый голос:

-- Господин капитан?

-- Все хорошо, -- сказал Отто и положил трубку. Хунд все-таки обязательный человек: связь с минометной батареей установлена прямая. Отто достал из саквояжа флейту, задумчиво прошелся по ее податливым клапанам пальцами. Почему он стал не флейтистом, а стрелком? Ведь у него находили отличный слух, недюжинные способности... Собственно, он и в цирк попал благодаря увлечению музыкой.

С русской стороны послышался винтовочный выстрел. Отто насторожился: стрелдди слишком близко.

Схватив винтовку, сумку с патронами, перископ, Отто снова полез в боевой окоп. Прильнув к окуляру перископа, он медленно, не спеша, осмотрел близлежащие холмы, по их вершинам проходили вражеские позиции. Солнце едва вылезло оттуда, и сбегающие под гору синие полоски теней четко указывали на неровности почвы. Напротив себя вверху Отто увидел несколько свежих минных воронок, это был след вечерней пристрелки участка тяжелыми минометами. Скаты холма правее были усыпаны камнями -- они торчали из-под снега, словно головы убитых. Один камень метрах в пятидесяти от окопа, огромный серый валун, похожий на согнувшегося медведя, мог вполне быть укрытием стрелявшего. Поворачивая перископ то в одну, то в другую сторону, Отто снова и снова возвращался к "серому медведю". Когда солнце поднялось немного и тень от камня сместилась, он увидел в снегу у основания камня темное углубление. "Похоже на амбразуру", -- встревожился Отто.

Отто опустил перископ и пополз в блиндаж, к телефону. И не успел он возвратиться в окоп, как минометчики уже обрушились на указанную цель.

Теперь, когда дело было сделано, следовало уйти в блиндаж и спокойно отсиживаться до вечера. Подозрения Отто оправдались: за серым валуном у русских был блиндаж. Был. Теперь его нет: прямое попадание мины вывернуло из-под снега черные бревна перекрытия, и уже более получаса наблюдает Отто, не обнаруживая там никаких признаков жизни. Хорошее оружие -- тяжелый миномет! Оказывается, иногда убивать противника таким образом отнюдь не менее приятно, чем собственной рукой...

Опуская перископ, Отто услышал справа частую очередь пулемета. Что такое?

По склону холма к разрушенному русскому блиндажу бежала женщина. На левую руку ее был намотан ремень от брезентовой сумки, женщина перепрыгивала через камни, и сумка раскачивалась. Отто заметил на сумке блеклый красный крест. "Санитарка!" -- догадался он. Пулеметчики, стрелявшие из-за "Вольты", пытались взять ее на прицел, но, вероятно, торопились, потому что пули то опаздывали, то падали впереди бегущей.

Что-то знакомое было в этой женщине, Отто словно уже видел именно эту небольшую русскую в неуклюжем стеганом пиджаке и лохматой серой шапке. Конечно, все они одеваются так и похожи друг на друга... Когда же санитарка сбежала со склона и остановилась, оглядываясь, Отто вспомнил: он стрелял в нее несколько дней назад с "Вольты" и прибавил к счету убитых за полчеловека! Значит, промахнулся? И согласно примете этой русской предстоит прожить еще сто лет? Нет, на сей раз промаха не будет. Если ее не раскромсают сейчас пулеметчики, это сделает он. До разрушенного блиндажа, куда спешила санитарка, -- и надо отдать должное ее фанатической храбрости, -- оставалось шагов тридцать -- слишком большое расстояние, чтобы уцелеть, попав под прицел Отто Бабуке.

В перископ хорошо было видно ее лицо. "Мой бог, она удивительно хороша, эта большевичка!" -- поразился Отто. Он отбросил перископ, вскинул винтовку и выстрелил. В оптический прицел Отто успел заметить, как исказилось лицо девушки. И ему показалось, что глаза их встретились.

-- Мыкола Якыч, а Мыкола Якыч, -- послышался из-под нар жалостливый голос Морозюка.

-- Цел? -- встрепенулся Игнатьев. Взрывная волна отбросила его в угол к стене, рухнувшие шпалы уперлись в нее, и это спасло Игнатьева.