-- Эффективным в боевом отношении, разумеется.

Оберст, несомненно, намекал на анахронизм снайпин-га в условиях современной войны с ее автоматическим оружием, танками, реактивной артиллерией, авиацией. Отто уже приходилось, и неоднократно, слышать нечто подобное от других фронтовиков. Но это противоречило, во-первых, установке фюрера и, во-вторых, умаляло значение единственной военной профессии, которой Отто владел в совершенстве и благодаря которой прославился. Можно ли было пропустить мимо ушей такое замечание?

-- Да, господа офицеры, -- сказал Отто, улыбаясь и умышленно обращаясь ко всем, а не к одному обер-сту, -- да, господа, я действительно рассчитываю на боевой успех. И, по возможности, да поможет мне бог, значительный.

-- На какой именно? -- вежливо, но скептически спросил кто-то.

Отто быстро оглядел их всех и не угадал спрашивающего: рты у них были сжаты, лица неподвижны, глаза одинаково равнодушны.

-- До пяти большевиков в день! И, если хотите, предлагаю пари! -выпалил Отто. Однако, сообразив, что хватил через край, торопливо поправился: -- При соответствующих условиях, разумеется.

-- Ну знаете ли... -- всплеснул худыми руками майор, и желтое лицо его стало коричневым. -- Пятерых в день? Я не верю. Не могу, нет... В условиях такой обороны, когда противник тщательно окопался... Да знаете ли вы, что за минувшие десять дней весь наш полк едва ли вывел из строя троих вражеских солдат? Весь полк!

Отто резко повернулся к майору и, снова забыв об осторожности, отрубил:

-- Это зависит от боеспособности полка!

-- Пари! -- тотчас поднялся оберст. Он побагровел, щеки его тряслись от негодования, тусклые глаза потемнели.-- Пари, гауптман! Пари хотя бы на трех русских в день и пари, что из двух заданий, которые я предложу, вы не выполните два. -- Он снял с пальцев два золотых кольца с бриллиантами и азартно бросил их на стол. -- Это мой заклад, гауптман!

Отступать было нельзя. Отто помедлил, подыскивая достойный ответ, взял одно кольцо, другое, повертел их, делая вид, что любуется игрой камней.

-- Я готов, -- наконец сказал Отто. -- Тем более что оспаривается нечто более драгоценное -- моя честь. -- Отто достал из чехла винтовку, оптический прибор и необходимые инструменты. Он долго и тщательно подготавливал винтовку к стрельбе. Оберст и другие молча следили за ним.

-- Пойдемте, -- сказал оберст. -- За лесом большое поле...

Они оделись и вышли.

Оберст приказал шоферу завести "опель" и ехать за ними. Среди слонявшихся солдат быстро распространилась весть о пари командира полка с приезжим снайпером, и многие потянулись за ними.

Наконец оберст остановился. Дорога, по которой они шли, уперлась в шоссе, и оберст знаком приказал шоферу выехать на него.

-- Вы займете позицию в ста метрах от этого перекрестка, -- сказал он Отто. -- Машина пойдет по шоссе со скоростью восемьдесят километров в час. Вы должны попасть вот в это, -- он достал из кармана большие серебряные часы на цепочке и коротко привязал их К заднему бамперу автомобиля. -- Конечно, они будут крутиться, но... -- оберст, смеясь, посмотрел на Отто, -- это первое упражнение, гауптман, а честь офицера, как вы заметили, нечто весьма дорогое, не так ли?

Стоявшие вокруг ждали, что скажет Отто. Задача, которую ему назначили, была, по их разумению, невыполнимой, Невероятную трудность ее понимал и Отто. Конечно, он был вправе возразить оберсту, отказаться. Ясно -- оберст решил посрамить его, но не менее ясно было и то, что отказ означал поражение без борьбы, и это выглядело бы постыдно. Отто мастер своего дела. Работая до войны стрелком в цирке, он, бывало, выполнял такие сложные номера, что вызывал восторг зрителей. Но разве сравнить это с тем, что предлагалось теперь?

М все-таки Отто решил попробовать. Искусство искусством, но есть и счастье и везение, в .конце концов. -- Пожалуйста, господин оберст, -сказал он. -- :Бсли позволите, стрелять буду лежа. Кроме того, прошу шофера дважды проехать передо мной на одной и той же скорости. В третий раз я разобью часы, если .вам их не жаль.

В толпе загудели. Спектакль обещал быть интересным.

Солдаты отмерили рулеткой ровно сто метров от шоссе. Отто каблуком отбил от земли примерзший камень, принес его в указанное место для упора, положил на камень винтовку и залег, широко раскинув ноги.

"Опель" рванулся по шоссе и, развернувшись в полукилометре, встал, ожидая сигнала. Отто сразу махнул шоферу рукой.

"Опель" помчался. Отто установил прицел, как требовалось -- с учетом скоротай автомобиля, ветра, тем-лературы воздуха и, поймав .на перекрестие оптического прибора насы, повел ствол винтовки вслед так, чтобы изображение их по возможности не соскакивало с перекрестия. По возможности. Часы вертелись, блестели, как бы подмигивая снайперу.

И вдруг Отто ощутил непреодолимое желание выстрелить, в нем внезапно возникла уверенность, что если выстрелить сейчас же, не делая никаких прикидок, выстрелить не мешкая, то попадет в цель. Он всегда слушался этого внутреннего призыва и никогда не ошибался. Неужели сейчас будет иначе?

Часы блеснули еще раз, Отто выстрелил.

Он уже не видел, что произошло с часами, только блеск их погас, и Отто лежал за камнем, закрыв глаза, потому что они вмиг устали, словно ослепленные вспышкой яркого света.

По возгласам за спиной Отто понял, что победил. Он поднялся, отряхнул с шинели снег, взял винтовку и медленно пошел к оберсту.

Видимо, из уважения к Хунду или из страха перед ним все молча стояли на месте, однако в глазах многих Отто прочел восхищение. Подкатил; "опель", шофер стал отвязывать от бампера изуродованные чаши, но никто не подошел к нему.

-- Каковым будет второе упражнение, господин оберст? -- спросил Отто, стараясь говорить, тихо, скрывая радость.

Оберст учтиво произнес:

-- А вы, гауптман, стрелок необычайный:

-- Благодарю, -- картинно склонил голову Отто. -- Однако я жду нового распоряжения.

Глаза оберста вспыхнули недобрым огнем.

-- Поскольку вы блестяще расправились с моими часами, теперь придется стрелять по живой: мишени, которая, естественно, постарается ускользнуть от смержи. Привезите пленного, -- приказал он подчиненным.