— Марина?.. Зорькина… Ах, вот кто!.. — словно обрадовался Антон. — Она в Ярском на птицефабрике работала заведующей, и моряк тот ехал к ней. Любовь у них была. А каким ветром Зорькину в Березовку занесло?

— Заочно институт кончила по экономической специальности. В Ярском колхозе на должности экономиста опытный человек работает и на пенсию не собирается. Отец-то наш и сговорил Марину к себе. Теперь не нарадуетея. Говорит, очень соображающая в экономике. И внешностью — загляденье. А как она квартиру свою обставила — любо посмотреть. И умница, и с людьми обходительная, и пошутить умеет, и певунья…

Антон засмеялся:

— Хватит, мам, не продолжай! Когда сватать пойдем?

Полина Владимировна огорченно махнула рукой:

— Все на смешки поворачиваешь. Пора бы задуматься. За тридцать ведь уже, чего доброго, так бобылем и останешься…

Антон хотел было снова отшутиться, но у дома, фыркнув мотором, остановился запыленный председательский «газик». Лязгнула дверца. Из машины устало вылез похожий ростом и сутулой фигурой на деда Матвея Игнат Матвеевич. Отпустив шофера, он хлопнул об голенище сапога кепкой, отряхивая ее от пыли, и направился в дом. Увидев сидящего за столом сына, сдержанно поздоровался. С улыбкой сказал:

— Ну, Полинка, кажется, дождались мы ясного солнышка.

— Не говори, Игнат. Вспомнил сынок нас.

— Соскучились? — тоже улыбнулся Антон.

— А то как же… Надолго заглянул?

— Денек-другой поживу — там видно будет.

— Поживи, поживи, — шутливо проворчал Игнат Матвеевич и, склонившись к умывальнику, стал намыливать руки.

За ужином заговорили об установившейся хорошей погоде, которая нынче, как никогда, способствует добротному сенокосу. Вспомнили младшего из Бирюковых — Сергея, заканчивающего в будущем году механический факультет сельскохозяйственного института и категорически отказавшегося вернуться с дипломом в Березовку, где председательствует отец. Опасается, как бы люди не подумали, что здесь ему будут поблажки.

— Как он вообще-то, Сережка? — спросил Антон.

Игнат Матвеевич, разламывая ломоть хлеба, усмехнулся:

— Как все нынешние бодрячки: заграничные джинсы с заклепками, рубаха расписная с наклейкой, магнитофон — чем громче орет, тем лучше. Контуженные они, что ли, завывающей музыкой. Полмесяца на каникулах был — оглушил нас с матерью. Дед Матвей телевизор — на всю мощь. Серега магнитофон — еще громче. Хоть из дому убегай.

— В работе как?

— Прошлым летом практику у нас проходил. За любую работу хватается горячо, но быстро остывает. Больше командовать любит. Похоже, в колхозе долго не задержится — в верха пойдет.

— Считаешь, это хорошо?

— Чего ж хорошего-то? — Игнат Матвеевич нахмурился. — Посмотри в нашем районном агропроме — специалистов тьма! С виду такие дипломированные молодцы, а начнешь по делу советоваться — руками разводят. По-моему, некоторые из них, выпорхнувшие в сельские края из крупных городов, на полном серьезе считают, что белая корова дает молоко, а черная — кофе.

— Вот подзагнул, папаня! — засмеялся Антон.

— Если и подзагнул, то не очень. Правда, сын, столько развелось в нашем сельском хозяйстве безответственных руководителей, что диву даюсь, за какие коврижки они получают приличную зарплату.

— Надо бы сказать «зряплату», — скаламбурил Антон. — Было бы совсем по-торчковски.

— Встречался с «Кумбрыком»?

— Да, порассказывал мне Иван Васильевич сегодня…

— О летающих тарелках?

— Почему непременно о них?

— Ну, как же… С уходом на пенсию Торчков стал в нашем районе ведущим специалистом по неопознанным летающим объектам.

— Сегодня он космической темы не касался. Больше нажимал на колдовские сюжеты. С ним действительно был случай, когда «нечистая сила» занесла его ночью на могилу Гайдамакова?

— На Арсентия Инюшкина ссылался?

— Да. Сговорились они, что ли?

Игнат Матвеевич пожал плечами:

— Кто их знает. В молодости Арсентий большим причудником был, мог шутку подстроить. Но сам «Кумбрык», похоже, действительно не знает, какая «сила» закинула его на кладбище. Когда Торчков откровенно врет, то каждый раз при пересказе добавляет новенькое, более интригующее. А в этом закидоне сорок лет одно и то же слово в слово твердит.

Антон помолчал:

— Не знаешь, пап, зачем Гайдамакова перед смертью строительство такого роскошного дома на берегу озера затеяла?

— Я отговаривал Елизавету Казимировну от этой стройки. Дескать, и стройматериалы теперь под ногами не валяются, и строителей нелегко отыскать — с колхозными объектами зашиваемся. Порой переплачиваем наемным бригадам, только бы строили. Нет, уперлась старуха и ни в какую. В молодые годы с ее сыном, Викентием, я дружбу водил. Вместе на фронт уходили. И погиб Викентий под Брянском на моих глазах. Ради этой памяти не смог я отказать старухе. Откровенно признаться, не думал, что Елизавета Казимировна осилит такую стройку. Но она, несмотря на преклонные годы, оказалась сноровистой. Подрядила шабашников, которые только-только строительство Дома культуры у нас закончили. Видать, заплатила им хорошо. Те, ухари, такую прыть проявили, что я глазом не успел моргнуть, как особняк у Потеряева озера вырос.

— В какую цену такая стройка могла обойтись?

— Тысяч в десять, не меньше.

— Где же Гайдамакова эти тысячи взяла?

Игнат Матвеевич прищурился:

— Нетрудовые доходы ищешь?

— А что, это исключено?

— Елизавета Казимировна хищением соцсобственности не занималась.

— Обогащаться можно не только за счет хищений…

— Ты, видать, Торчкова наслушался. Теперь меня послушай. Гайдамачиха была гордой старухой, самолюбивой. А деньги, сын, Елизавете Казимировне люди по доброй воле несли, за ее услуги. Пока старуха была жива, мало кто из березовцев по пустякам в больницу ездил. Вот тебе такой пример. Ногу я как-то в райцентре подвернул. Заехал в районную поликлинику — очередь к хирургу, пушкой не пробьешь. Ладно, думаю, перетопчусь, само пройдет со временем. Прикатил домой. Сутки идут, вторые — нога все хуже и хуже. Распухла в ступне — шагнуть не могу. Мать подсказала, давай, дескать, бабку Гайдамачиху позовем. Позвали. Посмотрела старуха болячку, покачала головой, прощупала когтистыми пальцами опухоль да — как повернет ступню! Я белугой взвыл. Глянула она на меня, будто на мальчишку, побубнила что-то себе под нос, сплюнула три раза через левое плечо и… наутро зашагал я без всякой печали. Разве за такое не отблагодаришь?.. Профессиональных врачей и то завели теперь моду благодарить. Те, субчики, государственную зарплату получают, а принеси «подарочек» — не каждый возмутится да за дверь выставит.

— Но согласись, папа, чтобы накопить десять тысяч, много благодарений надо собрать.

— К Гайдамаковой со всех окрестных сел люди ехали.

— Вы с мамой как сговорились.

— Зачем нам сговариваться. Каждый в Березовке тебе об этом скажет.

— А что ты думаешь об исчезновении Тиуновой? — внезапно спросил Антон.

Игнат Матвеевич озабоченно потер кончиками пальцев седые виски:

— Вот это, сын, для меня загадка…

Давно Полина Владимировна прибрала со стола посуду, умолк телевизор в комнате деда Матвея, отужинавшего после всех, а отец с сыном Бирюковы продолжали сидеть за столом.