Он достал другой предмет, гораздо меньше. Это была нефритовая статуэтка птицы, которая потеряла свою изначальную композицию, но была всё так же дорога Тиверису. Её ему сделала его сестра, Тали. Когда-то давно, когда они были смелыми подростками, они сбежали из родительского дома и отправились в джунгли Чульта. Их манили рассказы о несметных богатствах этих мест и азарт битвы. И поэтому они записались в группу авантюристов, отправляющихся на юг. Но они были обмануты.

Они попали на корабль работорговцев, перевозящий не только рабов, но и огромное количество болезней и грязи. Тали не пережила этой поездки, а Тиверис стал человеком, скованным кандалами и изредка получавшим меч в свои руки. Нефритовая статуэтка была единственной вещью, оставшейся с Тиверисом из прошлой жизни. Яркие глаза его сестры, её смелая улыбка… теперь всё это было лишь далёким воспоминанием.

„Не все души можно спасти“. Слова патриарха подобно яду засели в сознании Тивериса.

— Видимо, смертей будет только больше. Да, Тали? — прошептал Тиверис.

Ответом ему была лишь тишина.

Это был мрачный осенний день, когда незнакомка в плаще позвонила в гостевой колокол Эверардского аббатства.

Тиверис находился в главном зале и ремонтировал створки окон, дабы наступающая зима не смогла пробраться внутрь зала. Он услышал звон колокола и посмотрел в окно, выходящее во внутренний двор, к главным воротам. Там он увидел незнакомца в тяжёлом синем плаще, верхом на чёрном жеребце. Потом он увидел как Мать Мелисенде и Патриарх Аламрик вышли поприветствовать гостя, а тот отбросил назад свой капюшон.

Она была красива. Волосы, черные как и жеребец, красиво ниспадали на синий плащ, а бледная кожа была настолько экзотична для жителей этой местности, что казалась практически совершенной. Тиверис подумал, что, должно быть, это была девушка знатного происхождения.

Слухи в Эверардском аббатстве были явлением таким же частым, как вечерняя молитва, и Тиверис уже к следующему утру узнал, что эту женщину зовут Кельшара, и она является крупным меценатом аббатства, и вот решила совершить паломничество.

На самом деле, она хотела увидеть самую ценную реликвию аббатства — Слезу Эверарда. Кристально чистый камень хранился в маленькой, хорошо защищенной, камере, позади часовни, и, как говорили легенды, была слезой древнего короля, которая под действием магии превратилась в камень. Эта „слеза“ попала в руки основателя Эверардского аббатства многие столетия назад, и с тех пор многие паломники съезжаются со всех Королевств сюда, дабы посмотреть на древнюю реликвию и воздать почести великому Огму.

Только-только закончилась полуденная молитва, как поступил приказ о подготовке праздника. Тиверис и ещё несколько братьев-монахов подмели пол в главной зале и достали длинные дубовые столы. Монахини приготовили еду и разнесли посуду, и после вечерней молитвы началось празднование.

Когда люди послушники собрались в главной зале, столы ломились от жареных гусей, изысканных рагу и различных фруктов. Весь вечер Тиверис пытался держаться подальше от всех, и просто сидел на месте и наблюдал за окружающими, до тех пор, пока его не окликнул мастер, сидящий по левую руку от него, и не попросил передать поднос с хлебом.

Когда все наполнили свои тарелки, Мать Мелисенде встала и представила всем присутствующим таинственного мецената — леди Кельшару. Мать настоятельница объявила, что этот благодетель пришёл в аббатство с целью увидеть священную Слезу Эверарда. Тогда, черноволосая женщина встала и заговорила:

— Друзья мои, благодарю вас за этот тёплый приём, — начала говорить она мягким голосом. — Я бесконечно благодарна вам и жажду увидеть реликвию, которую вы неизменно охраняете, — она подняла бокал, наполненный вином. — Так давайте же выпьем в честь великого Огма, и пусть он дарует нам все знания этого мира.

Тиверис взял свой бокал и встал вместе с остальными, но тут резко остановился — он разглядел в улыбки Кельшары что-то более глубокое и личное.

Когда Тиверис был рабом, он научился читать мысли своих оппонентов по выражению лица — он мог узнать, когда человек лжёт, или когда собирается атаковать. Он не знал, чем так сильно его задела улыбка Кельшары, но по его позвоночнику пробежал пронзительный холодок.

Весь оставшийся вечер Тиверис сидел без еды, краем глаза поглядывая на Кельшару — женщина весь вечер беседовала с патриархом Аламриком. Патриарх был на удивление оживленным, и Тиверис не сомневался, что тот рассказывает Кельшаре о своих планах превратить церковь Огма в военизированный орден. Мать Мелисенде, сидящая между ними, слушала их в пол уха и с кислой миной. Кельшара же, напротив, была заинтересована — её улыбка изменилась на улыбку триумфатора, хотя она иногда отводила глаза от оживленного патриарха и разглядывала лица остальных присутствующих.

Вроде бы, она уже знала, где хранится Слеза Эверарда, но, всё же, продолжала что-то высматривать. Не зная почему, Тиверис съежился на своём стуле, пытаясь спрятаться за людей, сидящих справа от него.

Вскоре, Мать Мелисенде поднялась со своего стула, пожелала всем спокойной ночи и отправилась в свои покои, но остановилась рядом с Тиверисом.

— В последнее время ты стал более незаметным, чем обычно.

Тиверис усмехнулся.

— Когда я был воином, то слово „незаметный“ при мне применяли только тогда, когда говорили об убийстве кинжалом, а не топором.

Он слегка улыбнулась, затем вздохнула и сказала.

— Ты хорошо держишься. Даже мастер Орвен успокоился. Завтра я проведу собрание по поводу твоего обучения. Я хочу предложить мастерам начать обучать тебя подобно другим послушникам, и у меня есть основания полагать, что они согласятся.

— Спасибо вам, Мать Мелисенде, — ответил он с широкой улыбкой на лице.

— Это случилось только благодаря тебе. Не благодари.

Она развернулась и ушла, однако Тиверис встал со стула и догнал Мать Настоятельницу.

— Эта Кельшара. Она не нравится вам, не так ли?

— Не знаю, — колеблясь ответила она. — Но, кажется, она подружилась с патриархом.

— Должно быть, он хочет, чтобы она спонсировала его идею о создании военного ордена, который будет нести „Истину“ по всему Сердцеземью.

Неожиданно, обычно тёплое выражение лица Матери Мелисенде стало холодным как айсберг.

— Держись подальше от патриарха, Тиверис. Возможно, ты понадобишься ему для осуществления этих планов, но ты, безусловно, слишком мудр, чтобы помогать ему, — с этими словами мать настоятельница быстро удалилась.

Тиверис посмотрел в главный зал. Аламрик продолжал рассказывать Кельшаре о своих идеях, но она больше не смотрела на него. Её улыбка стала ещё более триумфальна, а взгляд фиолетовых глаз проносился сквозь весь зал и был прикован прямо к Тиверису.

После праздника Тиверис направился в конюшни, дабы забыться сном на своей кровати. Но, несмотря на усталость, когда луна заняла место солнца, Тиверис всё ещё не мог уснуть.

„Я не знаю, позволят ли мне остаться здесь, Тали“, — думал он, — „но я чувствую, что моё место здесь“.

Он поставил нефритовую статуэтку на перевернутый ящик, который служил столом в этой небольшой комнате, надел очки в оправе из проволоки и начал читать книгу. Её содержание описывало падение древней империи, центр которой находился в регионе, который сейчас занимает пустыня Анаурох, что далеко на севере.

Через пару часов, когда Тиверис отложил книгу, его воображение начало рисовать ему великое воинство боевых монахов патриарха Аламрика, спонсированное золотом Кельшары. Тиверис представлял себя во главе этого воинства. Он мечом нес правду в дома людей, восседая на своём чёрном жеребце. Что если Аламрик был прав? Что если путь насилия — единственный верный путь? Тогда он, Тиверис, лично мог оказать большую помощь патриарху. Но если эта истина была лишь мнением самого Аламрика…