Но мне совершенно не хотелось, чтобы мой визит затянулся на целый день. Похоже на то, что он собрался держать меня здесь до вечера. Конечно же, я мог уехать. Но полковник Донелли был единственным человеком, способным дать мне информацию о его предке, а я уже взял пять тысяч долларов за то, чтобы написать книгу об Эсмонде. Одно только это обстоятельство вынуждало меня сидеть здесь до тех пор, пока меня терпят.

Полдень приближался к зениту, и меня охватила зевота, но Донелли, казалось, абсолютно не обращал внимания на мою усталость. Он притащил шезлонг, удобно развалился в нем, задрав ноги на деревянный табурет, и настоял на том, чтобы я расположился в кресле и положил ноги на кровать. Мы открыли банки с пивом «Бадвейзер», а он попыхивал сигарой. Время от времени я пытался вернуться к разговору об Эсмонде Донелли, но он старательно избегал интересующей меня темы. К четырем часам он предложил мне прогуляться. Я согласился: мне необходимо было как-то разогнать дрему, его общество стало тяготить меня. Он прекрасно видел, что я хочу спать, и, в конце концов, мог бы предложить мне подремать с полчасика, или, по крайней мере, оставить меня в покое и предоставить возможность спокойно почитать «Дневник» Эсмонда Донелли. Но ему хотелось поболтать и было совершенно наплевать на мою особу.

Несмотря на жару, Донелли облачился в чистую белую рубаху с галстуком и надел спортивную куртку. Свою куртку я перекинул через плечо. Он вырядился так, будто собрался в Лондонский аристократический клуб, чтобы пропустить дневную порцию виски. Я совершенно расклеился и безвольно подчинился Донелли. Теперь я уже знал, что он несет разную чушь и пьяную дребедень, поэтому особенно не старался вслушиваться в то, что он говорил, шагая рядом с ним по бездорожью, по изрытому бороздами полю. Огромная рыжая охотничья собака неотступно следовала за нами, ноги у нее были такие большие, что казалось, она двигается в замедленном темпе. Донелли сломя голову мчался вперед длинными шагами, небрежно указывая своей палкой на различные местные достопримечательности.

– Вот это – «Дерево повешенных». Несколько лет назад на нем ку-клукс-клановцы линчевали троих негров.

– За что же их повесили?

– Они подожгли стог сена.

Мы быстро прошли по лесным полянам, отмеченным мерзостью запустения: на них в беспорядке валялись ржавые консервные банки и бутылки из-под кока-колы. Когда Донелли смотрел через забор, он вытянулся, и из-под его куртки выглянула кобура пистолета.

– Зачем он вам! – спросил я, показав на пистолет.

– Убивать змей, – ответил он.

За забором мы увидели лес работающих буровых вышек, но он решил, что их шум мешает разговору, и нетерпеливо потянул меня за собой. Я заметил, что он спешит, так как время от времени поглядывал на часы.

– Мы куда-то спешим? – поинтересовался я.

– Нет, – односложно бросил он, не останавливаясь.

Выглядел он чем-то озабоченным. От быстрой ходьбы у меня пересохло во рту, и его напряжение начало передаваться мне.

– Куда мы идем?

– Никуда особенно, мне просто захотелось пройтись с милю и вернуться домой, просто совершить небольшую прогулку.

На мой взгляд, слово «прогулка» меньше всего подходила в данном случае. Он снова нетерпеливо взглянул на часы. В это время огромный рыжий пес недовольно зарычал, уставившись на травянистую кочку в канаве.

Я внимательно присмотрелся и заметил большую черную змею, свернувшуюся в колечко в густой траве и угрожающе шипящую. Когда она увидела нас, то в мгновение ока скрылась в траве. Я ожидал, что Донелли выстрелит в нее, но он, не останавливаясь, бросил на ходу:

– Нам некогда – идем дальше.

Мы перемахнули через забор и вышли на грунтовую дорогу. В нескольких сотнях ярдов виднелись строения какой-то фермы и вдали чернел силуэт мельницы: они свидетельствовали о том, что мы оказались на чужой территории.

Внезапно Донелли сказал:

– Посмотрите туда, – он показал рукой. – Похоже, там что-то горит.

– Где?

Он указал на ферму, и я заметил, как слабый дымок поднимался из раскрытых дверей какого-то сарая, заполненного соломой. Несколько минут спустя оттуда потянулись к небу черные клубы дыма, извиваясь и кружа, как неведомые духи, взметнулся огромный язык бушующего пламени. Внезапно Донелли побежал, его пистолет бился о ягодицу, а огромный пес мчался рядом, словно пони. Мы перелезли через ограду и оказались на грязном поле, где рылись свиньи. Со стороны фермы к горящему сараю бежали какие-то люди.

Я не видел смысла в подобной спешке: все равно мы ничего не могли сделать с разбушевавшимся пожаром, поэтому я спокойно продолжал идти по полю, засунув руки в карманы. Спустя пять минут я присоединился к Донелли. Безусловно, перед нами предстало впечатляющее зрелище огромного пламени, охватившего весь сарай: языки огня вздымались к небу, а остатки сгоревшей соломы падали на наши головы и плавали в воздухе серыми хлопьями. Стояла невыносимая жара, невозможно было подойти к пожару ближе, чем на пятьдесят ярдов. Искры взлетали подобно гигантскому фейерверку. Я пытался заговорить с Донелли, но он не обращал на меня никакого внимания. Я взглянул на его лицо: с отвисшей челюстью, остановившимися глазами, будто сделанными из голубого стекла, он уставился в одну точку. Казалось, он упивался пламенем и дымом. Даже когда ветерок подул в нашу сторону, и глаза у меня заслезились от дыма, он продолжал остановившимися, широко раскрытыми глазами смотреть на бушующий пожар. Что-то такое было в выражении его лица, будто он погрузился в состояние странной экзальтации. В какой-то степени я разделял его чувства: действительно, пожар представлял из себя захватывающее, величественное зрелище.

Я заметил, что другие люди начали посматривать на нас явно неодобрительно, будто мы не имели права находиться здесь и наблюдать за пожаром. Я отступил чуточку назад и прислонился к забору. Через полчаса, когда от сарая уже ничего не осталось, кроме металлических перекрытий, наконец прибыла пожарная машина.

Кто-то сзади обратился ко мне:

– Пожалуйста, назовите ваше имя.

Я обернулся и увидел плотного полицейского, строго глядящего на меня. Явно враждебно были настроены и двое сопровождавших его мужчин, вероятно, это были работники с фермы. В руках они держали пистолеты. Я назвал себя и сообщил, что пришел сюда с полковником Донелли. Старший из мужчин недовольно пробурчал:

– Ага, так значит, вы приятель Донелли.

Я с удивлением отметил враждебный тон его голоса.

Полицейский недовольно глянул на него и обратился ко мне:

– Скажите, пожалуйста, вы долго тут находи-тесь?

– С самого начала пожара. Мы прогуливались неподалеку, когда заметили дымок в сарае.

Меня озадачил следующий вопрос, хотя ответ на него было дать нетрудно.

– Кто вы?

Когда я объяснил, что читаю лекции в Батон-Руж, полицейский стал вежливее. У меня в кармане лежал контракт на лекции и удостоверение личности, которое я всегда держу при себе в Америке. Я было уже собирался высказать свое искреннее возмущение: разве что-нибудь противозаконное есть в том, чтобы стоять здесь и наблюдать за пожаром? Но полицейский, внимательно ознакомившись с моим удостоверением, вежливо поблагодарил и направился к Донелли вместе с двумя сопровождающими его мужчинами. Огромный рыжий пес, стоявший рядом с Донелли, угрожающе зарычал и присел, готовый к прыжку. Донелли удержал его за поводок. Разговор был краток. Я увидел, как он что-то сказал и указал на меня. Затем подошел ко мне, зевнул устало и предложил:

– Итак, нам пора уходить.

Пожарная машина наконец начала лить воду на уже догорающий пепел, и облака пара и дыма взметнулись в воздух, неся за собой обгоревшие угли.

– Что тут происходит? Почему они так враждебно настроены?

– Не обращайте внимания. Тут всегда подозрительно относятся ко всем незнакомцам.

– Надеюсь, они не думают, что это мы подожгли сарай?

Он неопределенно пожал плечами и беззаботно начал насвистывать мелодию веселой «джиги». Он шел назад такими же широкими шагами, но меня поразило, что его напряжение исчезло. Когда он спешил на пожар, то лихорадочно болтал без умолку и был похож на человека, которого преследует какая-то навязчивая идея. Теперь он расслабился и пришел в отличное расположение духа. Когда мы входили в дом, он даже положил мне на плечо руку и облегченно сказал: