- Слушаю пана, - ответил хозяин, наклоняя прикрытую ермолкой голову.

- Мне надо перебраться на ту сторону, - Сераковский показал рукой по направлению к границе. - Там у меня невеста.

- О, у пана невеста! - Крыштан причмокнул языком. - Но это не так просто - попасть в Галицию, как кажется пану.

- Конечно, не даром...

- И сколько пан заплатит?..

Сначала все шло хорошо, Крыштан довольно быстро доставил его в Почаев, небольшое местечко, существующее в основном за счет богомольцев, стекавшихся в лавру, и посоветовал остановиться в захудалой корчме, куда среди ночи и явились жандармы.

Сейчас он снова ехал в Кременец обсаженной вязами дорогой с полосатыми верстами, с той лишь разницей, что теперь его сопровождал не Крыштан, а два жандарма. Выехав на тракт, кони пошли резвее, и часа через два на горизонте показались две костельные башни с железными крестами.

Они въехали в город через Русские ворота - массивную арку в толстой крепостной стене. Пролетку начало нещадно трясти на булыжной мостовой, по сторонам которой стояли похожие друг на друга островерхие каменные домики ремесленников. К толстым шулам ворот были прибиты цеховые знаки, заменяющие вывески, - ножницы (здесь живет портной), бочка (бондарь), лошадиная морда (извозчик)...

В жандармском управлении, куда они приехали, Сераковского поместили в пустую комнату с решетками на окнах, столом в углу и двумя стульями, один из которых предназначался для посетителей.

- Можете располагаться как дома, - сказал жандарм. - Сейчас вам принесут из трактира завтрак. Небось проголодались? А я пойду спать...

Завтрак был скудный, невкусный, и Сераковский едва поковырял вилкой. Когда убрали посуду, в комнату, гремя саблей, вошел жандармский офицер, задавший примерно те же вопросы, что и жандарм в почаевской корчме.

- Давали ли вы извозчику поручение вести переговоры о проводнике через границу? - спросил офицер.

- И не думал давать таких поручений, - ответил Сераковский.

- Я вам советую признаться и рассказать обо всем совершенно откровенно.

- Мне не в чем признаваться.

- Ну что ж, в таком случае я буду вынужден препроводить вас в Житомир к губернатору.

От Кременца до Житомира добрались немногим более чем за сутки. Бричка ехала знакомой с детства дорогой. Вот и памятный поворот на Лычше, высокий черный крест с иконкой, повязанной вышитым рушником. Сераковский попросил жандарма остановиться.

- Хочу взять немного родной земли, - сказал он. - Не возбраняется?

- Что ж, можно... - равнодушно ответил жандарм.

Сераковский набрал горсть земли у кромки поля и завернул в носовой платок.

Утром уставшего от быстрой езды и бессонной ночи Сераковского доставили к губернаторскому дворцу. Беседа с начальником губернии была непродолжительной. Сераковский по-прежнему отрицал свое намерение нелегально перейти границу.

- Вы не желаете, молодой человек, сказать всей правды, а посему заставляете меня делать то, чего бы мне не хотелось.

Волынский губернатор соврал. У него уже лежало полученное из Петербурга предписание - срочно и под строгим караулом переправить Сераковского в Третье отделение.

Путь был наезжен. В прошлом году по нему везли арестованных членов Кирилло-Мефодиевского братства. И в одной из бричек сидел охраняемый полицейским и жандармом Тарас Григорьевич Шевченко. Дело не удалось сохранить в тайне, и в студенческих кружках Петербурга бурно и гневно осуждался произвол "коронованного жандарма" - Николая I, жестоко расправившегося с участниками Кирилло-Мефодиевского братства. Одним из кружков руководил студент камерального отделения университета Сигизмунд Сераковский.

...Летели лошади. Смотрители на почтовых станциях услужливо предлагали отдохнуть, но сопровождавший Сераковского жандарм показывал запечатанный сургучом пакет и требовал свежих лошадей.

- И рад бы, да ничего не поделаешь - служба!..

Станционный смотритель записывал подорожную в шнуровую книгу, Сераковский с жандармом торопливо пили чай или обедали, и снова ямщик понукал лошадей.

В Петербурге, на заставе, пассажиров прописали.

- Вот мы и опять путешествуем, - сказал жандарм знакомому чиновнику.

- Поменьше бы таких путешествий. - Чиновник в ответ грустно улыбнулся. - Намедни одного в цепях из столицы проводили. Не встречали?

Перед ними лежал Петербург. Он медленно появлялся из тумана, вырастали громады серых зданий, заслоняя друг друга, кирпичные дымящиеся трубы заводов на окраине, кладбища за каменными оградами и теряющиеся в пасмурном небе шпили и купола церквей.

Потом были торцы Невского, набережная реки Фонтанки, Цепной мост, проехав который бывалый извозчик сам свернул на Пантелеймоновскую, где и остановил притомившихся лошадей.

- Приехали, господа хорошие!

У железных ворот дежурили два "архангела" - жандарма. Они охраняли вход в огромный серый дом во дворе - печально знаменитое Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии. Это были задворки, один из второстепенных подъездов, через который доставляли преступников.

Жандарм пропустил вперед Сераковского с саквояжем и вынул из сумки пакет.

- Прошу вас следовать за мной!

Они прошли через вымощенный булыжником двор к двери и поднялись по крутой, плохо освещенной лестнице. Их встретил высокий жандармский офицер в чине майора, с бледным узким лицом и зачесанными назад редкими волосами. Молча, не удостоив Сераковского и словом, он пошел впереди по широкому коридору с бесконечным рядом дверей с застекленными окошками, задернутыми занавесками. Навстречу шагал пожилой солдат-часовой. Майор назвал ему какую-то цифру, солдат побежал в конец коридора и распахнул дверь в одну из комнат.

- Вот ваше жилище, господин Сераковский, - сказал офицер. - Скоро к вам придет смотритель.

Сераковский услышал, как щелкнул в замке повернутый снаружи ключ.

В комнате стояли узкая железная кровать, покрытая одеялом из грубого солдатского сукна, столик, два стула и параша в углу. В дверное стекло, отодвинув занавеску, заглянул уже знакомый Сераковскому солдат: ему надо было знать, что делает арестант, не занимается ли он чем-нибудь недозволенным.

Вскоре пришел сутулый, остроносый человек лет шестидесяти. В руках он нес сверток с бельем, больничного вида халат и стоптанные башмаки, а под мышкой - толстую книгу.

- Здравствуйте, молодой человек, - сказал он. - Меня зовут Михаил Яковлевич. Я, так сказать, смотритель сего богоугодного заведения. - Он тихонько и довольно рассмеялся. - Извольте раздеться и надеть на себя вот этот костюм от самого дорогого портного... А в платочке, простите, что у вас?

- Земля с родины. Я бы хотел оставить это при себе.

- Оставляйте, молодой человек... родная землица, - мечтательно протянул смотритель. - Многие из вашей братии просили прислать с воли хоть щепотку... перед дальней дорогой, значит. А вы вот хоть и молоды, а догадались загодя запастись.

Сераковский скинул с себя свое студенческое одеяние и надел казенное - все белое, включая штаны и носки.

- Вот еще извольте шлафрок. - Смотритель подал длинный, не по росту, халат. - А теперь попрошу ваше имя, звание, происхождение...

- Боже мой! Меня спрашивают об этом по крайней мере в десятый раз! воскликнул Сераковский.

- Это еще не самое страшное, молодой человек. - Смотритель раскрыл шнуровую книгу, вынул из кармана чернильницу, отвинтил крышку и обмакнул в чернила гусиное перо... - Семейное положение?

- Холост.

- Чин?

- Пока первый, четырнадцатого класса.

- Воспитание?.. Адрес местожительства?..

Смотритель задал еще несколько вопросов, после чего аккуратно закрыл книгу.

- Ужин прикажете сейчас подать или погодя? - спросил он.

Сераковский невесело усмехнулся:

- Разве я могу здесь приказывать?

- Насчет ужина? Почему же? Насчет ужина - можно, молодой человек...