Готово. Он резко потянул за шнур, смотанный кольцами на резиновой подушечке вокруг основания ствола, проверяя защелку. Должна выдержать. Второй конец веревки уже был обмотан вокруг пояса, свободные петли он надел на согнутую левую руку. Он взглянул на часы, закрепленные поверх перчатки на правом запястье, проверил, все ли в порядке с манжетами костюма; осмотрел фонарик, надежно прикрепленный к поясу, приладил маску, позволявшую обзор со всех сторон, и начал равномерно дышать. Потом, перехватив правой рукой веревку, перекрученную на запястье для безопасности, он сделал первый шаг. Берег уходил в воду почти отвесно. Когда вода достигла плеч, он вспомнил, что нужно проверить погружение, и поднял правую руку над головой, так, чтобы левой рукой можно было быстро открыть клапан манжета и пустить воздух внутрь. Затем он снова ухватил трос обеими руками, ослабив натяжение на левом запястье, и медленно погрузился в зеленовато-черную тьму.

Все оказалось гораздо хуже, чем он себе представлял. Ледяной ожог - и продвижение вслепую с того момента, как его лицо оказалось под водой. Ощущение, что ты взят в плен темнотой... Невероятным усилием воли он победил панику и заставил себя дышать ровно. Ноги нашли опору в склизкой мути. Теперь он смог встать и осторожно, медленно повернуться. Правая рука на миг ослабила хватку и нащупала фонарик за поясом. Он включил его и, пошарив мощным лучом по сторонам, увидел, куда следует двигаться. Луч он направлял вниз, прямо себе под ноги. Да, он действительно стоял на подводном откосе.

В этом месте откос был примерно двух футов шириной. А длиной? Луч фонарика мог осветить только короткую полоску футов в десять, не больше, в конце которой карниз обрывался. В этом направлении - ничего. Он медленно повернулся... Малейшее неосторожное движение - и поднимется такая муть, что потребуется не один час, чтобы она улеглась, и тогда его работа закончится, ещё не начавшись. Он осторожно осмотрел другую полоску откоса. Она была примерно такой же длины; дерево над его головой отмечало примерно середину этого выступа. Но на этот раз в конце он увидел темную массу, тяжелую и более темную, чем вода.

Слишком велика, подумал он сначала; мне не поднять такую глыбу в одиночку. Но потом, когда он подошел ближе и нагнулся - очень медленно, мелкими, осторожными шажками, крепко держась за веревку и следя за дыханием, - то решил, что это вовсе не контейнер, а просто каменная глыба, давнымдавно с громким плеском обрушившаяся в озеро. Только подойдя совсем близко и хорошенько посветив фонариком, он убедился, что это ком ила, облепленный клубящимися водорослями. Он вытащил нож из футляра и взялся за расчистку наслоений, образовавшихся за двадцать два года, аккуратно обрезая и отскребая, ни на секунду не забывая о том, что нельзя всколыхнуть муть. Что-то блеснуло... Его тревога улетучилась. Это был контейнер из какого-то блестящего металла, совершенно непроржавевшего. Не железо, благодарение Господу. Если это алюминий, поднять груз на поверхность будет легче. К тому же, нацисты, похоронившие груз, наверняка позаботились о том, чтобы поднять его было несложно. Они умели смотреть вперед, эти парни. Главной его проблемой было теперь очистить груз от налипшего ила и найти способ подвесить его.

Он начал осторожно очищать контейнер, пока не сообразил, что если он осторожно обхватит его руками и толкнет вперед, против наслоений песка, то облепившая его грязь отслоится и отвалится корками. На боковых ручках контейнера болтались разлохмаченные обрывки пеньковой веревки - все, что осталось от тросов, на которых груз спукали под воду. Он быстро оборвал их - слишком быстро. Вплетенные в пеньку полоски проволоки вспороли его перчатки. Как удачно, что прорезать его костюм такой тонкой проволокой невозможно - иначе у него были бы серьезные проблемы. Он принялся действовать более осмотрительно, пустив в ход клещи, и быстро освободил контейнер от веревок. Теперь нужно прикрепить его по-своему.

Он расстегнул защелку у запястья и начал обматывать свободный конец веревки вокруг контейнера, пропуская под ручками. Под водой вес груза не имел значения, а теперь, когда он осободил его от налипшей тины, все зависело только от точности движений. Он использовал всеь свободный запас троса и застегнул защелку. Предстояла самая сложная, решающая часть работы - найти точное место, где он начал погружение. Но, подтягивая вервку и через каждые несколько шагов, и передвигая следом за собой контейнер при каждой остановке, он нашел место, где вервевка поднималась вверх строго вертикально, как по отвесу.

Теперь он торопливо отстегнул балласт от своего пояса, отцепил фонарик, клещи, которыми воспользовался с опозданием, когда перчатки уже порвались, бросил все это тонуть - и начал всплывать. Держись покрепче за веревку, напомнил он себе, и не сдерживай дыхание; двигайся медленно; не сдерживай дыхание!

Он поднялся к поверхности, наполовину плывя, наполовину подтягиваясь на веревке, и наконец вытащил себя на берег. Пошатываясь, он дополз до укрытия - до спасительных деревьев Он сорвал с себя маску, избавился от остального снаряжения. Чистый воздух наполнил его легкие. Двадцать семь, с трудом напомнил с усилием напомнил он себе. Дывадцать семь минут на все. А контейнер... Лучше немного отдохнуть, прежде чем браться за контейнер.

Он не просто передохнул. Он рухнул лицом вниз, прижимаясь щекой к корням дерева. Когда он снова пришел в себя, оказалось, что он потерял целых двадцать таких важных минут. Солнечный свет струился поверх восточного хребта.

Он медленно перекатился на спину и застыл, не в силах подняться. Тело отяжелело. Он промерз до костей, и теперь в ужасе содрогнулся, вспомнив последние несколько минут под водой, когда холод начал проникать в его тело. Холодные, холодные объятия смерти. Он с усилием сел. Все вышло из-под контроля. Больше всего на свете ему хотелось снова рухнуть на землю и спать, спать глубоким сном. Он тщательно растер затылок; где-то там рождалась головная боль, доходившая до бровей. Груз подождет. Он убедился, что ящик в безопасности лежит на выступе, туго обмотанный тросом. Сперва он должен дотащиться до своей одежды, промочить глотку бренди, избавиться от резинового костюма, надеть свою теплую рубашку, свитер и толстые брюки. Что-нибудь теплое, и, ради Бога, легкое. Он чувствовал себя так, словно нес на себе целую тонну.

На все эти простые действия у него ушло ещё с полчаса. А потом внезапно он почувствовал прилив сил. Его подбородок, торчавший из-под маски там, под водою, ломило от холода, одеревененли руки, ладони были изрезаны. И все же он снова любовался солнцем, дышал чистым воздухом. Худшее позади это когда он, избавившись от балласта и фонарика, почувствовал, как их уносит в глубину, и остался наедине с веревкой в четверть дюйма толщиной, единственным, что удерживало его от того, чтобы отправиться вослед...

Он выпил весь бренди - нисколько не опьянев, только взбодрившись - и съел часть шоколадной плитки, чтобы набраться сил. Он здорово отстал от своего расписания. К этому моменту ему следовало быть уже в "Фольксвагене", и ехать по долине к шоссе, которое привело бы его домой, в Зальцбург, к завтраку. Хоть и тревожась, он продолжал работать. Он достал нож, затолкал остатки двигателя в пустой баллон, и добавил ещё камень, который придерживал его одежду. Теперь он туго перемотает веревкой получившийся сверток и отправит на дно озера, вслед за поясом и фонариком. Надо надеяться, сверток, брошеный с высоты в четыре фута, не вызовет сильного всплеска.

Теперь он был готов вытаскивать контейнер. Он перевязал ладони лоскутами носового платка и собрался намочить шерстяные перчатки, чтобы усилить хватку (рваные рукавицы были уже в свертке), но тут солнце вышло из-за тучки и ярко засияло над озером. Он спрятался среди деревьев и скал, сквозь ветки вглядываясь в дальний берег, укрытый густой пеленой тумана. Над горной цепью клубились низкие облака. И они казались неподвижными. Так что придется мне подождать, мрачно подумал он. И прождать можно до сумерек. Где этот ветер, будь он неладен, который обычно приносит туманы и дождь с огромных, порождающих штормы южных скал? Но Финстерзее казалось сейчас полоской темно-зеленого стекла. Оно выглядело даже чересчур спокойным, и это предвещало плохую погоду. Возможно, подумал он, снова позволяя проснуться надежде, мне и не придется выжидать в этой западне до вечера. Западня на берегу озера, омытого утренними лучами...