Отделавшись от негров, Кен вернулся к «лендроверу».

– За теми деревьями есть озерцо и водопад, – ткнув пальцем в сторону, произнес Кен. – Можете выкупаться. Крокодилов можно не опасаться.

– Вам помочь?

– Спасибо, не надо. Мы с Тембой сами справимся.

Подойдя к африканцу, Кен вместе с ним выгрузил из машины палатку. Тяжело дыша, Феннел подошел к Гее:

– Водопад, говорите? Может, сходим посмотрим?

Феннел, ожидавший отказа, почувствовал, как в душе у него закипает злость. Молодая женщина скользнула по его лицу ничего не выражающим взглядом. Затем, к его удивлению, ответила:

– Что ж, давайте посмотрим.

Гея пошла впереди, направляясь в сторону плотной стены деревьев и слоновьей травы, окружавшей поляну.

Медвежатника словно ошпарило кипятком. Неужели выгорит? Он бросил быстрый взгляд в сторону вертолета. Гарри снимал с двигателя брезентовый чехол. Кен и Темба разворачивали палатку. Силясь унять дрожь, Феннел кинулся вслед за Геей, которая скрылась среди растительности.

Когда он ее догнал, молодая женщина шла по узкой тропинке. Феннел замедлил шаг, впившись взглядом в стройную фигуру с длинными, великолепной формы ногами. Пройдя метров двадцать, оба очутились возле небольшого водопада. С высоты метров с десяток вода устремлялась вниз в просторный водоем, который соединялся с широким ручьем. Водоем представлял собой превосходный плавательный бассейн, созданный природой.

– Как красиво, верно? – спросила Гея спутника, успевшего ее догнать.

Нещадно палило солнце. Кругом стояли деревья. Казалось, они двое на всем свете.

– Давай купаться, – отозвался Феннел" стаскивая с себя рубашку. – Давай, крошка, раздевайся.

Посмотрев на его волосатую, мускулистую грудь недоверчивым взглядом, молодая женщина покачала головой:

– Я люблю купаться одна, мистер Феннел.

– Да брось ты! Неужели ты думаешь, что я никогда прежде не видел голой бабы, а ты – голого мужика? – Феннел впился в Гею взглядом с искаженным желанием лицом. – Не надо корчить из себя недотрогу. Раздевайся, а не то придется тебе помочь.

Ее холодный взгляд, в котором не было ни тени испуга, смутил Феннела.

– Вы купайтесь. А я пойду назад. В ту минуту, когда она отвернулась, медвежатник схватил ее за кисть.

– Никуда ты не пойдешь, – негромким и нетвердым голосом произнес Феннел. – И ты разденешься. Тебе нужно немного ласки, детка, и я тебе ее обеспечу, эту ласку.

– Уберите свои руки, – спокойно проговорила Гея.

– Да брось ты ломаться… Немножко ласки, а потом выкупаемся.

Гея сделала шаг в его сторону, и Феннел было подумал, что она готова уступить. Осклабясь, он отпустил кисть ее руки, чтобы обнять Гею за талию. Он попытался обнять Гею, но от мучительной боли в руке вскрикнул. Упав на спину. Гея нанесла ему ногой удар в грудь. Феннел почувствовал, как взлетел в воздух, а затем плюхнулся в воду. Над головой у него сомкнулась прохладная вода. Вынырнув на поверхность пруда, он протер глаза. Молодая женщина стояла на берегу и смотрела на него сверху вниз. Готовый ее убить, Феннел со злобой взглянул на Гею, которая держала в руке тяжелый камень.

– Стой, где стоишь, иначе размозжу тебе череп, – сказала молодая женщина.

Спокойствие и холодные глаза Геи подтвердили, что она не шутит.

– Ах ты, стерва! – огрызнулся Феннел. – Ты за это мне заплатишь!

– Не надо мне угрожать, ты, жирное животное, – презрительно проговорила она. – С этой минуты ты оставишь меня в покое. Если еще раз попытаешься прикоснуться ко мне, я сломаю тебе руку. Если бы ты не был необходим для выполнения этой операции, я бы сделала это сию же минуту. Имей в виду! А теперь выкупайся и остынь, мерзкая обезьяна. – С этими словами она бросила камень в воду перед самым носом у Феннела. Когда он протер глаза, Геи уже не было.

В ту минуту, когда дверь кабинета неслышно отворилась и вошел Кемоза, Каленберг подписывал груду писем. Вошедший терпеливо ждал, пока хозяин закончит свою работу. Каленберг вопросительно поднял глаза, и Кемоза, шаркая ногами, подошел к столу и поставил на бювар небольшой пузырек.

– Вот он, хозяин.

– Что это? – посмотрел на пузырек инвалид.

– Яд, который вы заказали, хозяин.

– Какой?

– Этого я не знаю, хозяин, – бесстрастно посмотрел на Каленберга слуга.

– Ты сказал знахарю, что именно мне нужно? – сделав нетерпеливый жест, произнес Каленберг.

– Да, хозяин.

– Яд, который убивает человека через двенадцать часов?

– Да, хозяин.

– Этому человеку можно верить?

– Да, хозяин.

– Сколько ты ему заплатил?

– Двадцать коз.

– Ты ему сказал, что если яд не сработает, то я отберу у него всех коз, сожгу его лачугу и прогоню из своих владений?

– Я ему сказал, что, если яд не сработает, ночью к нему придут двое мужчин и швырнут его в бассейн с крокодилами.

– Он этому поверил?

– Да, хозяин.

Каленберг удовлетворенно кивнул:

– Сходи и принеси из аптечки шприц и хирургические перчатки.

После того как Кемоза ушел, инвалид откинулся на спинку стула и принялся разглядывать пузырек. Ему пришло в голову, что, быть может, четыреста лет назад Чезаре Борджиа рассматривал такой же, как этот, пузырек, намереваясь убить своего врага, и испытывал то же наслаждение, что и он сам.

Каленберг все еще сидел не шевелясь, когда Кемоза принес шприц и резиновые перчатки.

– Спасибо, – проронил инвалид и жестом отослал Кемозу прочь.

После того как дверь за ним закрылась, он выдвинул ящик письменного стола и достал стеклянную коробочку с перстнем. Надел перстень на безымянный палец правой руки. Какое-то время разглядывал, как переливаются бриллианты, затем повернул перстень камнями внутрь ладони. Простое серебряное кольцо, казалось, не таит в себе никакой опасности. Сняв перстень с пальца, положил его на бювар и надел хирургические перчатки. Вставив в глаз лупу, открыл в перстне крохотную крышку. Затем, снова положив на стол перстень, вынул пробку из пузырька и набрал в шприц бесцветной жидкости. Очень осторожно вставил иглу шприца в крохотный резервуар в перстне и так же осторожно нажал на поршень. Убедившись, что жидкость наполнила резервуар до краев, Каленберг вынул иглу и закрыл крышку. Положив шприц на стол, неторопливо вытер перстень носовым платком. Все еще не снимая перчаток, сильно встряхнул перстень, пытаясь убедиться, что на бюваре не осталось никаких следов. Наконец, удовлетворенный, положил платок в конверт и снова послал за Кемозой. После того как старик вошел, Каленберг велел ему уничтожить шприц, яд, перчатки и платок.

– Убедись, что все это уничтожено, – наставлял его инвалид. – Ты понял? Будь очень осмотрителен и ни в коем случае не прикасайся к острию иглы.

– Хорошо, хозяин.

После ухода старика Каленберг достал перстень и стал его разглядывать. «Стал ли перстень смертельным оружием? – задал себе вопрос Каленберг. – Ведь знахарю перевалило за восемьдесят. Неужели он утратил былые навыки? Можно ли ему доверять? А если яд действительно смертоносен, то не забита ли пылью крохотная полая игла, спрятанная среди алмазов?» Если это так, то он напрасно потеряет время, а этого Каленберг не мог допустить. Он должен знать наверняка. Он долго размышлял и наконец решился. Надев перстень на безымянный палец, он повернул его алмазом внутрь. Сопровождаемый Гинденбургом, инвалид покатил в сад.

Немного погодя он отыскал Звиде, негра-банту, на которого часто жаловался Кемоза. По его словам, тот не только неисправимый лентяй, но и жестоко обращается с женой. К концу месяца его должны уволить, так что никто о нем сожалеть не станет.

Каленберг нашел его в холодке, где бездельник, присев на корточки, дремал. Заметив хозяина, он мигом вскочил на ноги и, схватив мотыгу, принялся лихорадочно возделывать почву на грядке роз.

Каленберг остановил коляску рядом с банту. Гинденбург сел, внимательно следя за происходящим.

– Я слышал, что в конце месяца ты от нас уходишь, Звиде, – миролюбиво произнес инвалид. Онемевший от страха негр лишь кивнул. Протянув ему руку, на которой был надет перстень, Каленберг сказал: