Этот вопрос неожиданно привел мадемуазель Ласкэ в веселое настроение. Хихикнув, она сообщила, что у Малинки "опять проблемы с клювом - наверное, отлежала, соня..." Тут же "соней" обозвали и самого Романа. Как выяснилось, Командор пожалел неопытную молодежь и распорядился никого не будить, когда вездеход тронулся в путь. Сейчас машина как раз на подходе к малой станции э 4, и он, Роман, оказался последним, кто отлеживает себе бока и в ус не дует. Впрочем, ему можно только посочувствовать: надо же, додумался сначала себя биологически простимулировать, а потом прервал сеанс и завалился дрыхнуть!

Такое объяснение плохого физического состояния фон Хетцена-младшего, безусловно, было правильным - в самом деле, последовательный прием возбуждающего и снотворного лишил бедный организм всякой ориентировки. Кажется, Ольда собралась прочесть по этому поводу чуть ли не медицинскую лекцию, однако очень кстати к ним протиснулась из командирской каюты Младшая Королевна - все в тех же шортиках и маечке. Треугольный платок, прикрывавший нижнюю часть лица, придавал ей вид террористки на пляже. То, что она улыбнулась Роману, можно было заметить лишь по ее глазам. Уединение важных персон "Союза-Содружества" и Династии было прервано - Ольду потащили в уголок, где громким возмущенным шепотом потребовали объяснений: как это она осмелилась переодеваться прямо тут и даже не воспользовалась ширмой?! А если бы в этот момент молодой человек проснулся - что бы он подумал о... "...о нас, девушках из Замка?" - "Ты-то тут причем? - вполне резонно поинтересовалась мадемуазель Ласкэ своим напевным, мелодичным голоском. Некоторому риску подвергалась моя репутация, согласна. Но чего же еще можно ожидать от простой секретарши? А вот некоей Королевне давно не мешало бы напялить свою несменяемую свитерину-мешковину и хотя бы влезть в привычные брюки, а то уже всех десантников голыми бедрами распугала..." - "Как... как ты смеешь! А у самой-то, у самой? Все-все-все видно с любого расстояния и положения!" - "Да ничего подобного! Можем прямо сейчас померить, у кого короче!" - "Думаешь, откажусь? Становись сюда! - (Малинка ловко развернула пеструю, в аляповатых красках четырехстворчатую ширму, взятую в вездеход из багажа мадемуазели Ласкэ). - Сейчас увидим! Ты чуть выше меня, поэтому..."

Крайне заинтересованный Роман, потеряв остатки сна, живо принял сидячее положение и уставился на колышущуюся драпировку, за которой были видны только две пары босых, бестолково топчущихся ступней. "Не толкайся, не толкайся, кобыла здоровая!" - (эта характерная реплика явно принадлежала Ольде). - "А ты подол не сдвигай и вниз не тяни - конечно, тогда у тебя получится длиннее!" - "Ничего я не тяну и не думаю! Ты лучше бы сама не жульничала, а привстала бы на цыпочки..." - "Ага, разбежалась! Может, еще и подпрыгнуть?" - "Нет-нет, уже не обязательно - и так видно, что твои штанишки короче моей вполне приличной юбки почти на полтора сантиметра!" "Да? Не может быть... как же это? А-а-а, ты все-таки смошенничала, вон сколько живота оголилось!" - за шатающейся перегородкой послышалась приличная возня, затем чувствительный шлепок, обиженный вскрик и снова возня, после чего разноцветное сооружение рухнуло, развалившись на две части. Раскрасневшиеся спорщицы предстали перед Романом вполне готовыми к агрессивным действиям. Их первой начала Ольда: изловчившись, она сорвала с Малинкиного лица платок, швырнула его куда-то за голову Романа, а сама поспешно забилась в уголок и выставила перед собой десять длинных, переливающихся перламутром ногтей. Однако у Младшей Королевны хватило ума не унижаться до заурядной коммунальной свары. Прикрыв ладошкой многострадальный нос, она демонстративно повернулась к мадемуазели Ласкэ спиной и стояла так до тех пор, пока сын Командора не отыскал и не подал ей учтиво белоснежный матерчатый треугольник. Одновременно он поторопился заверить обеих "амазонок", что все время находился в самой настоящей летаргической отключке - ничего не слышал и уж тем более не подглядывал. "А я и не сомневалась! - подала из угла невозмутимую реплику мадемуазель Ласкэ. - Это только у некоторых больное воображение..."

Малинка ничего не ответила. Снова облачившись в самодельную полумаску, она кивком поблагодарила Романа и занялась восстановлением несколько порушенного интерьера салона гравикатера. Девушка тщательно привела в порядок ширму, после чего молча скрылась за ней со своей походной сумкой. Тогда Ольда на цыпочках переместилась поближе к молодому человеку и многозначительной мимикой известила его, что происшедшее не стоит принимать близко к сердцу. "Обычный принцесскин выпендреж спросонья", - словесно добавила она гаденьким тоном. - "А вот и нет", - холодно ответствовали из-за расписной ткани, и вскоре оттуда вышла в походном наряде Младшая Королевна. Ковбойские брюки из кожзаменителя ей надеть все-таки пришлось, но от свитерка она решительно отказалась, заменив его легкой курточкой, надетой поверх давешней спортивной майки. Вызывающе повжикав многочисленными "молниями", Малинка деловито поправила корону и с достоинством отправилась в кабину пилотов. Роман зачем-то дернулся вслед за ней, но тотчас снова сел на место, натолкнувшись на откровенно насмешливую улыбку Ольды. Его еще раз поразила психическая устойчивость "девушек из Замка", способных после пережитой кошмарной ночки поцапаться из-за разницы вкусов и нарядов. Конечно, они выросли здесь и многое повидали, подумал он, и все же трудно понять такую мгновенно вскипающую житейскую мелочность. Либо его, Романовы, нервы прилично сдали, либо женщины все-таки устроены непостижимо и несуразно.

Нервишки у молодого человека, конечно, пошаливали, но и в справедливости второго предположения ему пришлось убедиться, едва добравшись до цели, они всем гуртом переступили порог четвертого "цветка". Располагался он на небольшой возвышенности, откуда хорошо просматривались главные подходы. Их встретила хозяйка станции улыбающаяся Злата Йоркова, и первое, на что все без исключения обратили внимание, - это ее набухший, свекольного цвета нос. Кашель и слезящиеся глаза подтвердили, что налицо обычное для планеты простудное заболевание, которое, как оказалось, не лечилось медицинскими препаратами из принципа. "Нормальный человеческий организм должен сам себя успешно восстанавливать, тем более при такой пустяковой болячке", - чуть гнусаво сообщила Злата, поначалу обращаясь к Командору, как к самому старшему. После этого она случайно глянула на Романа, медленно раскрыла рот, полный мелких блестящих зубов, и вот тут-то все и началось...

Остальная публика, в том числе и сама Младшая Королевна в повязочке, была Йорковой просто проигнорирована. С этой минуты Злата смотрела только на Романа, обращалась только к нему, а если требовалось что-то уточнить у нее самой, то приходилось опять-таки приглашать сына Командора, потому что на вопросы остальных Йоркова отвечала как-то невпопад. Зато Роману она выкладывала все без запиночки и в самых мельчайших подробностях. Правда, и тут имелся известный недостаток: если, например, фон Хетцен-младший интересовался погодой за стенами малой станции, то следовало запастись терпением минут на двадцать-тридцать. Его любезно уводили в лабораторию, раскладывали перед ним температурные графики чуть ли не за два последних года, сообщали о среднем уровне атмосферных осадков опять-таки за это время; рассказывали обо всех природных аномалиях, свидетелем которых пришлось быть; прогнозировали на ближайшие месяцы некоторое устойчивое похолодание и подтверждали прогноз проверенными и перепроверенными расчетами, а также высказывали смелые догадки, с чем это связано... "Хорошо-хорошо, спасибо-спасибо, а все же сколько градусов сегодня?" "Где? Ах, да - извините, сейчас сбегаю, посмотрю..."

Казалось бы, после многочисленных знаков внимания со стороны Малинки и Ольды для молодого человека не было ничего нового в похожем поведении скромной служащей "цветка" No 4, однако с самого начала интерес и увлечение приняли какие-то гипертрофированные формы. В течение трех суток Йоркова не отходила от Романа практически ни на шаг. Нет, она не заигрывала с ним, а без умолку говорила, говорила, говорила... Злата подробнейшим образом ознакомила сына Командора со своей астрономической работой и продемонстрировала великолепные цветные фотографии гигантской спиральной галактики и двух ее эллиптических спутников, удаленных на расстояние в два с половиной миллиона световых лет. Красочность изображения впечатляла, чего не скажешь о новизне - даже далекому от науки Роману было известно, что называлась эта система "Туманность Андроники", и что ее строение было идентично строению их родной галактики. Сразу выяснилось, что это замечание он сделал напрасно - следующий час был потерян на механическое перемалывание и утрамбовку в голове длиннющей аргументации Йорковой, а также на безуспешные попытки улизнуть от нее под благовидным предлогом. Когда они не удались, пришлось прибегнуть к предлогу неблаговидному, то есть, сослаться на внезапную резь в животе и поспешно укрыться в туалете, где Роман добросовестно простоял, глядя в потолок, минут пятнадцать. Как оказалось, этого было недостаточно. Выбравшись в коридор, он обнаружил неподалеку ожидавшую его Злату, еле удерживающую в руках охапку карт, таблиц и математических выкладок. Пришлось прийти на помощь и отнести все это барахло в ее личную жилую комнату...