— У нее впереди еще долгая дорога, — едва слышно бормочет Пиппа, обращаясь ко мне. — Ей предстоит много работы. У меня складывается такое впечатление, что она блокирует половину информации.

— Что? Так насилие не самое худшее из этого?

Печальный, взгляд полный боли воцаряется на ее лице.

— Вероятно, нет. Не забывай присматривать за ней, хорошо? Было бы вообще идеально, если бы ее поместили в больницу, где бы за ней некоторое время присматривали, чтобы она вновь не попыталась совершить попытку суицида.

Я в ту же секунду отрицательно качаю головой.

— Он не стане...

— Я прекрасно знаю это, — прерывает подруга меня. — Но сейчас дело не в нем. Сейчас это напрямую касается ее и того, что ей необходимо. В данный момент она умудрилась каким-то образом связать себя с этим парнем, что, вероятно, самая нездоровая вещь, которую она может только делать. Сейчас, когда он не находится рядом с ней, у нас есть отличная возможность попытаться и разорвать их связь. — Она смотрит на меня нерешительным взглядом. — А также и для тебя это является хорошей возможностью сделать то же самое.

Я задыхаюсь, смотря на нее.

— Я не привязана к нему.

Ее губы сжимаются в тонкую напряженную линию, которая выражает беспокойство.

— Может быть, сейчас этого еще не произошло, но я думаю, что произойдет, детка. Это проще, чем тебе может показаться. Не забывай, — говорит она, замолкая, — я встречалась с этим мужчиной.

Я подъезжаю к борделю Хулио с наступлением ночи, где-то в городе Рик нетерпеливо ждет координатов от меня. Майкл, парень, которому я доверяю больше всех, наблюдает за борделем для меня с того самого времени, как я обнаружил информацию о существование Алексис. Место располагается, хрен знает где, окруженное десятиметровой бетонной стеной, за исключением главного входа, на месте которого возвышается жуткие на вид кованные железные ворота, с внушительными пиками вверху. Ни одному мудаку просто так не пробраться туда или не выскользнуть незамеченным без прямого приказа Хулио, или на крайний случай, без его ведома. Два толстых охранника, стоящие за воротами, курят косяки, хмуро посматривая на меня, когда я подъезжаю к главному входу на своей «Камаро». Их ладони ложатся на виднеющиеся из-под поясов пушки, когда я выбираюсь из машины.

— Вали отсюда, hombre. Это тебе не пригород. У тебя нет здесь никаких дел, — бросает мне пренебрежительно толстый коротышка. Я приподнимаю бровь.

— Естественно, есть. У меня встреча с Хулио. — Другой парень сплевывает на землю, и делает глубокую затяжку. Запах марихуаны наполняет ночной воздух. — У нас не значится никаких белых парней в списке гостей на сегодня, брат. Так что проваливай домой.

Я направляюсь напрямую к ограде и приближаю свое лицо, как можно ближе к решеткам.

— Тебе лучше бы проверить свой список гостей еще раз, брат.

Они переглядываются. Я не езжу на «Мерсе», поэтому я определенно точно не выгляжу, как их постоянные клиенты. А мое телосложение должно говорить им, что мне не следует делать какие-либо одолжения. Проходит напряженная минута — они пялятся на меня, а я в ответ не свожу своего взгляда с них — прежде чем самый высокий из них выражает свое недовольство и неуважение, разворачиваясь ко мне спиной, бормоча на испанском в свою маленькую рацию. Затем он быстро разворачивается ко мне лицом и кивком указывает вверх на камеру.

— Улыбнись на камеру, pendejo[10].

Я вижу камеру, которая установлена на стене, справа от меня на кронштейне под углом, что позволяет ей захватывать весь обзор, полностью охватывая мое изображение. Я улыбаюсь фальшивой улыбкой, широкой и дерзкой, и затем показываю средний палец.

Беглый испанский говор доносится из рации, что держит в руке высокий парень; голос определенно слышится злым. На выражениях лиц обоих парней запечатлевается злоба — простите ублюдки! — когда они, наконец, открывают ворота для меня. Я забираюсь обратно в «Камаро» и убеждаюсь, что пускаю облако пустынной пыли им в лица, когда проношусь мимо них. Снаружи огромного одноэтажного задания, которое находится внутри внешних стен, виднеется темная, гибкая фигурка, что спускается по ступенькам, чтобы встретить меня. Это явно фигура женщины. Я паркуюсь и использую мгновение, чтобы восстановить историю в своей голове: я просто проезжал мимо, в поисках места, где мог бы остановиться. Чарли обо всем известно.

На самом деле Чарли не имеет представления, что я, черт побери, нахожусь тут. Еще Чарли совершенно не догадывается, что я покинул Сиэтл, или же о том, что я решил ослушаться его приказа, и не убивать Рика, как должен был сделать. Мое настроение все еще хуже некуда от перспективы, что этот старый мудак мог донести полиции, что это я убил Мёрфи. Если бы я имел возможность увидеть его до того, как покинул город, я бы избивал его до тех пор, пока бы не пробил ему череп.

Женщина в обтягивающем, крошечном платье, что направляется навстречу ко мне — Аляска. Я помню ее с прошлого раза, когда был здесь с Чарли. Или, точнее сказать, я помню ее сиськи. Она танцевала для меня; Хулио настоял на этом. Девушка обладает экзотической красотой, она должна была бы быть олимпийской гимнасткой. Она улыбается мне широкой улыбкой, когда я направляюсь к зданию.

— Так ты, наконец, приехал навестить меня, м? — смеется она. — Только это заняло у тебя четыре года.

Четыре года это не такой уж большой срок вдали от этого места. Она располагает свои ладони на моей груди, когда прижимается к моему телу, чтобы поцеловать меня в щеку. Я терплю это столько, сколько могу. Женщина — шлюха, а я не позволяю шлюхам прикасаться ко мне. Только в том случает, если они хотят опуститься передо мной на колени и отсосать мне, так или иначе, она прикасается ко мне. Я хватаю ее за запястья и убираю прочь ее руки.

— Просто заехал выказать уважение твоему боссу, — резко отвечаю я. Она надувает губы, притворяясь, что обиделась моим отказом.

— Я намного дружелюбнее, чем Хулио сегодня. Пойдем во внутрь, и я уделю тебе часик прежде, чем ты пойдешь говорить о скучных делах. — Я просто смотрю на нее. Ее застенчивая ухмылочка исчезает, когда она точно видит отражение того, что я думаю о ее предложении на моем лице. — Понятно, — произносит она. Вскидывая брови и склоняя голову чуть к плечу, она указывает на вход в хорошо освещенное здание. — Он находится у бассейна. Надеюсь, не заблудишься. — Она разворачивается и направляется обратно в здание, виляя бедрами, источая гнев.

Я нахожу Хулио именно там, где она мне сказала — сидящим на шезлонге около бассейна. Он потягивает алкоголь из пузатого хрустального бокала, усмехаясь, когда видит меня. Он набрал довольно прилично веса с последнего раза, когда я видел его, еще в то время толстый ублюдок страдал ожирением. Вероятно, к настоящему времени он находится на грани острой коронарной недостаточности.

— Зет! Мой хороший друг! — у него сильный акцент, который полностью дает отсылку к его национальным корням. — Почему у тебя заняло так много времени, чтобы проведать меня? — Он не поднимается с шезлонга, а лишь приподнимает руку, чтобы я пожал ее в некотором подобии рукопожатия. Он указывает на шезлонг, который находиться рядом со мной, издавая стон, когда тянется в противоположную сторону к бутылке с янтарной жидкостью, у которой специфический запах виски. Он спокойно наливает в другой стакан виски на три пальца и передает его мне. Я беру его: иначе я поведу себя невежественно к его гостеприимству. А это будет плохим началом для несколько сомнительной встречи.

— А где этот английский ублюдок? Он приехал сюда с тобой? — хрипло говорит Хулио.

— Нет, я приехал один. Мне предстоит долгая поездка до Лас Флорес. Подумал, что, может, ты предложишь мне переночевать, — бросаю я ему небрежно. — Возможно, я мог бы рассчитывать на твое гостеприимство на пару тройку ночей, если, конечно, ты настолько расщедришься. У меня есть парочка друзей, с кем бы я хотел пересечься, пока нахожусь здесь.