— Хорошая девочка. — Он наклоняется и устраивается между моих ног, приподнимаясь на локтях, когда склонят голову и наконец проводит теплым, невыносимо обжигающим языком между складочками моей киски, останавливаясь только для того, чтобы поддразнить мой сверхчувствительный клитор. Вибрирующий шар удовольствия устремляется вверх по ногам, замирая в моей груди, заставляя соски болезненно изнывать.

— Ахх!

Зет одобрительно мурлычет у моего лона, когда продолжает ласкать языком мою плоть. Я задыхаюсь, когда он вновь легко задевает зажим кончиком языка, но в этот раз все по-другому. Сейчас не чувствуется боли, или все-таки чувствуется, но она такая сладкая и опьяняющая, возносит меня на высоты, на которые я никогда не поднималась ранее. Я чувствую себя опьяненной этими ласками.

Я поднимаю руки от кровати, где стискивала ладонями простынь, но не для того, чтобы попытаться остановить его. Вместо этого прижимаю пальцы к его затылку и принуждаю его придвинуться ближе. Зет отвечает мне тем, что покусывает зубами мой клитор.

— Какой поворот, — рычит он, и затем вновь возвращается к ласкам моего клитора. Моя спина изгибается, рот приоткрывается, когда я пытаюсь справиться с невероятно сильными ощущениями. Я не могу определиться, испытываю ли я наслаждение от боли или же от удовольствия — эти два ощущения одинаковые прямо сейчас. Но когда Зет проскальзывает пальцами в мою киску, медленно входя и выходя из моего лона, все становится понятно. Удовольствие. Я испытываю неподдельное удовольствие. И именно так оно и ощущается. Это не только ласковый поцелуй, а также нежное прикосновение рук к груди и скольжение языка по коже. Это резкое ощущение боли, угроза опасности, риск, на который мы идем, когда отваживаемся вступить в смертельный танец с дьяволом. Я мощно кончаю у Зета на языке. Он придвигается ближе, издавая рык, посасывая и облизывая, когда я кричу в освобождении, с его руками, стискивающими мои бедра в мертвой хватке, подтягивая меня ближе к своему лицу.

— Черт побери, Зет! Прекрати! Пожалуйста, прекрати!

Мышцы его спины сокращаются, когда он смеется, все еще продолжая поддразнивать меня языком. Мои ноги упираются в поверхность кровати, в отчаянной попытке избежать интенсивного наслаждения. После этого он приподнимается, вскидывая бровь.

— Я собираюсь снять это и затем трахнуть тебя. Ты будешь вести себя вежливо со мной?

Вежливо? Я, черт побери, чувствую себя изможденной. Я могу едва двигаться, когда он отцепляет зажим, оставляя единственный поцелуй у меня между ног.

— И да, — говорит он. — Твоим губам разрешено быть на моем члене. Но мои могут прикасаться, по крайней мере, к твоим губам между ног.

Мое тело ощущается, словно налитое свинцом, когда он присаживается, изучая мое пресыщенное состояние. Он кажется вполне довольным собой. С его членом, что вновь сжат в его ладони, он приподнимается на кровати и нежно прикасается головкой члена к моим губам. Я не могу ничего поделать — отчаянно желаю попробовать его. Желаю ощутить, как он наполняет мое тело каждым возможным способом, даже мой рот. Я позволяю своему языку поддразнивать его жесткий ствол, издавая крошечный стон от его чистого вкуса. В то время как он даже не прикасается ко мне.

Мы вновь вернулись к тому, с чего начали, за исключением того, что в этот раз я не кусаюсь. Я облизываю и посасываю и ласкаю его рукой, и когда чувствую, что он на грани того, чтобы кончить — прекращаю ласки.

— Но-но, это не очень-то и вежливо, — говорит Зет, задыхаясь.

Я улыбаюсь ему.

— Я думала, что ты говорил, что собираешься трахнуть меня? — Теперь в моих словах кроется вызов. Заставь меня вновь кончить. Заставь меня кричать.

Полные губы Зета приподнимаются в улыбке.

— Сама напросилась, — резко бросает он. Отбрасывает меня назад на кровать и грубо разводит мои ноги в стороны, издавая животное рычание вновь, как и прошлый раз, прежде чем он трахнул меня в Сиэтле. Он собирается воплотить в жизнь свое обещание заставить меня кричать. Он толкается в меня вновь и вновь, пронзая меня своей длиной так глубоко, как только может, чтобы удовлетворить его отчаянное желание. Я впиваюсь ногтями в его задницу, когда он ритмично трахает меня, притягивая его ближе, не уверенная, как я могу добиться еще большего соприкосновения наших тел, но, несмотря на это, неистово одержима этим желанием.

Мы кончаем в унисон. Его тело замирает: мышцы напрягаются, в глазах пылает пламя, руки стискивают мои бедра, когда он в последний раз врывается в мое тело мощным толчком.

— БЛ*ДЬ! — Зет кричит так, словно это его предсмертные слова и он желает, чтобы весь мир услышал его крик, и затем его тело обрушивается на мое.

На протяжении пары мгновений, мы лежим, тяжело дыша, изо всех сил пытаясь восстановить дыхание. Это ощущается очень необычно; с его телом, что лежит поверх моего, мои руки все еще сжимают его тело, будто я обнимаю его. Я считаю, что вначале мне это только лишь кажется, но мое тело покрывается мурашками, когда я понимаю, что указательный палец Зета поглаживает мое бедро не просто в безучастной, непроизвольной реакции. Он поглаживает мою кожу настолько нежно, что это ощущается, как едва уловимый шепот у губ. Мое сердце ускоряет свой бег в моей груди. Какого хрена? Я медленно, нерешительно убираю свою руку с его спины, чтобы проследить кончиками пальцев по его затылку. Он замирает. Не издает ни звука. Даже не дышит. Его собственная рука прекращает движение, но я продолжаю свою ласку, желая узнать, насколько далеко это все может нас завести. Я осмеливаюсь, поднимая руку выше, поддразнивая кончиками пальцев его короткие волосы, и затем вновь скользя вниз, выводя линии на его мускулистой спине, вокруг его лопаток

Его горячее дыхание касается моей обнаженной кожи груди. 

— Ты сбиваешь меня с толку, — шепчет он так тихо, что на мгновение кажется, что это лишь чудится мне. Я очень сильно сомневаюсь, что эти слова предназначались для моих ушей. И я вспоминаю слова, что он сказал мне в тот день, когда оставил на меня Лейси. 

«Ты можешь доверять мне. Ты отдала мне себя на той квартире. Я никогда не делал этого прежде, но также отдал тебе себя. Возможно, я не хотел этого, но у меня не было гребаного выбора. Это означает, что сейчас мы принадлежим друг другу». Я старалась не обдумывать его слова, но сейчас....

Он что тоже чувствует себя растерянно по поводу нас, как и я?

Предполагалось, что это должен был быть просто секс. Жесткий, доминирующих трах. Так? Это все, чем я являюсь для него. И все же, в данный момент, с ним лежащим на моей груди, это...

БАМ, БАМ, БАМ.

Дверь практически слетает с петель от сильного удара, который раздается с другой стороны. Зет подскакивает с кровати, проводя ладонями по черным волосам, прочищая горло. Момент, который длился между нами, исчезает за одно мгновение. Он больше не смотрит на меня.

— Что? — кричит Зет. Он меряет шагами комнату, восхитительный и невероятный в своей обнаженной красоте, все еще потирая ладонями лицо и голову, словно отчаянно старается пробудить себя.

— Хулио желает видеть вас в главной комнате, — раздается голос с сильным акцентом через дверь. — Прямо сейчас.

— Понятно. — Зет ходит туда-сюда еще немного и затем кивает, наконец смотря на меня. — Ну что ж. Полагаю, пришло время убедить мексиканского босса мафии в том, что ты просто шлюха, м?

Вот и наступил этот момент. Он не выглядит растерянным. Совершенно. Он никогда не лгал мне. Ни разу. Он никогда не пичкал меня пустыми обещаниями о том, как будет заботиться обо мне и обращаться со мной надлежащим образом; что я буду его единственной, или же, что он испытывает ко мне нечто отдаленно напоминающее привязанность. Я знаю, основываясь на наших прошлых разговорах, что именно это значит. Когда он не желает лгать, он просто ничего не говорит, например, как тогда, когда я задала ему вопрос о его темных делишках. Когда вы ничего не отвечаете, когда не говорите совершенно ничего, то вопрос медленно отпадает сам собой.