— Присаживайтесь, доктор, — сказал Форс. — Вы принесли рапорты?

Джей Элисон осторожно взял предложенный стул и нервно присел на его краешек. Он сел очень прямо и только слегка наклонился вперед, чтобы передать толстую подшивку бумаг через стол. Форс принял ее, но открывать не стал.

— Итак, ваши соображения, доктор Элисон?

— Здесь нет места сомнениям.

Джей Элисон говорил высоким голосом, тон его был настойчив.

— Это соответствует статистическим моделям для всех зафиксированных проявлений 48-летней лихорадки. Кстати, сэр, почему нам не подобрать название получше для такого специфического заболевания? Термин "48-летняя лихорадка" означает лишь лихорадку продолжительностью в 48 лет, вернее, пандемию, возвращающуюся каждые 48 лет.

— Лихорадка, которая была 48 лет назад, тоже была «лишь» лихорадкой, сказал Форс со зловещей улыбкой. — И, несмотря на это, все, что мы о ней знаем — это только название. Можете называть ее сами, как вам угодно. Как вам, например, болезнь Элисона?

Джей Элисон приветствовал эту выходку хмурым взглядом.

— Насколько я понял, цикл болезни как-то связан с повторяющимися каждые сорок восемь лет совпадениями четырех лун. Кстати, это объясняет, почему дарковерцы так суеверны. Луны имеют необыкновенно эксцентричные орбиты, — я не силен по этой части, я цитирую доктора Мура. Если же инфекцию переносят животные, мы никогда не узнаем этого. Судя по средне-статистическим моделям, похоже на то. Сначала было несколько случаев в горных районах, а уже через месяц — больше сотни случаев примерно в той же части планеты. Потом ровно три месяца количество случаев не увеличивалось. Следующий подъем оценивается числом только зарегистрированных случаев — в несколько тысяч, а еще три месяца спустя он достиг размеров настоящей эпидемии, выкашивающей все. население Дарковера.

— Да, все так, — согласился Форс. Они оба склонились над папкой. Джей Элисон слегка отодвинулся, избегая соприкосновения с собеседником. Спустя некоторое время, Форс сказал: — Мы имеем торговое представительство на Дарковeре уже 152 года. Первая вспышка этой болезни убила более трехсот человек. Дарковерцы находились в более затруднительном положении, чем мы. Последняя вспышка, насколько я знаю, была менее жестокой, но все же достаточно тяжелой. Она дала восемьдесят семь процентов смертных случаев для людей, конечно. Как я понимаю, Следопыты от этого не умирают?

— Дарковерцы называют эту болезнь лихорадкой Следопытов, доктор Форс. Следопыты фактически не восприимчивы к ней. Болезнь существует среди них и, как легкое недомогание, передается детям. И когда каждые сорок восемь лет она вспыхивает в опасной форме, большинство Следопытов уже имеют иммунитет. Может, вы слышали, я тоже перенес эту болезнь еще ребенком.

— Вы, может быть, единственный терранец из всех когда-либо заключавших контракт, кто заболел и выжил.

— Следопыты — переносчики болезни, — сказал Элисон. — Я думаю, логичнее всего было бы сбросить парочку водородных бомб на города Следопытов и уничтожить их напрочь для всеобщего блага.

Сидя в темном помещении, я почувствовал, как все мои мышцы окаменели от ярости. Форс тихонько сжал мое плечо и шепнул: "Ну-ну, полегче, парень!" Доктор Форс на экране раздраженно взглянул на Элисона и тот с неприязнью сказал:

— Я не имею в виду буквально это. Но ведь Следопыты — негуманоиды. Это не будет геноцидом, просто работа по искоренению, мера для поддержания общественного здоровья.

Форс был явно шокирован и, казалось, точно знал, что этот молодой человек подразумевал именно то, что сказал.

Он ответил:

— В Галактическом Центре склонны определять дарковерцев как людей, и, честное слово, Джей, ведь вы, вероятно, будете ссылаться на то, что это просто защита! Как же вы можете вообще говорить, что они негуманоиды, после того, как пользовались их гостеприимством? Так или иначе, за время, пока их статус не будет окончательно установлен, половина уже признанных гуманоидов на Дарковере может умереть. Нужно придумать решение получше.

Он отодвинул стул и выглянул в окно.

— Я не буду особенно вдаваться в политические аспекты ситуации, сказал он. — Вы интересовались терранской имперской политикой, да и я не знаток ее; но даже если бы вы были слепы, глухи и немы, вы не могли бы не знать, что на Дарковер делают большие ставки. Дарковерцы больше нас продвинулись в некоторых причинных науках, но до настоящего времени они не знают, что Терра может предложить взамен. Однако, и это уже очень много, они знают и вынуждены согласиться, что наша медицина лучше, чем у них.

— У них ее практически не существуете. — Верно, и это может быть первой причиной в барьере между нами. Вы вряд ли представляете себе значение этого, но посол получил предложение от самих Хастуров.

Джей Элисон проворчал: — Я что, обязан удивиться?

— На Дарковере, черт возьми, можно удивиться, если Хастуры чем-нибудь вдруг заинтересовались.

— Я понимаю, они телепаты или что-то в этом роде.

— Телепаты, психокинетики, парапсихологи, а может быть, и еще что-нибудь. Так вот, один из Хастуров, согласен, что довольно молодой и не очень важный — внук старшего из них — пришел в покои посла лично, понимаете? Он сделал предложение, если терранская медицина поможет Дарковеру справиться с лихорадкой Следопытов, они, в свою очередь, обучат отобранных терранцев технике матрицирования.

— Вот-это да! — прошептал Джей. Эта уступка превзошла самые необузданные мечты терранцев. Вот уже сотни лет они пытались выпросить, купить или украсть хоть какие-нибудь крупицы таинственной науки, изучающей технику матрицирования. Это была та диковинная наука, при помощи которой можно было превратить материю в чистую энергию и наоборот без промежуточных стадий и без деления атомного ядра в конце процесса. Техника матрицирования сделала дарковерцев равнодушными к соблазнам терранской передовой технологии. Джей добавил: — Мне кажется, что дарковсрская наука сверхценна. Кроме того, я вижу и пропагандистскую сторону этого.

— Не говоря уже о гуманности самого лечения.

Джей Элисон равнодушно пожал плечами.

— Пока реальная точка зрения на это такова — сумеем ли мы лечить сорокавосьмилетнюю лихорадку?

— Пока нет. Но мы будем первыми. Во время последней эпидемии один ученый с Терры открыл в крови Следопытов особую фракцию, содержащую антитела, противодействующие лихорадке. Отделенная от сыворотки, она сильно понижает опасность эпидемической формы, превращая ее в более легкую. Досадно, что сам он умер во время эпидемии, так и не завершив своей работы, а его дневники не обнаружены до сих пор. У нас на Дарковере сейчас 18000 мужчин, да еще их семьи. Джей, скажу откровенно, если мы потеряем слишком многих из них, то нам придется покинуть Дарковер — большое начальство на Терре еще может списать потерю гарнизона вольных торговцев, но всю колонию Трейд-сити… И это еще не говоря о престиже, который мы потеряем, если наша хваленая медицина не сможет спасти Дарковер от эпидемии. У нас есть ровно пять месяцев. Нам не успеть синтезировать сыворотку за такой короткий срок. И мы вынуждены обратиться к Следопытам. Вот почему я вызвал вас сюда. Вы о них знаете больше, чем все жители Терры. Вы должны помочь! Вы провели восемь лет в Гнезде.

Внезапно я сел, выпрямившись, озаренный вспышкой памяти. Джей Элисон, как я полагал, был на несколько лет старше меня, но у нас было кое-что общее. Эта холодная рыба в образе человека делила со мной то переживание чудесных лет, проведенных в чуждом мире.

Джей Элисон нахмурился, недовольный.

— Это было давно. Я был тогда ребенком. Мой отец разбился в экспедиции над Геллерами — одному богу известно, что его дернуло решиться на такой легкомысленный шаг. При этих противных встречных ветрах… Я пережил падение только благодаря счастливой случайности и жил со Следопытами, как я уже рассказывал, до тринадцати или четырнадцати лет. Я уже почти ничего не помню, дети не особенно наблюдательны.