В тот вечер он долго ждал ее, время от времени поднимаясь на второй этаж барака и постукивая в дверь, вызывая сильное любопытство соседей. Она пришла в девятом часу. Увидав Геню, не удивилась: «Явился? Ну что ж, пошли…» Раздвоилось и время, и жизнь Генина. В одной жизни все происходило как-то механически: вставал утром, ел, одевал и вел дочерей в садик, если была его очередь, или просто шел на работу. Там делал свое дело вместе со всеми, после смены возвращался домой, смотрел телевизор, ругался с Раисой. Но все это — с думой о Поле. Тот же инстинкт мешал ему уйти к ней, закуриться в сладком житье, ибо ясно было, что в сладком житье легко растворяются, развязываются путы, удерживающие от опасных шагов. И Геня осторожно, дальновидно решил: ходить к Поле не более чем один раз в месяц. Этого, во-первых, хватало, чтобы утолить нестерпимую жажду любви; во-вторых, уж за одну-то ночь перед Раисой ничего не стоит отговориться. Напился, ночевал в будке на стройке, у друга; попал в вытрезвитель, в конце концов.

Ночное дежурство открывало еще один, вполне легальный путь посещения подруги, и грех, грех было совсем им не воспользоваться! Тем более, Геня не был у нее уже около трех недель. Весь день прошел в чудесном предвкушении. Вечеровать же и ночевать в будке он совсем не собирался. Вот еще! Чего тут охранять? Экскаватор увезли ремонтировать в мастерские, а в будке, кроме инструмента да грязной одежды, все равно ничего нет. Если что и пропадет — невелика потеря. Ну, высчитают с получки, подумаешь… Цена ли это ночи с Полей! Да никто в будку и не полезет, сколько она тут стоит — всего раз лазили. А уж к утру он, Геня, явится, будьте спокойны, отгул ему тоже пригодится!

Наступил конец рабочего дня, и бригада ушла с объекта. Геня сходил в столовую неподалеку, перекусил маленько, затем устроился в будке и стал ждать вечера. Рано являться не стоило: Поля хоть и работала все время в первую, но могла припоздниться, а торчать перед ее дверью, под любопытными взглядами — удовольствие невеликое. Полистал оставленную Витькой Федяевым книжку, но ничего, кроме стихов, там не нашел и положил обратно. Стихи он всю жизнь терпеть не мог. Сходил к знакомому деду, купил бутылку водки на свистнутые утром у Раисы деньги. Это на вечер, это они выпьют вдвоем, перед любовными играми. При думах о таком близком будущем Скрипова прошибла счастливая слеза. Он забегал по будке, спотыкаясь о лопаты; выскочив наружу, запер ее на замок и покинул территорию стройки.

Возле ближнего «Гастронома» торговали пивом. Здесь Геня задержался довольно долго, толкуя с двумя только что освободившимися корешами и потягивая с ними пиво из бутылок. Но стали наступать сумерки, и Скрипов быстренько распрощался, сообразив, что пора идти по своим делам, и еще — уловив алчные взгляды корешей на топырящую карман водку. Пошел на остановку, оглядываясь: не догоняют ли? С ними двоими ему было не справиться, и пришлось бы отдать предназначенное для размягчения души зелье. А на другое не было денег. Впрочем, вместе с водкой забрали бы уж заодно и деньги. Но все обошлось, все при нем, и это важно!

Поля жила не так уж далеко от центра, однако с троллейбуса приходилось топать изрядно. В райончике тесно грудящихся однотипных бараков не было тротуаров, отсвечивала жирная грязь, особенно много было ее возле дровяников, между которыми пробирался Геня к дому своей подруги. Настала уже совершенная темнота, только свет из окон и лампочки от подъездов помогали ему одолевать нелегкую дорогу. Прежде чем войти в подъезд, Скрипов обошел барак и поглядел на Полино окно на втором этаже. Оно светилось, но только тихим, мутным светом — наверное, горел ночник. «Дома!» Генино сердце будто жамкнула сильная, не знающая жалости рука, сделала больно в груди и жарко осушила гортань, он пошатнулся, сошел с места и стал огибать барак.

Поднялся на второй этаж, дошел до обитой двери с ромбовидной табличкой сверху: «17», постучал тихонько. Подождав, постучал громче. Никто не ответил. Гене показалось только, что за дверью пронесся какой-то шорох. Но он не поверил ушам и снова застучал, теперь уже отчетливо и требовательно. Что за напасть, никакого ответа! Ведь есть же свет в окне, есть! Может, ушла к соседке за каким-нибудь делом? Помаявшись в нерешительности — уж так не хотелось! — Геня стукнул в дверь рядом. Открывшая соседка узнала его: как-то из любопытства она заглядывала к Поле во время прихода кавалера. Она поздоровалась и усмехнулась:

— Что, не пускают сегодня? И не пустит, не торкайся. Сегодня другого принимает.

— Кого… другого? Ты чего мелешь, в натуре?! — бледнея и напрягаясь, задушенно выговорил Геня.

Соседка испугалась, прикрыла дверь на цепочку.

— Не ори! Ишь, нашелся какой! Уматывай! Кто ты ей? Муж, что ли? Мало вас тут бродит, хахалей-то. Только и посматриваете, где плохо лежит. У, заиграл глазами, засверкал! Нужон ты ей. У ней теперь мужчина обходительный, солидный, в теле. Правда, рыжий, — ну так что ж?

— У-у-ая-аа! — завизжала она и еле успела захлопнуть дверь, на которую Скрипов кинулся всем телом. С набрякшим взглядом, обострившимися носом и подбородком, он рванул пару раз ручку, затем крутанулся на месте, отошел к другой стене коридора и побежал на дверь Полиной квартиры. Она гулко бухнула. «Ой-ёй!» — скричал кто-то изнутри. В коридор стали выходить жильцы.

— Кур-рва-а! — надрывался Геня, беря новый разгон. А когда, отыграв обратно, оказался у противоположной стены, его схапал за плечо здоровый мужик в майке и притянул к себе:

— Ты зачем здесь шалишь? Ты здесь не шали, а то загну салазки, будешь знать. А с этой блудью я еще разберусь. Надоело. Канай, голубь!

Говоря это, он вытащил Геню на лестницу и турнул его вниз. Геня скатился, на лестничной клетке упал; встав на четвереньки, поглядел на столкнувшего его мужика. Тот был устрашающе могуч, но мало того, рядом с ним стояли еще двое и строго глядели на Геню. Да, с такими связываться не стоит, живо сломают. Ладно. Попробуем другую тактику. Скрипов встал, злобно выругался в сторону жильцов и — стремглав наружу, чтобы не догнали. Сразу же свернул за угол барака, обогнул его и выбежал с другой стороны, прямо под окно Полиной комнаты. Ночник там уже не горел. Снова кровь мутно хлынула в мозг. «Я ее… любил… любил… к ней… как к человеку… а она… словно фраера… хо… хо… хооххх…» Геня покружил возле стены дома и нашел булыжник. Им он и зафитилил в окно изменницы-подруги. Раздался звон: камень влетел внутрь и ударился во что-то деревянное. Тотчас же распахнулась створка, голый, в одних трусах, мужчина, белея телом, вспрыгнул на подоконник, свесился, приладившись, на руках и, упав на землю, оказался внезапно рядом с разъяренным, но не ожидавшим такого поворота дела Геней. Рецидивист только успел прошипеть:

— Ну ты, ты, в натури… — и, изобразив пальцами рога, ткнуть ими в сторону противника, будто бы собирался выколоть глаза. Но тут же был сбит с ног резким ударом по колену. Геня упал и замер в страхе. Мужчина нащупал ворот его болоньевой куртки, оторвал от земли, подвесил так, что подошвы скриповских сапог болтались сантиметрах в пяти от земли, и сказал неожиданно мягким голосом:

— С-скати-ина…

После этого он отбросил его от себя, и, уже летя в воздухе, Геня почувствовал пинок такой силы, что отнялась вся задняя часть от копчика до пяток, но лишь на мгновение. Шлепнувшись, он ободрал лицо, ладони; чудом осталась цела бутылка в кармане брюк, а то ранения могли быть тяжелее. Поднявшись, Геня сразу бросился прочь, за барак, даже не попытавшись заглянуть в лицо сопернику. Острое, отработанное чутье бывшего рецидивиста сказало ему: здесь сила сильнее твоей, поэтому уходи! Включился инстинкт самосохранения, столько раз спасавший раньше. И он трусливо побежал от бараков. Но душа клокотала и задыхалась от ужасного коварства женщины, от разрушенных больших надежд на сегодняшнюю ночь.

«Сука… сука…» — подвывал Геня. Бараки кончились, и он, весь в грязи, выбежал на асфальт перед пятиэтажным кирпичным домом. Глянул на часы — уже одиннадцать. Возле дома был маленький скверик. Сев на песочницу, Скрипов вытащил из кармана бутылку и стал рвать зубами пробку. Выпил, не отрываясь, треть и внезапно ощутил спокойствие. Такое властное, сосредоточенное, какого уже давно не ощущал. Покуривая, он подождал немного: не выйдет ли кто-нибудь из дома. Вот вышли двое парней, но что толку идти за ними, самого запросто уторкают. Если бы бабенка… Однако вокруг было тихо, и Геня снова принялся за водку.