Поэтому главной сложностью для любого, взявшегося говорить о Дюне на основании фактов, а не измышлений беллетристов, становится непреодолимый объем документальных материалов. Нельзя объять необъятное, невозможно в одной, или даже нескольких книгах рассказать о перипетиях в жизни огромной Империи за сорок лет. Поэтому сразу – допускаю, что это было спорным или слишком смелым шагом, – кроме необходимых упоминаний, я исключил из своего повествования все непосредственно, даже можно сказать топографически не касающееся Дюны. Таким образом, я смог сосредоточить внимание на очень небольшом сегменте арракинской саги, поскольку девять десятых решений о судьбах спайса, императора и народов Дюны принимались в коридорах власти очень и очень далеко от пустынь Арракиса.
Но даже и без описания парламентских интриг и козней транснациональных компаний, одной Дюны, с ее этнической пестротой и широчайшим спектром экологических, религиозных и прочих проблем, с избытком хватило бы на дюжину многотомных диссертаций. По этой причине, желая хотя бы до какой-то степени сохранить читаемость книги, я до (а местами и сверх) возможных пределов ограничил количество описываемых персонажей, сократил список географических названий, языковых идиом, технических деталей и так далее, в надежде как можно яснее донести логику сюжета.
К сожалению, хотя документы по Арракису девяностых – двухсотых годов исчисляются тысячами, этот летописный ряд страдает вечной болезнью всех летописей, характеризуемой выражением «где густо, где пусто». Даже в отведенных мной узких рамках было бы самонадеянной похвальбой утверждать, что об арракинских событиях нам известно абсолютно все. Нет, не все. Многие фрагменты заговоров, секретных сделок, скрытой от мира подготовки негласных операций хранят тайну до сих пор, да и война тоже унесла немало ключей от своих загадок В особенности это относится к периоду после двести первого года, когда тема Дюны стала нежелательной для прессы, а значительная доля политической и дипломатической информации сначала оказалась на закрытых полках архивов, а оттуда отправилась прямиком в огонь начальственных каминов. Приходится признать, что история финальной части царствования Муад’Диба несет в себе достаточно эпизодов или откровенно темных, или освещенных неясно и односторонне.
Но несмотря на все неясности, противоречия, разнобой в датах, сам по себе ход спайсовой драмы на Дюне, освобожденный из-под завалов исторических и литературных вымыслов, предельно ясен и очевиден; человеческая алчность, глупость, религиозная вражда, любовь и ненависть выступают здесь в своих традиционных ролях, испытанных тысячелетиями, и в итоге последовательно, с неумолимой логикой приводят героев к неизбежной развязке.
Не сомневаюсь, найдутся люди, которые скажут: к чему ворошить заново старую историю? Мы все это читали, мы знаем!
Ничего вы не знаете.