- Ну и что, пан Белецкий, много денег у вас украли? Старый кассир кивнул головой и вздохнул.

- Много… Точнее, два миллиона восемьсот три тысячи двести.

- Мне известны размеры похищенной суммы,- прервал его Выдыа.- Я хотел бы узнать, какого достоинства были банкноты.

- Как всегда для выплаты - от тысячи до двадцаток и мелочь.

- И мелочь забрали? - удивился Выдма.- Сколько?

- Шесть тысяч. Столько я заказал в банке.

- А сколько она весит?

- Пару килограммов, не так уж много, чтобы ею пренебречь.

- Можно только подивиться такой мелочности, неправда ли, пан Белецкий?

- Конечно… При такой сумме прихватили и эти шесть тысяч.

- Как вам работается с Урбаняком?

- Не могу пожаловаться. Он помогает мне выдавать зарплату, один я бы не справился. И вот теперь это ограбление… Я чувствую себя виноватым, пан майор… Это я настоял на переносе выплаты, так как боялся, чго несправлюсь, а взять другого помощника вместо Урбаняка не решился: недоглядит чего-нибудь и напутает. С деньгами шутки плохи… А они словно того и ждали!

- Да, в этом, собственно, суть дела. Ну, а что вы можете сказать о Стецком? Говорят, вы приятели?

- Были! - В голосе старого кассира прозвучало возмущение.

- Почему вдруг такая перемена? Ведь он даже бывал у вас дома?

- Вот именно! И я его поймал, когда он обшаривал мои карманы.

- Когда это произошло? Расскажите подробпее.

- Дома костюм я всегда вешаю на спинку стула и надеваю шлафрок. Стецкий пришел ко мне вечером и предложил обменяться марками, а так как меня это заинтересовало, я пошел за своими. Вернувшись, я сразу заметил, что пиджак трогали, а ключи, которые я всегда прикрепляю к поясу брюк, выскользнули и висят на ремешке.

- Как вы думаете, что он искал?

- Как это что? Конечно, марки! Этот мошенник думал, что я ношу их с собой.

- Что вы предприняли?

- Теперь я жалею, что не вышвырнул его за дверь.

Тогда я только пробурчал что-то и мы рассорились. - Что вам ответил Стецкий?

- Он утверждал, что хотел включить лампу, стоявшую на столе, и при этом задел за стул. Как будто в комнате не горела люстра! Глупое объяснение.

- А вы не подумали, что Стецкий говорил правду? Я ничего не понимаю в марках, но, возможно, ему действительно понадобилось больше света. К тому же, как я слышал, вы знакомы со Стецким довольно давно, он должен был знать, что вы не носите марки с собой.

Белецкий какое-то время смотрел на Выдму, ничего не говоря, наконец, заметил в растерянности:

- Вы так думаете?.. Считаете, что это возможно? А я был уверен, что он хотел меня обокрасть.

- С коллекционерами и не такое случается, пан Белецкий. Они убеждены, что все покушаются только па их добро. Пока все. Спасибо.

Оставшись вдвоем с поручиком Герсоном, Выдма отодвинулся вместе со стулом от стола и спросил:

- Ну, гений криминалистики, что скажешь?

- О Белецком?

- Нет. О своих успехах.

- Отпечатки пальцев - на проверке, план здания у меня с собой. Урбаняк был вчера у зубного врача сразу после десяти. Она подтвердила воспаление надкостницы и, поскольку опухоль была незначительная, произвела экстракцию, или, попросту говоря, удалила ему зуб.

- На чем основан ее диагноз?

- Я не спросил, но приблизительно зпаю, как это выглядит. Стучат по зубам; если пациент подскочит, тут тебе и диагноз готов.

- Но ведь делают и снимки.

- Только не тогда, когда пациент стонет от боли.

- Довольно просто симулировать - эту боль.

- У нее не было таких подозрений, как у пас. Не могла же она предвидеть, что это окажется так важно?

- Ладно, поздно теперь об этом говорить, слишком поздно. Скажи лучше, что, по-твоему, в этом деле главное?

- Прежде всего то, что грабители знали о деньгах, оставшихся в сейфе. Значит, у них здесь есть свой человек.

- Так уж обязательно? О том, что выплату перенесли на следующий день, знали все сотрудники.- Выдма исподлобья посмотрел на поручика.

- Тем не менее это факт. Столь серьезная операция, как грабеж, требует организации п тщательной подготовки. Значит, неожиданно полученное известие о переносе выплаты, а заранее такое нельзя было предвидеть, застало группу готовой к действию.

- Так, наверное, и было. Они только ждали случая.

- А если бы он не представился?

- Вот в том-то и дело! Или выжидали, пли сами создали подходящую ситуацию. Пожалуй, может подтвердиться твое предположение относительно того, что у них был здесь свой человек. Подходящую ситуацию, скажем, создал Урбаняк, хотя я еще не могу утвержать, что преднамеренно. Поэтому ты немедленно займешься им. Чтобы завтра к полудню у нас уже были данные о его знакомствах и связях.

- Неужели этот человек для пользы дела пожертвовал собственным зубом? - бросил поручик иронически.

- Второе,- продолжал Выдма,- это ключи. Сейф не был взломан, значит, ключи подделали. Их держал в руках Урбапяк, кроме того, Эльмер, а возможно, и Стецкий. Но вот что меня мучает больше всего: как случилось, что убитый вахтер дал подойти к себе так близко и ему вонзили нож в спину? Возможно ли такое, если он не знал убийцы?

- Наверняка даже должен был знать…- согласился Герсон.

- Меня радует, что ты это подметил…- Выдма и не пытался скрыть ехидства.

- Сарказм как форма давления на подчиненного? - пробурчал поручик.- Нехорошо. Что дальше?

- Просмотри протокол допроса Эльмер. Возможно, там будет какая-то ясность относительно ключей. Это второе лицо после Урбаняка, на которого падает подозрение. Третий - Стецкий. Теперь бросай в бой своих рыцарей, а сам вызови в управление ночных вахтеров, может, они что-нибудь добавят к делу.

- Слушаюсь…- Герсон почесал нос.

- Затем это незакрытое окно… Обнаружены ли какие-нибудь следы на подоконнике и на полу?

- На подоконнике царапины, возможно от сапог, и немного шлака. А вот пол уборщица успела тщательно протереть.

- Покажешь мне это окно, а потом я пойду к Герману. И как договорились - первая встреча завтра в двенадцать.

В окно он увидел низкое длинное здание из белого кирпича с рядом продолговатых окон под крышей, крытой толем. На крючках висели красные пожарные лестницы, порыжевшие от дыма и дождей. У стены стояли бочки для воды и ящики с песком.

Выдма открыл окно и внимательно осмотрел покрытый жестью подоконник. Заметил подковообразную линию, резко прочерченную в начале и едва заметную к концу. Долго изучал ее, потом перенес взгляд на лестницы и дорожку из утрамбованного шлака, отделяющую склады от административного здания.

- Шлак на окне мы собрали,- доложил поручик.- Невооруженным глазом видно, что он с этой дорожки.

- Лестницу повесили на место, выходит, не очень торопились…

- Если б оставили, ее бы могли сразу заметить и поднять тревогу. Оконную ручку тоже вытерли.

- А шлак забыли смести! И окно не закрыли на шпингалет.

- Как они могли его закрыть, если выходили тем же путем?

- Ты забываешь о вестибюле. Дорога через него уже была свободна.

- Заметали следы, правда, не очень тщательно. Похоже, что не все было продумано до конца.

- Или уж слишком хорошо продумано. Допроси-ка как следует ночных сторожей, может, что и заметили, если не спали где-нибудь по углам.

Спустившись внпз, Выдма осмотрел лестницы.

- Погляди,- обратился он к Герсону,- что-то на них не видно следов шлака. Не похоже, что ими пользовались.

- Следы на жести наши сотрудники измерили. Размеры совпадают. А шлак, подсохнув, мог осыпаться.

- Возможно. Пошли…

Расставшись с поручиком, майор направился в медпункт. Герман все еще лежал на кушетке, прикрытый пледом. У него было худое, с запавшими щеками лицо, изборожденное морщинами. Тонкий висячий нос придавал лицу меланхолическое выражение. Он посмотрел на Выцму бесцветными, лишенными какого бы то ни было выражения глазами. На лбу поблескивали капли пота, слипшиеся прядями редкие седые волосы едва прикрывали череп.