Нежно поцеловав жену и пообещав вернуться поскорее, Кейн Мертон направился к выходу. Оставшись одна, Кристин поспешила к окну, чтобы еще раз помахать мужу рукой на прощание. Она провожала глазами его машину, пока та не повернула за угол.

Положив руку на заметно округлившийся живот, молодая женщина улыбнулась и отошла от окна. Она взяла со стола последнюю, только что вышедшую книгу Кейна и уютно устроилась в глубоком кресле, намереваясь скоротать время до возвращения мужа за чтением.

Впрочем, для нее это было не первое знакомство с книгой. Она читала все, что выходило из-под пера мужа, который очень ценил ее замечания. Их споры всегда доставляли обоим удовольствие.

И теперь, пробегая глазами текст, Кристин слышала голос Кейна, видела перед собой его лицо, ироничную улыбку, заинтересованный проницательный взгляд. Прервав чтение, она откинулась в кресле и погрузилась в блаженную истому, которая всегда охватывала ее, стоило лишь подумать о муже. Сейчас она с трудом могла представить свою жизнь без Кейна. Тусклое, бесцельное прозябание. Но там, в той жизни, существовала Элизабет, Лиззи — ее сестра-близнец, вторая ее половинка, как она считала тогда.

И если бы Лиззи, как всегда бывало, стоило ей столкнуться, с каким бы то ни было затруднением, не призвала на помощь сестру, Кристин, возможно, никогда не встретила бы Кейна. Нет, это было бы слишком ужасно, содрогнулась она. Наверное, все-таки сама судьба вела их навстречу друг другу.

Кристин не любила вспоминать события двухлетней давности. Но сегодня, помимо ее воли, воспоминания нахлынули на нее и в памяти закрутились, сменяя друг друга, отрывки той истории.

С Мертоном покончено! Покончено навсегда! — мстительно думала Кристин Расселл, перечитывая только что завершенную статью. Вне всякого сомнения, Бена Мертона ждет бесславный конец. Пусть он держит в своих руках почти всю прессу Австралии, пусть его слово является законом для самых влиятельных политиков — отвертеться ему не удастся. Цифры и факты неумолимы. В ее статье все сказано предельно ясно — ни убавить, ни прибавить.

Взглянув на заголовок, Кристин довольно улыбнулась: «Преступив черту…» Всемогущий магнат Бен Мертон явно преступил черту дозволенного. До сих пор ему все сходило рук. Он был из тех редких людей, которые буквально излучают обаяние. Что бы он ни вытворял, стоило ему улыбнуться, как все готовы были верить любому его слову.

Достаточно было Бену пошевелить пальцем, и все принадлежавшие ему газеты, радиостанции и телекомпании бросались в бой, вознося одних на вершину славы, других низвергая в пучину позора. Сколько поломанных судеб на счету Бена Мертона! Сколько погубленных репутаций!

И вот теперь ей, молодой журналистке Кристин Расселл, удалось доказать, что все крики о благе народа, об интересах общества были лишь ширмой. На деле все кампании Бена Мертона, приводившие кое-кого к кормилам власти, определялись лишь одним: кто больше заплатит. Факты и цифры были таковы, что Бена, бесспорно, ждала прямая дорога на скамью подсудимых. А здесь, чтобы оправдаться, красивого лица и хорошо подвешенного языка явно было бы мало.

Интересно, подумала Кристин, не попытается ли Кейн Мертон выступить в защиту брата? Кейн был очень популярен. Историк и писатель, автор нескольких талантливых книг и многочисленных эссе, он, кроме того, был еще известным телеобозревателем. Кристин и самой очень нравились его лаконичные, но глубокие и умные аналитические обзоры. Он умел убеждать, не прибегая к дешевым приемам. В его выступлениях поражали обширная эрудиция, безупречная логика и тонкое понимание человеческой души. Однако Кристин сомневалась, что в его силах обелить брата, вырвать того из рук закона, если Кейн предпримет такую попытку.

Нет, с Беном Мертоном покончено! И Кристин испытывала понятную гордость, поскольку в этом была ее заслуга.

Долгие месяцы она проводила свое собственное журналистское расследование грязных махинаций, нити которых вели к Бену Мертону. Сегодня она, наконец, поставила точку. С чувством глубочайшего удовлетворения Кристин скрепила странички, убрала их в ящик письменного стола и для верности заперла его на ключ. С бомбой следует обращаться осторожно!

В работе дома, бесспорно, много преимущества, но есть и недостатки: редактор получит ее материал только завтра утром. Впрочем, она предвидела его восторг — дело пахло скандалом в самых высоких политических кругах. Наверняка он отведет ее статье место на первой полосе.

Это будет, конечно, приятно, но все же главным для нее было другое: преступным деяниям Бена будет положен конец. Типы вроде Бена Мертона плюют на свою страну, заботясь лишь о том, чтобы набить кошелек. Вне всякого сомнения, поднимется жуткий шум и многим из ставленников Мертона придется с позором уйти. Если это случится, значит, ее статья поможет хоть немного очистить властные структуры от коррупционеров…

Было уже около одиннадцати, когда затрезвонил телефон. От поздних звонков Кристин всегда становилось не по себе.

Прежде чем она подняла трубку, инстинкт уже безошибочно подсказал ей, что звонит Элизабет, ее сестра-близнец. И что дело скверное. Очень скверное.

— Кристи… — В трубке послышались отчаянные рыдания.

— Что стряслось, Лиззи?

Сестры с детства были очень близки — так, как могут быть близки только близнецы. Во многих смыслах они и сейчас оставались неразделимым целым.

— С ним все кончено! — Кристин вздрогнула, из трубки словно донеслось эхо ее собственных мыслей. — С ним все кончено, я… я не знаю, что делать!

Кристин показалось, что с головой у нее не все в порядке. Усилием воли она взяла себя в руки. Должно быть, что-то стряслось с мужем Элизабет.

— Дейл?..

— О Господи! Дейл вышвырнет меня на улицу! Заберет детей… Никогда больше не позволит с ними видеться… — Элизабет вновь истерически зарыдала в трубку.

Значит, не Дейл… И не дети… Неужели эта дурочка сбила кого-то на дороге?

— Лиззи! Прекрати! — прикрикнула Кристин, желая привести сестру в чувство. — С кем покончено?

— Ты станешь меня презирать… — всхлипнула Элизабет.

— Чушь собачья! Объясни толком, где ты? Что стряслось?

Напористость Кристин возымела некоторое действие, и Элизабет понемногу стала приходить в чувство. Наконец послышался прерывистый вздох:

— Я… я в мотеле, неподалеку от тебя. Он… называется «Рейнбоу». Мы в двадцать восьмом номере.

Не может быть! Ее благонравная сестричка в мотеле?.. С мужчиной?.. Дейл Бретт и в самом деле будет вне себя. Неверность супруги, — что может быть губительнее для его политической карьеры? Ведь он призывал будущих избирателей ставить как раз на нерушимость семьи, верность, любовь.

— Должно быть, сердечный приступ, — плакала Элизабет. — Мы… мы ссорились, и вдруг он схватился за грудь, упал. Я делала ему искусственное дыхание. Я все перепробовала. Все!

— Давно это произошло?

— Минут пятнадцать… или двадцать назад.

— Ты уверена, что он мертв?

— Ни пульса, ни дыхания… Он скончался мгновенно.

Да, «скорую» вызывать уже поздно. Ну что ж, покойника не оживить, а вот скандала допустить нельзя. Для мертвеца это ровным счетом ничего не значит, но Элизабет может серьезно пострадать, если в горячке наделает глупостей.

— Немедленно уходи оттуда, Лиззи! Иди ко мне! Не стоит ловить такси, пешком безопаснее! Я сама потом отвезу тебя домой.

В трубке снова захлюпало:

— Бесполезно… Кто-то успел нас сфотографировать вдвоем. Меня узнают!.. Может, ты приедешь и… и побудешь со мной, Кристи? Мне одной так страшно!

Сердце Кристин ушло в пятки.

— Он что, был женат?

На ум пришла единственная догадка: жена только что скончавшегося типа наняла частного детектива, желая доказать неверность супруга, и теперь в руки к ней попадут компрометирующие снимки. Если особа мстительна, то разразится скандал: ведь соперница — жена не последнего человека в политике, самого Дейла Бретта.