Акрам говорит: «Не всё то корабль, что плывет». И еще — «Цену суше узнаешь в море».

Больше всех, как мне показалось, был обескуражен услышанным Борька Самохвалов. Как же! Он, Главный Тимур, даже и не подозревал, что наш Николай Алексеевич — герой. А как узнаешь, если человек ходит в скромном пиджаке, а медали свои, оказывается, стесняется надевать. И вот еще новость — пропали... Кто же это мог сделать? А ведь точно — кто-то похозяйничал в тот день в кабинете физики. Ведь и наша с Борькой парта почему-то оказалась в коридоре. Понятно теперь, почему Николай Алексеевич в тот день был таким хмурым.

Я думал обо всем этом, когда мы в толпе выбирались из зала, где нас зарядили новой порцией частушек Рудика Крякина. Борька тоже был мрачен и растерян. Но когда мы наконец выбрались на улицу, он вдруг сказал такое, что заставило меня остановиться.

—Знаешь...— уронил Борька. — Я, кажется, видел эти медали.

—В подсобке?!— удивился я.— Ты заходил туда.

—Ну что ты... Я их у дяди Сидора видел... Когда через балкон к нему лез... Они на столе лежали. Я еще подумал — что за новости, откуда у Щипахина медали?

А ты их посчитал? Не одиннадцать?

Вот еще. Откуда ж я знал, что считать надо.

Я ужаснулся. Жизнь наша с Борькой, помимо нашей воли, то и дело бросала нас к дяде Сидору Щипахину. Он, словно магнит, притягивал к себе нас, как металлические песчинки. Но вот новая задача. Откуда у него все-таки появились вдруг эти медали? Он и в школе-то был лишь раз. В январе, когда стекло побежал на пятерку обменивать. Да и как с ним говорить о медалях?

Но другого выхода не было, и мы решили пойти к дяде Сидору, надеясь на добрый прием. Что ни говори, Борька спас его дверь и замок...

Дядя Сидор Щипахин встретил нас у двери с улыбкой:

— Знаю, за песком пожаловали! Решили не ждать до лета. Угадал?

Не угадали,— мотнул головой Борька.— Мы про медали спросить хотели.

Медали?— насторожился дядя Сидор.— Какие еще медали?

А те, что у вас на столе лежат. Сейчас Николай Алексеевич, физик наш, объявил в школе, что у него пропали медали.

Дядя Сидор побледнел и отступил.

А к-какие пропали? Сколько штук?

Одиннадцать.

—И у меня одиннадцать,— испуганно уронил дядя Сидор.— Что же это такое?

—Одиннадцать?— обрадовался я.— Вы нашли ведь их, да?

— Как бы не так. Их Ромка со своим дружком принесли. Купить предлагают. Или чтоб так договориться: мне — их коллекция, а они — на автомате год бесплатно играть будут.

Коллекция?!— вспыхнул Борька.— Какая еще коллекция?

Ромка сказал, что давно собирает медали... С первого класса... А теперь, говорит, они ему ни к чему.

Давайте сюда медали!— заторопился Борька.— Мы в школу сбегаем, Николаю Алексеичу их покажем. Может, признает...

Дядя Сидор протестующе затряс рукой:

Не-нет... Только не у меня... Я сейчас... сейчас...— Он пробежал через свой автомат в комнату, не забыв бросить в него очередной пятак, и вскоре мы увидели а руках бархатную тряпицу, в которой позвякивали медали. Руки дяди Сидора тряслись.

Я... сейчас...— бормотал он.— Все Ромке отдам... Они за них мно-о-о-го рублей просили... Вот у них потом и забирайте! А я!.. Я... В эти игры не играю... У меня и свои коллекции есть. Честные. Я их вот этими руками собирал. Пусть сами и выкручиваются теперь...

Хлопнув дверью, дядя Сидор спрятал медали в карман и побежал в подъезд Суровцевых.

—Как думаешь,— спросил я.— Отдадут?

—Должны отнести,— согласился Борька.— Дядя Сидор-то им с Шакалом скажет сейчас, что это уже не тайна. Отнесут и тихонько на место положат. Я так думаю...

Мы вышли во двор, и тут меня позвала мама.

— Тебе из редакции звонили!— крикнула она с балкона.— Очень срочное дело.

— Пошли,— сказал я Борьке.— Это Сиропов.

— Не может быть. Он же с Крякиным дальше поехал. Турне у них сегодня.

Борька оказался прав. Это был не Сиропов. Звонили из секретариата.

—Ой, какие вы молодцы, что сами позвонили!— обрадовалась незнакомая нам девушка.— Тут, понимаете, какое дело. Случайно мы нашли на столе, у Сиропова ваше интервью с Быковым. Дадим на первое апреля! Это будет целый номер смешных случаев, недоразумений, розыгрышей, ну вы понимаете... А я сейчас прочла и увидела, что нет имени-отчества вашего Быкова. Вы что — забыли или не знаете?

— Знаем... — растерянно уронил я.— А разве... Разве вы это напечатаете?

— Конечно! Это же самый интересный материал номера! Настоящий гвоздь! И чего Сиропов его прятал — ума не приложу. Мы и вводку написали — как все у вас вышло. В общем — здорово! Молодцы, Игреки! Отличная шутка... Ну так как же с именем?

Василий Карпович он...— безвольно диктовал я.— Да, геодезист...

Спасибо! И обязательно приходите — буду вас ждать!

Девушка положила трубку, а я все держал свою трубку в руке, от растерянности не зная, что делать и как сказать о новости Борьке. Я почему-то сомневался, что он обрадуется.

Звонок в дверь прервал мои раздумья. Почтальон. Телеграмма... Из Владивостока. От Акрама!

— Мама! Мама!..

ПРИЛЕТАЮ ВЕЧЕРОМ ДЛИТЕЛЬНЫЙ ОТПУСК ТЧК. ГОТОВЬТЕ ЦУНАМИ ШАМПАНСКОГО ВСКЛ АКРАМ ТИХООКЕАНСКИЙ»

Мама всплеснула руками, испачканными в муке, и принялась вытирать ими заблестевшие глаза.

—Папе позвони!— заторопила она меня, изучая телеграмму.

—Хоп!— воскликнул я, бросаясь к телефону.

— Гляди!— показала она.— Он ее в восемь утра дал. Значит, уже в пути.

Наконец-то приезжает Акрам! Вот здорово! Но как же быть с медалями?

Интересно, понесли ли их Ромка с Шакалом в школу? А если нет?.. Что нам делать тогда?

Погоди, погоди... Как говорит Акрам? «Готовьте цунами!»

Легко сказать — готовьте цунами.

Про то, как его готовить, ни в одной поваренной книге не прочтешь. Цунами — это ведь вам не лагман и не борщ. Цунами — это скандал. И не только на море. А скандал кто любит?

—Пошли варить цунами!— мигнул я Борьке.

Я спать хочу,— честно признался Самохвалов,— Какое еще цунами!

К Ромке пошли. К Шакалу пошли. Скажем, что все знаем.

—А это им уже без тебя Щипахин сказал.

—А если не сказал? Вот взял — и не сказал. Отдал — и делайте, что хотите. Айда...

Ромка, как обычно, царил у теннисного стола, вышибая очередников одного за другим.

—Тебе чего?— нахмурился он, поймав мой взгляд.

—Пойдем к гаражам,— спокойно сказал я.— Разговор есть.

Мы отошли и я сказал:

—Медали надо вернуть. Нехорошо.

Ромка положил мне на плечи тяжелые свои ладони и полюбопытствовал:

—Хочешь в морду?

Я медали хочу... Чтоб ты вернул.

И я тоже,— подтвердил Борька.

—Понимаю!— кивнул Ромка.— Ты тоже в морду хочешь. Сейчас мы вам это организуем!— и он замахал рукой:

—Шакал, иди скорей, дело есть! Проект!..

Подбежал Шакал и Ромка спросил его:

—Сэр, у вас случайно рука не чешется? Есть редкая возможность устранить зуд.

Шакал, противно хихикая, стал надвигаться на меня, поплевывая на ладони.

—Учти, Ромка!— предупредил я.— Вечером из Владивостока брат приезжает. Моряк. Мастер спорта. Если будете тянуть — он вас отдубасит, как акулу на палубе. Я не шучу.

—Ах, как я испугался!— засмеялся Суровцев.— Прямо-таки сегодня специально и приезжает? Ты эту басню лучше своему Пирамидону расскажи.

И тут Борька спросил Ромку:

—Кассета с копией нужна? Та самая...

Погоди!— остановилСуровцев Шакала.— Из малышей, кажется, хлынула информация. Стало быть, есть все-таки копия? Переписали все-таки? Где она?

В швейцарском банке!— сказал я.— Очень надежно.