Он был жестким, даже жестоким, и это, наверное, должно было ее напугать, но она просто не успела испугаться. Сладкие спазмы быстро разлились по телу, кожа горела и истекала потом, и все, что она могла, это покорно наклониться, бессовестно подставить ему зад и двигаться навстречу, насаживаясь на его твердый член.

Когда он неожиданно прервался, она с мучительным всхлипом свела бедра — неожиданное ощущение пустоты и неудовлетворенности почти болью отозвалось между ее ног. Но Карри быстро толкнул ее на постель, забираясь следом, подтягивая ее к себе за бедра, забрасывая ее ноги на свои плечи и тут же снова вдалбливаясь в нее с новой силой.

Она вцепилась пальцами в простыню по бокам от своей головы. Вены вспухли, все мышцы пульсировали. Она изо всех сил старалась не кричать, но это было слишком, слишком для нее… Когда она наконец разжала зубы, и громкий, мучительный ерик почти прорвался наружу, он быстро просунул руку и заткнул ее рот своей ладонью. На мгновение ее охватила паника — как дышать?! — но это было неважно, совершенно неважно, потому что к ней подступал оргазм, и еще через мгновение она забилась в конвульсиях, выгибаясь дугой и покорно мыча что-то в его ладонь.

Она кончила, и он тут же перевернул ее на живот, снова подтягивая ее к себе и принимаясь ее трахать. Он видел, что на ее глазах выступили слезы и она задыхалась от переизбытка ощущений, но в нем было столько агрессии, столько желания, что он едва ли обратил на это внимание… Снова схватил ее за волосы, притянул к себе, заставляя встать на колени и прижаться спиной к его груди… Его горячая ладонь легла на ее шею, поверх вспухших пульсирующих вен, и она застонала ему прямо на ухо…

Кровать, пускай даже привыкшая к таким развлечениям, ходила ходуном и поскрипывала, ударяясь металлической спинкой о стену, и Кристен извивалась в его руках, близкая к новому оргазму. За секунду до этого он успел толкнуть ее обратно лицом в подушку, и ткань заглушила ее громкий крик…

— Курить будешь? — спросил он спокойным голосом, точно не кончил всего минуту назад. Кристен лежала рядом, распростертая на постели. Она не умела так быстро восстанавливать дыхание. «Годы практики», — сказал как-то Карри, но Кристен не очень хотела знать, с кем и сколько раз он практиковался. Сейчас он был с ней — только это имело значение.

— Но… я не курю, — пробормотала она хрипло и чуть привстала на локтях, заглядывая Карри в глаза: — Что это было?

— Тебе не понравилось?

Кристен невольно улыбнулась и отвела глаза.

— Если понравилось, то зачем спрашиваешь?

— Потому что ты был… другим.

Карри сел на постели, наклонился, взял с пола свои джинсы и вытащил из кармана пачку сигарет. Одну сигарету взял себе, вторую протянул Кристен. Девушка покорно зажала ее между указательным и средним пальцами. Щелкнула зажигалка, и через мгновение Кристен закашлялась:

— Какая гадость!

— Крепковаты для тебя, — кивнул Карри. — Но тебе не обязательно глубоко затягиваться. Попробуй для начала набрать в легкие совсем немного дыма.

Девушка послушно втянула в себя дым и закашлялась опять.

— Ты чудо, — ухмыльнулся Карри, и Кристен устроилась щекой на его плече. — Мое чудо.

— Правда?

— Да, и я счастлив, что ты рядом, — добавил Карри.

— Что это на тебя нашло? Обычно ты куда нежнее и при этом не так откровенен…

— История Джонни заставила меня задуматься о том, что на самом деле важно…

— И что же важно? Драть меня как последний раз в жизни? — фыркнула Кристен.

Карри нахмурился:

— Нет. Важно — быть с тобой рядом. Важно трогать тебя, и целовать, и быть внутри, и знать, что завтра это не исчезнет, не превратится в пепел, как любовь моего друга. Ты — моя, — сказал он почти ожесточенно, и Кристен в один миг поняла, почему он был так беспощаден. Это был приступ собственничества — глухого, ревностного, отчаянного собственничества. От этого понимания у него сладко свело живот. — И будешь моей завтра и всегда, — добавил мужчина.

Сердце у Кристен сжалось от нежности, а потом заколотилось как сумасшедшее. Она не знала, что ответить на эти слова, а потому просто притянулась ближе и поцеловала Карри в губы. Он охотно ответил ей, обнимая за все еще влажные плечи и притягивая к себе ближе.

Как знать — быть может, подумала Кристен, она ошибается? Быть может, он выберет именно ее, а не клуб? Внутри затрепетала крыльями надежда, и она улыбнулась, бессовестно забираясь на Карри сверху и заявляя, что теперь ее очередь делать с ним все, что она пожелает.

Спустя еще полтора часа, когда Карри рассказал Кристен о Джонни, она спросила:

— Значит, теперь его выгонят из клуба?

— Мы называем это изгнанием, — кивнул Карри и поджал губы. Конечно, он надеялся, что они с Джоннни останутся друзьями и не потеряют связи, но его все равно переполняли боль и тревога, а завтрашний день пугал тем, что им всем предстояло пройти нелегкое испытание.

— А клуб не может простить его? Наказать его как-нибудь, может, а потом принять обратно?

— Предательство — это самое страшное преступление.

— Но ведь он защищал любимых людей! — воскликнула Кристен.

— И этим подставил под удар все братство. Такие вещи не прощают… к сожалению. Это все кодекс. Я бессилен.

Кристен подумала, потом задала еще один вопрос:

— И его лишат всей символики «Ночных демонов»?

— Верно.

— Только татуировка на спине останется, — заметила Кристен.

— Все символы — значит, все символы.

— Но как? Татуировка просто огромная! Чтобы ее свести, потребуется немало сеансов, и то, мне кажется, полностью убрать ее невозможно.

— Возможно, поверь мне, — сказал Карри.

— Но как?

— Завтра узнаешь.

Ранним утром Брэдли Джонсон набрал на своем компьютере письмо с извинениями для «Адских гиен».

Письмо гласило:

«От: Брэдли Джонсон, президент мотоклуба «Ночные демоны»

Кому: Алонсо Ривера, президент мотоклуба «Адские гиены»

Сообщаю, что человеком, предавшим оба наших клуба и раскрывшим полиции место и время проведения сделки восемнадцатого мая прошлого года, был Джон Милтон, член клуба «Ночные демоны». Со всей ответственностью заявляю, что Милтон будет лишен всей символики клуба и изгнан из братства. От лица всех своих подчиненных и от себя лично приношу извинения и надеюсь на скорую личную встречу для обсуждения перемирия. С уважением, Брэдли Джонсон».

Когда Карри прочитал это письмо, в нем взыграли совершенно противоположные чувства.

С одной стороны, разве не этого он добивался? Предатель был обнаружен, а значит, снова появилась возможность для диалога между «Демонами» и «Гиенами».

С другой стороны, как же холодно, как же равнодушно писал его отец: «Милтон будет лишен всей символики клуба и изгнан из братства»… От этих слов у него щемило сердце. Хотелось все бросить и просто сбежать куда-нибудь подальше от этого безумия. Он до сих пор не мог поверить, что его близкий друг будет теперь наказан и вышвырнул за порог клуба без права на помилование. Что будет теперь с Джонни? Куда он отправится? Ведь ему и вправду некуда идти…

Но делать было нечего. На письме требовалась подпись вице-президента. Карри взглянул на отца: тот был холоден и молчалив, и губы у него были сжаты. Карри не стал ничего говорить или спрашивать. Просто взял ручку и поставил на бумаге злосчастную подпись.

Когда Кристен проснулась, Карри рядом уже не было. Каждый раз он ускользал так быстро и бесшумно, что она не могла поймать этот момент. Еще мгновение назад он мог лежать рядом с ней, сонный, теплый, обнаженный, а спустя несколько секунд уже быть на ногах и решать какие-то важные клубные вопросы.

Она полежала в постели минут десять, прислушиваясь к звукам дома и размышляя, каким будет сегодняшний день. Потом встала, потянулась, почувствовав, как ноют после сумасшедшей ночи мышцы.

В столовой никого из членов клуба тоже не оказалось. Зато там были Алисия, Лэсси и Кира.