– Все будет хорошо, все будет хорошо, - твердил, как заклинание, Макс, целуя Риту в лоб, точно маленького ребенка. - Я угомоню Юльку, только не переживай!
– Он сказал… Гоша сказал… - у Риты вновь задрожали губы, она всхлипнула. - «Только не на нашей кровати… Где угодно, только не в этом доме…» Он так сказал, - и, уткнувшись в грудь Макса, она заревела уже по-настоящему. Начали зажигаться фонари, и падающий снег в их свете стал волшебно-красивым, как в сказке про двенадцать месяцев. Хотя еще был только ноябрь…
Растерянные и испуганные, они стояли, прижавшись друг к другу, прямо под расцветающим фонарем.
Вход в кирпичный бастион был многобарьерным: сначала домофон, потом - код, и последний рубеж - вахтер. С вахтером была договоренность, и он провел, игриво улыбаясь Алене, ее и Романа до лифта, высказав пожелание, «в скором времени видеться почаще».
Они поднялись на седьмой этаж в огромной, сверкающей чистотой и пахнущей дезодорантом кабине. Лифт привез их на вылизанную до стерильности площадку этажа, на котором располагалось всего две квартиры. В одну из них, однокомнатную, и приехали Роман с Аленой. Осматривать.
– Такого не бывает! - Ромка выглядел совершенно ошеломленным. - Это разве однокомнатная квартира? - Кроме комнаты в двадцать пять квадратных метров, квартирка имела еще двенадцатиметровый холл и так называемую темную комнату метров в восемь. И арки, арки… Каждый вход-выход-поворот - арка. И окна - «арочные» (как они правильно называются, Ромка не помнил, а у Алены спросить не решился). Огромная, широкая лоджия тянулась мимо комнаты, дальше - на кухню и кончалась где-то за пределами квартиры. Где-то на другом конце улицы, наверное, или в небесах…
Алена улыбалась, довольная.
– А ты как думал? Наша с Сашкой хата стоит, как минимум, двух таких.
– Я сроду в таких не был.
– Откуда же, малыш? Это ж бывший цековский дом.
– Так здесь жили политбюровцы?
– Нет, их ближайшая прислуга. Чего ржешь, я серьезно!
– Да ты что? А какие ж тогда дома были у самих вождей?
– Почему «были»? Они и сейчас там живут. Потому мы и не узнаем, какие у них хоромы. Никогда не узнаем!
Роман и Алена разбрелись по квартире. Алена пошла мерить шагами лоджию. А Ромка вдруг вспомнил, как они бродили с Юлькой по их нынешнему дому, как радовались всему и были счастливы… В сердце больно екнуло: куда все ушло? Или мы так изменились? Ромка представил себе сегодняшнюю Юльку в их комнате с зелеными шторами. Нет, ничего не поднималось в душе, кроме досады и раздражения. А вот та Юлька… И та, пахнущая стройкой, вся в строительном мусоре, новая кооперативная квартирка… Эти воспоминания до сих пор вызывают спазм в горле, лучше не думать, не вспоминать. Чтобы не было мучительно больно…
– Ты чего скис? - Алена обхватила его сзади своими горячими руками.
– Нет. Ничего, - встрепенулся Ромка. - Ален! Я что хотел спросить: может, ты любишь меня того, прежнего?
– Чего-чего? - Алена замерла в удивлении. - Какого - прежнего? Тебя что - двое? Или у тебя раздвоение личности?
– Да нет… Хотя в каком-то смысле всех нас двое. А может, и трое, и четверо, и больше… Все зависит от времени и от того, как тебя видят те, кто знает тебя много лет…
– Ты что-то несешь такое, что я начинаю беспокоиться за твою голову, - промолвила Алена, принимаясь не торопясь расстегивать ему рубашку. - Ты сам-то понял, что сказал? Ладно, отношу это за счет долгой жизни с Юлей… Или у тебя крыша съехала из-за этой квартиры?
– Ага, точно… Не слушай меня… Тем более что я люблю тебя сегодняшнюю, вот эту Алену, - и он начал целовать ее.
– Вот это дело, - прошептала Алена. - Обновим жилище?
Здесь не было грязно, не было строительного мусора. Паркет блестел, как олимпийский каток. И он был теплый…
«Не гигант, - в очередной раз подумала Алена. - Но я так люблю его, что мне все равно! Вот какая любовь!» - И она восхитилась силою своей любви.
Макс ожесточенно жал на звонок. Очень хотелось вдавить кнопку так, чтоб она ввалилась совсем, к чертовой матери!
Дверь открылась, и появилось изумленное Юлькино лицо.
– Ты что, спятил?
– А ты? - с порога заорал Макс и пошел на Юльку, как боевая машина пехоты. Той оставалось лишь отступить назад, слушая гневную тираду брата: - Ты что себе вообразила? Какое ты имеешь право вмешиваться в чужую жизнь? Как ты посмела не только шпионить за мной, но и угрожать Рите, а потом, как последняя сволочь, еще и Гоше капнула!
– Погоди, Максик, успокойся, - Юлька даже испугалась и вытянула вперед руки, как бы защищаясь. С ужасающим грохотом захлопнулась от сквозняка дверь. - Максимка, ты очумел, ты не соображаешь! Я так люблю тебя…
– На фиг, к черту такую любовь! - бесновался Макс. - Оставь меня в покое!
– Нет! - тоже повысила голос Юлька. - Она - взрослая баба, у нее шестилетний сын. Ты, дурак, влюбился, а она тебя выбросит за ненадобностью, когда надоест… А ты себе жизнь сломаешь!
Макс закрыл глаза и сосчитал до десяти. Он взял себя в руки, решив говорить по возможности спокойно.
– Хорошо, допустим, - он перевел дух. - Она меня бросит, выбросит. Я что - красная девица, которую обесчестили и выставили вон? Меня замуж больше не возьмут?
– Я знаю тебя, Макс, ты - добрый, впечатлительный, я не хочу, чтоб тебе было больно, - жалобно ответила Юля.
– А я хочу! Пусть мне будет больно, я - мазохист. Ну, ладно, - он вдруг увидел, что глаза сестры наполнились слезами. - Ладно, расслабься. Никого я не люблю, все не так. У нас с этой дамой просто сексдоговор: ей хочется, мне хочется и, пока хочется, мы вместе ублажаемся. Когда одной из сторон надоест, мы расстанемся без взаимных претензий. Тебе полегчало? - уже на последних словах Макс осекся, увидев, как потемнело Юлькино лицо, как сузились от злости глаза, она аж вся затряслась.
– Тогда это блядство! - заорала она не своим голосом. - Обыкновенное блядство! И ты хочешь, чтобы мне полегчало? Какой ты у нее по счету? Пятый, десятый? СПИДа захотел, идиот несчастный!
– Я понял, Юль! - Макс схватился за голову. - Ты же ей завидуешь! Ты - одна, тебя даже Ромка бросил!
– Завидую? - Юлька задохнулась от возмущения. - Ромка вернется! А ты, Макс, гад! Гад и дурак. Завидую!.. Чтоб я завидовала всяким там…