- Сколько же ты просишь?

- Да меньше чем за 5000 рублей не отдам; их у меня уже подторговал Степан Павлович Рябушинский.

Нечего делать, купил за 5000 рублей. Вот сукин сын, жулик! Славный парень Дмитрий, а жулик!"

Наряду с иконной торговлей на Никольской улице большое место занимала также книжная. В первой четверти XIX века из 31 книжной лавки, существовавших в Москве, 26 находились на Никольской. В Адресной книге Москвы на 1826 год указаны следующие книжные лавки на Никольской: И.Глазунова, Синодальной типографии, Струкина, Душина, Телепнева, Свешникова, Логинова, Порывкина, Ферапонтова, Ильина, Базунова, Пономарева, Немцова, Андреева, Трухачева, Кривцова, нотный магазин Рейнздорфа. Кроме того, книгами торговали с многочисленных лотков "под воротами", эти торговцы, конечно, ни в какие адресные книги не попадали.

Книжные лавки на Никольской были известны по всей России, их посещала вся тогдашняя читающая публика: как москвичи, так и приезжие провинциалы. При лавках Глазунова и Базунова были библиотеки для чтения, они играли роль своеобразных клубов, где встречались литераторы. В.Г.Белинский в первый же день своего приезда из Пензы в Москву, в декабре 1829 года посетил книжную лавку Глазунова на Никольской и описал это посещение в письме к пензенским друзьям: "Потом мы пошли в книжные лавки... Иван Николаевич имел поручение от Алексея Михайловича купить книг рублей на 60. Комиссию эту он исполнил в одной из лавок Глазунова. Сидельцами оной мы увидели двух молодых людей, довольно образованных, как видно, начитанностию. Их вежливость, их разговоры о литературе пленили меня. Взявши одну книгу и разогнувши оную, я увидел, что это есть том сочинений пресловутого Хвостова. "Расходятся ли у вас толстотомные творения сего великого лирика?" - спросил я. "О, милостивый государь, - отвечал один из них с насмешливой улыбкой, - мы от них никогда внакладе не бываем, ибо имеем самого усерднейшего покупателя оных, и этот покупатель есть сам Хвостов!!!" С этого времени Белинский стал постоянным посетителем этой лавки. В 1837 году, рассказывая о своем времяпрепровождении в письме к одному из друзей, он пишет: "Я бросаю перо и иду - куда-нибудь, иногда в лавку Глазунова, где часов 6 сряду болтаю черт знает что".

Книжную лавку Глазунова, бывая в Москве, посещал А.С.Пушкин.

Книжная торговля Глазунова, Свешникова, Базунова и других владельцев больших книжных лавок была рассчитана на покупателя обеспеченного и в достаточной степени культурного. Но малограмотный и даже вовсе не грамотный любознательный простолюдин, а таких в Москве всегда бывало много, тоже мог на Никольской удовлетворить свою любознательность. С конца ХVII века в Москве было налажено производство лубков - примитивных гравюр, раскрашенных вручную. Рисунки сопровождались подписями, иногда весьма длинными и обстоятельными. Эти гравюры резались на досках мягких пород дерева, например липы, которая поддавалась ножу так же легко, как слой луба, находящегося под корой, поэтому оттиснутая с такой доски картинка называлась лубком.

Лубки выпускались разные, на всякий вкус, продавались они по всей Никольской.

Об их сюжетах рассказывает выросший в Китай-городе поэт и мемуарист, автор широко известной книги "Ушедшая Москва" И.А.Белоусов: "Картины были "божественные", то есть духовного содержания, как, например, "Хождение души человеческой по мукам", "Смерть грешника", "Страшный суд", "Чудеса Николая-угодника", "Вид Афонской горы" и пр. Светские картины изображали современные события или сцены тропических стран - охоту на львов, тигров, слонов; были картины с сюжетами на русские песни: "Не брани меня, родная", "Песня о камаринском мужике"... К старинным лубочным картинам относится и лист "Как мыши кота хоронили"". Этот сюжет принадлежит к еще одной, также очень популярной, разновидности лубочных картин - к сатирической. Полное первоначальное название этого лубка - "Мыши кота погребают, недруга своево провожают", он создан в начале XVIII века и является народной сатирой на Петра I; морде кота с торчащими усами прежде старались придать портретное сходство с царем-преобразователем, осуществлявшим свои преобразования на народных костях и крови. Много было сатирических сюжетов на бытовые темы: "О глупой жене", о пьянстве: "Аз есть хмель, высокая голова", "Жизнь грешника", "Урок мужьям-простакам и женам-щеголихам" и другие тому подобные. Одному из московских бытописателей второй половины XIX века актеру П.И.Богатыреву особенно нравился лубок "Как купец в трубу вылетел", на котором был изображен "вылетевший из трубы купец в длинном сюртуке, в сапогах с бураками и с цилиндром-шляпой в руках".

Лубки были сравнительно дешевы, покупали их много. "Торг малоценный, говорит о них А.Ф.Малиновский в "Обозрении Москвы", писавшемся в 1818-1820 годах, - но много значащий, потому дает удобство говорить с народом и давать общее направление умам. Сии картинки прежде выставлялись близ Спасского моста против книжных же лавок близ шатра, под которым стояли грозные московские пушки (на Красной площади. - В.М.), потом на Никольской улице; быв на виду развешены, они служили для народа вместо картинной галереи и привлекали любопытство мимоходящих. Более ста лет развозят их по всем ярмаркам: крестьяне по дешевизне охотно покупают их и налепливают в избах своих по стенам; духовного содержания листки помещаются близ образов в переднем углу, а забавные поодаль. Грамотные читают неграмотным написанное под изображениями объяснение и тем либо наставляют, либо забавляют слушающих. В городах у простолюдинов бывает то же. После неудачного под Нарвою при Петре Великом сражения со шведами оттиснули Мамаево побоище. Сие припамятование о славном подвиге Дмитрия Донского ободрило унывавших тогда жителей столицы. Победы над королем прусским Фридрихом II и над турками также передавались во известие низшему состоянию, чрез что открывалась оному возможность участвовать во славе отечества. Появившиеся в 1812 году листки с изображением мочного мужика Долбилы и ратника Гвоздилы немало способствовали воспламенению мужества поселян. Торжествующая справедливость и посрамленный порок были и будут отрадным занятием для русских, по свойству добрых и правдолюбивых. И так легко обратить лубочные картины в научение. Когда б занялись тем постоянно с благонамеренным планом, то б они далеко распространить могли пользу".