– А то… – Швейцар снова налил. – Вздрогнем?

– Кто спорит…

Выпили, закусили. Потом еще. И еще. Саюшкин уже лыка не вязал. Даже обниматься к Шулике полез. Тот болтал, не переставая, убаюкивая бдительность своего собутыльника.

Но как он ни старался, Леха про свой "выигрыш" и не заикался. Его будто замыкало, когда швейцар осторожно подводил разговор к интересующей Микиту теме. Шулика даже не знал, что и думать. Неужели этот собачий вор такой большой хитрец?

А Саюшкину просто было очень хорошо. Он напрочь выбросил из головы все свои треволнения и беды, и приказал себе вообще не думать о героине и обо все, что с ним связано…

Леха покинул бар ближе к двенадцати ночи. Он был здорово пьян, но не на столько, чтобы не мог самостоятельно передвигаться; правда, зигзагами. И, конечно же, Саюшкин не видел – а если бы и увидел, то не смог бы ничего понять – как Шулика что-то втолковывал двум парням явно приблатненного вида; наколок у них не было разве что на лбу.

Когда Леха направился к выходу, изо всех сил стараясь сберечь равновесие, эти двое пошли вслед за ним.

Не успел Артем зайти в свой кабинет, как включился селектор. Звонил полковник Леонидов. Уже при первых звуках его голоса майор понял, что случилось какое-то ЧП.

– Чистяков, где тебя носит!? – без разминки накинулся на Артема шеф. – Блин!

– Я был у криминалистов, – осторожно ответил майор – иногда Леонидова несло, и в таких случаях лучше было упрятать свое самолюбие куда подальше.

– Почему не предупредил!? Я тут, как идиот, оборвал все провода, а он, видите ли, прохлаждается!

Конечно, можно было обидеться (тут Артему совершенно некстати вспомнился диспут с Горюновым о свободе личности) и стать в позу: мол, я не зеленый пацан, чтобы на меня орать. Но майор очень хорошо знал Петра Каллистратовича – без серьезных причин начальник городского уголовного розыска не станет катить бочку на подчиненного.

Дело тут было вовсе не в служебном упущении старшего опера, не предупредившего, как полагается, начальство или дежурного по управлению о своем местонахождении. Похоже, стряслось что-то из ряда вон выходящее. Потому Артем лишь сказал:

– Виноват.

– Разберемся! – все еще воинственно и повышенным тоном пообещал полковник; и тут же заговорил гораздо тише: – Давай быстро ко мне. Оставь все к ядреной матери! Жду.

– Слушаюсь!

Майор буквально взлетел на третий этаж, где находился кабинет шефа. Артем был весь в тревожном ожидании. Он совершенно не сомневался, что кого-то убили, но кого? Видимо, какую-то очень большую шишку: в голосе Леонидова звучала не только тревога, но и страх. А это было совсем уж необычно.

Петр Каллистратович метался по кабинету, как только что отловленный тигр в клетке. На письменном столе полковника царил беспорядок, а на полу валялся разбитый стакан.

– Здравия желаю! – Артем стал по стойке "смирно".

– А не пошел бы ты со своим здравием!.. – вызверился на него шеф. – И вообще – ну его все на хрен! И эту работу, и все то дерьмо, чем мы занимаемся!

Майор благоразумно помалкивал. Пусть шеф отведет душу, а там посмотрим. У каждого человека бывают нервные срывы. А Петр Каллистратович, судя по его пылающему лицу, был на грани инфаркта.

– Мэра убили, – наконец объявил он заупокойным голосом и тяжело рухнул в свое кресло.

– Что теперь будет!?

Да-а, это была новость… Ко всему прочему, мэр города был еще и кандидатом в депутаты Государственной думы. С ума сойти…

У Артема вдруг совершенно непроизвольно задрожали коленки. Теперь ему стало ясно, почему шеф мечет икру. Леонидову осталось до пенсии всего ничего, но если дело об убийстве мэра превратится в очередного "глухаря", Пеку могут отправить на покой досрочно. Что автоматически означало большие финансовые потери в его пенсионном бюджете.

– Когда и где? – коротко спросил майор, все еще оставаясь у двери.

– Садись… – обречено махнул рукой полковник. – Сейчас выпью свои таблетки и поедем.

Машина уже ждет.

Он проглотил лекарство и запил минералкой прямо из горлышка бутылки. И лишь тогда ответил на вопрос Артема:

– На Троицкой площади, час назад. Представляешь – на центральной площади! Средь бела дня! На глазах у прохожих!

– Да, с одной стороны это ужасно. Но с другой… – Майор помедлил, пытаясь правильно сформулировать фразу – чтобы еще больше не раздраконить шефа. – Но с другой стороны убийство при свидетелях дает нам больший шанс…

– Какой шанс!? О чем ты глаголишь!? Никто ничего не видел, никто ничего не знает!

Шанс… мать твою!

– Такого просто не может быть!

– Еще как может. Дежурная опергруппа доложила, что свидетелей убийства пока не найдено. Нет их – и все тут! Чертовщина какая-то… Ладно, поднялись. Время не ждет.

Туда уже должны выехать генерал, прокурор области и гэбисты.

Артем хотел сказать, что может все и обойдется. По большому счету, убийством государственного деятеля должна заниматься ФСБ. Но потом вспомнил, что нынче совсем другие времена. И крайней обычно становилась служба, наименее защищенная от произвола больших начальников. А сейчас на уголовный розыск, который захлебывался от обилия дел, не катил бочку только ленивый…

Троицкая площадь была оцеплена омоновцами. Там, где обычно располагались уличные художники, волновалась кучка людей. Видимо, это были свидетели – те, кто не успели вовремя покинуть место преступления, и были задержаны милицией для опроса.

Машина мэра, новенький "мерседес", стояла возле светофора. Она была девственно цела: ни пулевых отверстий в кузове, ни битых стекол не наблюдалось. Вокруг нее крутились сотрудники угрозыска и эксперты, в том числе и Сережа Горюнов.

Скорее всего, ЧП случилось, едва Артем покинул здание, где располагалась криминалистическая лаборатория. По дороге в управление он зашел еще и к медэкспертам, потому задержался.

Чуть поодаль, на тротуаре, оживленно переговаривались высокие чины. Туда поспешил и полковник Леонидов, которого позвал генерал, начальник областного управления внутренних дел.

– Вникай, – коротко бросил майору Петр Каллистратович, прежде чем направить свои стопы в сторону начальства. – Этим делом будешь заниматься ты. И никаких возражений!

Он так волновался, что едва не потерял очки, чудом удержавшиеся на кончике носа.

Артем тяжело вздохнул и не стал спорить. Во-первых, недосуг, а во-вторых… Во-вторых, ему пора бы уже привыкнуть, что самые сложные расследования шеф поручает ему.

Может, кто-то и гордился бы таким доверием, однако майор чувствовал себя верблюдом, на которого уже нагрузили не меньше чем на КАМАЗ. Но что поделаешь, жизнь опера – не мед.

Артем подошел к "мерседесу". Стекло задней двери было опущено, и майор увидел знакомое по многочисленным телевизионным выступлениям лицо мэра. Пуля попала ему точно в правый глаз. Водитель сидел, уронив голову на руль. Парню выстрелили в висок, и тоже с правой стороны. Весь салон машины был забрызган кровью и светлыми бесформенными комочками.

– Наше вам с кисточкой. Давно не виделись… – Горюнов тяжко вздохнул. – Все, рандеву накрылось. У меня рабочий день будет длиться до посинения, как минимум тридцать шесть часов. Сам понимаешь – завалили такого зубра. А потому – пишите письма…

– Как это случилось? Ты уже знаешь что-нибудь?

Сегодня дежурную опергруппу возглавлял капитан Баркаев. Майор не любил его за слишком длинный и очень работоспособный язык, всегда готовый вылизать у вышестоящего начальства все самые интимные места. Потому Артем решил для начала поговорить с экспертом, так как Баркаев в это время работал со свидетелями.

– Совсем немного. Машина остановилась на красный свет светофора, кто-то подошел к задней двери и двумя выстрелами в упор уложил и мэра, и водителя. Последний, между прочим, являлся сотрудником ОМОНа и телохранителем своего пассажира. Вот такой компот.